Сто провальных идей нашего лета - Екатерина Геннадьевна Боярских

вырвался на свободу, я поразилась тому, как сильно недооценила его объёмы. Сарказм хлестал в зрительный зал, бил фонтанами, разливался наводнениями. Я даже не подозревала, что у подростка такой сарказм... то есть такой талант! Агата вдохновенно троллила Марту — в смысле, Дамблдор троллил Снейпа, Снейп тянулся к ножу, прятался под стол и драматично падал у подножия лестницы, а Дашка, отсидев под столом, вышла на свободу — и одним только словом «перцептивный» довела зал до экстаза (а детям понравились рога с люрексом). Квиррел в тюрбане из полотенца лихо дрыгал левой пяткой, пел, скакал, а потом скинул тюрбан, надел уши и обернулся Добби, я же была на подпевках, еле удерживаясь от подтанцовок.

Благодарная именинница рукоплескала. Правда, мне показалось, что у неё дёргается глаз, но глаз я интерпретировала как проявление восторга.

И тут Сашка повела себя в точности как с шапкой лося — она опять подготовилась! Достала баллон гелия и явила миру свой собственный арт-проект. Сначала он назывался «Фотосессия с шариками, как на Пинтересте», но потом реальность внесла коррективы и проект стал исследовательским. «Пинтерест и реальность: почему хочется красоты, а получается как всегда» — так он стал называться. Скажу только, что у них уплыл по течению стул без днища, потом они его выловили и махали проходящим поездам стулом и связкой шаров. Дальше версии расходятся. Кто-то говорит, что это участники арт-проекта выкрикивали «Нормальный стул!», кто-то считает, что это машинисты поездов им кричали, а кто-то намекает, что это мои выдумки.

Когда вечеринка отгремела и все уехали, мы остались с Дашкой и Кириллом и пошли по накатанной дорожке арт-проекта, приведшей к такому перфомансу, что я потом полдня не могла ходить, а только прыгала, как Квирелл.

Наш проект «Все скальники Олхинского плато» неожиданно превратился в «Бог знает какие скальники какого-то странного плато», потому что мы решили сходить на Идол, но сделать это с отягощениями (и я сейчас не себя имею в виду). Во-первых, мы пошли странной дорогой, которая привела нас к странному результату. Широченная, набитая поколениями тропа с указателями? Не знаем, не слышали. Мы пойдём другим путём, и пойдём быстро, потому что, во-вторых, мы решили уехать туда на утренней электричке, а вернуться на дневной.

На дневную мы успели чудом, и когда вернулись на Таёжный, я просто подползла к воде и сунула в неё всю себя. Вода лилась на меня, я не могла пошевельнуться, за калитку ко мне вышла кошка Харуки, её глаза были зелёными, как трава на тропе. Кошка смотрела на меня без всякого сочувствия, трясла руном вполне бездушно — её интересовало, когда я встану, открою дом и дам ей еды. А я сидела под струёй ключевой воды и не могла пойти домой — мне было нечем...

Блистательный результат нашего экспресс-похода не повторят потомки. Мы сходили куда-то и до сих пор не можем понять куда. Там, где мы были, тысячами людей исхожен каждый уголок. Но мы совершили чудо. Зашли в Неверленд, в Нет-и-не-будет, вписали свою страницу в неведомо чей проект «Скальники Нетландии».

Мы с Дашкой немного поспорили, как назвать скалу. Я предлагала — Опухший Чебурашка и другие варианты с Чебурашкой. Дашка считала, что это Дракон и Щенок — и другие варианты с драконом, да любые варианты, пусть и без дракона — лишь бы без Чебурашки. Мы не смогли договориться, и наша скала, стоящая в самом центре Нигде, так и осталась без имени.

Но у нас был ответ и на это... Отвечая на арт-проект перфомансом, а на перфоманс инсталляцией, человек рискует никогда не встретиться со скукой, но никогда не расстаться с современным искусством.

Торт как диссер

Праздничный торт подобен диссеру — подумала я, наблюдая за Сашкой. Утром трудного дня супервечеринки мы разделили труд. Мне досталась как бы проза, ей — поэзия, вскоре обернувшаяся диссером.

Мы с тазиком грибов предсказуемо зависали в компании друг друга, пока не пришла Дашка и не влилась в процесс, заметно ускорив его, в то время как Сашка переживала закономерную последовательность этапов. Всё начиналось, как это и бывает, эйфорически. Цели и задачи были понятны, запланированный объём казался достижимым, финал манил, лавровый венок не жал. Научный руководитель накануне испёк бисквитные коржи вот такой ширины, вот такой вышины. Дорога спокойно уходила вдаль, следовало только собрать коржи в нужной последовательности и оформить массив.

Сашка достала заготовки. Немедленно выяснилось, что в них, с одной стороны, конь не валялся, а с другой — на них лежал мешок картошки. Высота среднего коржа, таким образом, измерялась уже отрицательными единицами, зато он стал очень концентрирован. Его жёсткость и жестокость судьбы были очевидны.

Отважная кукушка, применяясь к изменившимся обстоятельствам, быстро переосмыслила объём и форму будущего готового продукта и продолжила действовать. «Используй то, что под рукою», — бормотала она, экспериментально взбивая маскарпоне. Эксперимент провалился. Маскарпоне, завезённый в домик в лесу, ведёт себя парадоксально — это интересное наблюдение, но в диссере, то есть в торте, оно совершенно неуместно, а как теперь обойти этот факт?

— Что ж, сделаем акцент на свежей малине, — воскликнула оптимистичная Сашка. — Можно ещё грибами украсить. Шишками. Ветку кедровую положить... Проводим торт в последний путь! — говоря это, она тщательно украшала верх торта ягодами и цветами, чтобы в первую очередь в глаза бросалась безупречность отделки и только потом становилась очевидна корявость композиции.

Торт впечатлял с первого взгляда. Продуманно и логично возвышался он на тумбочке. Высота его была значительно меньше, чем планировалось, основная часть явственно сползала на один бок, но ягоды и цветы, несомненно, были свежи и актуальны.

Мы дочистили грибы. Саша достал гитару. Сашка взяла в зубы белую розу и стала танцевать. «Давайте выпьем», — сказала Дашка. С насыпи донёсся гудок электрички. Со всех сторон подтягивались коллеги.

К вечеру торт полностью подтвердил свою диссертабельность.

Эпоха коздрюлизма

В доме царила инсталляция. «Кто? Кто эти люди? Кто освоил сто кастрюлек и не помыл ни одну из них? Как жить? А сковородки? Ещё и сковородки! Как жить, я спрашиваю? — ораторствовала я над тазиком с горячей водой. — Раз коздрюлька, два коздрюлька! Коздрюлизм какой-то!»

Новое в русской лексике никто не поддерживал. Да и не было оно особо новым. На подоконнике валялась коммунарская книга, которую мы с подростком сделали в прошлом году на двенадцатилетие коммуны. На сорок забытой странице был напечатан десятилетней давности разговор о мистических чибисах у