Женщина из дома с олеандрами - Риити Ёкомицу

Сверкают на небе. Many stars. Множество звезд… Это значит: «Множество звезд сверкает на небе», — заглядывая в учебник и радуясь возможности прильнуть к Хидэёси, объяснила Юкико, но тут же вновь встрепенулась. — Здорово, что ты хочешь стать адвокатом, но вот заставлять меня ждать одну — это совсем нехорошо, даже из-за учебы. Почему ты не пошел со мной на праздник?

— Потому что, если я приду туда с вами, кто-нибудь нас обязательно заметит.

— Ну и что? Это ведь совсем не то же самое, что идти с чужим мужчиной. Ты же из нашего дома!

— Но…

Юкико неожиданно сжала его руку.

— Хочу пойти с тобой, держась за руки.

— Госпожа, если нас увидят…

— Почему нет? Когда я была маленькой, ты всегда водил меня в школу, держа за руку, верно?

Юкико потянула Хидэёси за собой, к окну, откуда было видно праздничное шествие, все еще сжимая его руку.

— Иди сюда, поближе, ну же. Отсюда все видно!

— Ага…

Однако он все же держался на расстоянии.

— Почему ты стоишь так далеко? Ты больше не любишь меня?

— Госпожа, я простой подмастерье. Я не…

Не успел он договорить, как Юкико сама прильнула к нему.

— И что, если ты ниже по положению, чем я, мы не можем ни любить друг друга, ни пожениться? Я не придерживаюсь таких старомодных взглядов.

— Госпожа, следующей весной вы ведь поедете в Китахаму…

— Не поеду. И замуж не выйду. Не хочу, чтобы меня приносили в жертву ради семьи. Конечно, родной дом — это важно, но ведь собственное счастье важнее. Хидэёси, ты так не думаешь? Давай станем мужем и женой?

— Госпожа, что вы такое говорите. Я сын осужденного!

— А я дочь содержанки.

— Э-э-э…

— Я дочь гейши[32], — неожиданно как ни в чем не бывало сказала Юкико.

Хидэёси подумал было, что она лжет, и хотел уже рассердиться, когда она продолжила:

— До сегодняшнего дня я никому об этом не рассказывала, но на самом деле моя нынешняя мать — ненастоящая. Моя родная мать работала гейшей в южном квартале Соэмон[33], а после стала содержанкой отца. Так я и родилась. Едва я появилась на свет, как меня привезли сюда, стали обходиться со мной как с госпожой и растить соответственно, но на самом деле я человек, которому достаточно и малого… Хидэёси, ты говоришь, что сын преступника, ну так и я дочь падшей женщины. Если мы поженимся — в этом не будет ничего такого.

Слезы навернулись на глаза Хидэёси, когда он услышал это.

— Хидэёси, почему ты молчишь? Ответь же что-нибудь! Почему ты плачешь?

— Госпожа!

— Хидэёси!

Они бросились друг другу в объятия.

— Давай сбежим вместе!

— Что? — Хидэёси отнял губы от лица Юкико.

— Я не хочу выходить замуж в Китахаме. Не стать мне счастливой, если я буду не с тобой.

— Госпожа, так нельзя. — Хидэёси отстранился. — Поезжайте в Китахаму. А я уеду учиться в Токио.

— Нет, нет, давай сбежим вместе!

В этой девушке восемнадцати лет решимости было больше, чем у него, двадцатичетырехлетнего.

— Но… — Хидэёси застыл в нерешительности, когда с первого этажа неожиданно раздался голос:

— Юкико! Юкико!

— А, хозяйка зовет вас.

— Сбежим, Хидэёси! Давай сбежим!

— Юкико! Юкико!

— Хозяйка…

— Сбежим!

Праздничное шествие уже закончилось, а мелодия гармони сменилась на «Птичку в клетке»[34].

2

Спустя пять дней после того разговора Хидэёси ночью одиноко ждал последний поезд на станции Уэда. Хотя, казалось бы, он должен был быть в радостном предвкушении от надежды, что дарила поездка для учебы в Токио, но стоило ему вспомнить, что он уехал, не сказав Юкико ни слова, словно сбежав тайком, как на душе ставилось тяжело. Он все думал о том, почему ему не хватило упорства, чтобы отстоять свою любовь с Юкико, — все же в нем присутствовала слабость подневольного подмастерья.

Прибыл поезд.

Хидэёси обернулся, чтобы в последний раз окинуть Осаку прощальным взглядом, как вдруг…

— А! — невольно воскликнул он в голос, увидев девушку, бегущую по лестнице к платформе. — Госпожа!

Это была Юкико.

— А, слава богу, я успела! — счастливо воскликнула она, однако тут же впилась в Хидэёси яростным взглядом сияющих глаз, отливающих зеленью.

— Хидэёси! Почему ты не сказал мне ни слова и один собрался в Токио?

Сказав, что тоже поедет с ним, Юкико запрыгнула в поезд.

— Госпожа! Так нельзя! — в панике бросился к ней Хидэёси. — Как же я могу поступить так с хозяином и его супругой!

— А что, мое счастье тебя нисколечко не волнует? Ты больше не любишь меня?

— Люблю, конечно…

— Ну же, поехали вместе. Я все хорошо обдумала, прежде чем прийти сюда.

Она попыталась забросить дорожную сумку на полку, когда Хидэёси схватил ее за руку.

— Госпожа! Не говорите так, позвольте мне одному ехать в Токио.

— Нет.

— Пожалуйста, возвращайтесь домой.

— Нет.

Юкико решительно повернулась к нему спиной. Ее мягкие волосы, выбившиеся из прически, покатая линия спины — все это сводило его с ума. «Делать нечего. Значит, поедем вместе…» — едва он подумал так, как услышал позади строгий возглас:

— Хидэёси!

— Приказчик!

Приказчик Фудзиёси торопливо приближался к ним.

— Хидэёси! Ты что творить удумал?

— Нет, я не…

Однако Фудзиёси уже не обращал на него никакого внимания.

— Ну же, госпожа, спускайтесь. Хорошо, что я успел вовремя. Уедь вы с подобным типом — не миновать беды.

— Нет. Я поеду вместе с Хидэёси, — холодно произнесла Юкико. Глядя на нее в этот момент, Хидэёси невольно подумал: «До чего же я люблю ее!»

— Госпожа, пожалуйста, не говорите такое, соизвольте сегодня прислушаться ко мне и возвращайтесь домой. Ну же! — произнеся это с наивысшей почтительностью, Фудзиёси неожиданно схватил Юкико за руку и сдернул с поезда. В тот же момент состав пришел в движение.

— Хидэёси!

— Госпожа!

Два голоса громко раздались в поезде и на платформе, но почти сразу же стихли вдали.

3

Прошел месяц.

Хотя уже наступила осень, стояла страшная жара. На улице было пекло, словно самый разгар лета. Даже если кто-либо сидел, не двигаясь, пот все равно стекал по его телу. Это была тяжелая, гнетущая духота, сводящая с ума.

Пришла горничная, чтобы сообщить, что обед готов, но Юкико не хотелось есть. Однако отсутствие аппетита объяснялось не только жарой.

— Если вы и дальше совсем не будете кушать, это плохо кончится. Госпожа, вы ведь уже так похудели! — произнесла горничная.

— Ну и что, что похудела. Если я стану худой как щепка, наверное, мне ведь можно будет не выходить замуж?

Все же в глубине души Юкико еще думала о Хидэёси.

— Ступай уже