Главная последовательность - Павел Шушканов

Лера едва заметно кивнула.

– Веди ее в машину, – Игорь Борисович обращался к Яне. – Я сейчас подойду. Улажу непонятки.

Яна послушно встала, взяла Леру под локоть и неспеша повела к выходу. У дверей она получила куртку по ее номерку. Резким движением она всунула куртку ей в руки и толкнула к двери.

– Станция Мякинино, кафе в Бокс Сити через два часа. Беги, дура!

Лера вцепилась в куртку.

– Быстро!

И Лера побежала. Она летела по улице, расталкивая и огибая прохожих, она свернула в переулок, распугав кошек и бежала дальше. Изредка казалось, что ее преследуют, но она не оборачивалась, бежала вперед не видя дороги. Все улицы смешались в одну бесконечную беговую дорожку, в конце которой не было ничего. В темном дворе она остановилась, согнулась, уперевшись в колени, затем медленно сползла по стене. Так проходили минуты и люди, не замечавшие ее. Здесь в темноте ее никто не видел, кроме камер наблюдения за парковкой. И никто не слышал. Она плакала громко, всхлипывая и глотая слезы, размазывая их по щекам. Ревела как перепуганный ребенок.

Прохожий с собачкой остановился на тропинке, прислушиваясь, посмотрел в небо и заторопился в свой подъезд.

***

Она ругнулась, когда такси въехало на парковку перегородив ей путь. Резко выкрутила руль и сдала назад. Из окон салона еще был виден их с Лерой подъезд. Одинокое окно, в котором горел забытый свет. И гирлянда.

– Я ехала сюда одиннадцать часов! Через пробки и по ужасной дороге. Для чего? Чтобы узнать, что тебе значит комфортно? Сидишь в хостеле с ёлочной веткой и этой маленькой дрянью.

– Все то у тебя дряни, Оля. То большие, то маленькие.

– Поговори мне еще.

Она выехала на перекресток, но поток машин и желтый светофор не давали им вклиниться.

Келер прижался щекой к стеклу. На перекрёстке горел фонарь метро, рядом мерцала вывеска суши-бара, забитого людьми в этот час. Зеленая красивая вывеска. А суши он так и не попробовал. Шестьдесят лет прожил, знает все о готовке рыбы, а суши не пробовал ни разу. Говорят, в Японии они совсем другие, из сырой рыбы. А тут, наверно, из обычной соленой. Интересно, какие на вкус?

А вот мост. За ним дорога к старой гостинице, в которой администратор перебирает полотенца и смотрит телевизор под потолком. А в его старом номере капает кран.

– Совсем из ума выжил на старости лет.

Она стукнула по рулю ладонями. Рванула с места и въехала на шоссе.

– Мне только тебя разыскивать не хватало в канун нового года. Телефон еще выключил, конспиратор, – она пробежалась глазами по зеркалам заднего вида. – Чтобы включил. Да не эту дрянь, а нормальный телефон.

– Я просто не хотел с тобой разговаривать, – тихо сказал Келер.

– Что?! – она бросила в него взгляд и снова вперилась в дорогу.

Келер не ответил.

– Это она тебя надоумила?

Келер усмехнулся.

– Источник всех наших бед.

– Ты о чем это?

– О Лере. Видимо, для тебя она источник всех неприятностей. Твой неудачный брак, муж балбес и транжира, три твоих аборта и отсутствие у меня внуков, ваша квартира в триста квадратов, никому не нужная, в которой только вазы в мой рост пылятся, моя болезнь, моя никчемная старость и твоя никчемная старость в твои почти сорок – все Лера виновата. И только дом престарелых – прекрасный выход из всех проблем.

– Ты поругаться хочешь? Ты прекрасно знаешь, что я не могу приглядывать за тобой, у меня бизнес, дом и…

– И тюлень на диване, за которым приглядывать нужно постоянно, – он повернулся к ней. Поднятый воротник закрывал половину его лица. Было видно только глаза с расходящимися морщинами. – Хочу ли я с тобой поругаться? Конечно нет. Мне от жизни нужно немного. Палата, уход пьяных санитарок, твои визиты раз в неделю, потом раз в месяц, потом на день рождения и новый год и тихо безболезненно решить твою очередную проблему с ноющим отцом. Чтобы квартира вам с тюленем точно перешла. Еще одну вазу в еще один зал купить.

Оля сопела и дергала руль.

– Ты поставил меня в очень неловкое положение перед Леной, – сказала она.

– Да, конечно. Это действительно большая неприятность – поставил тебя в неловкое положение перед подругой. Прости, пожалуйста.

– С возрастом ты стал слишком циничным.

– Да что ты говоришь? Это я стал слишком циничным?

За мостом снова пробка – река красных огней до самой набережной.

– Уж извини, что доставляю тебе столько хлопот. Меньше всего я хотел бы создавать проблемы. Хотя, знаешь, большую часть из них создаешь вокруг меня ты.

– Так, это значит я заставила тебя сбежать из дома и поселиться черт знает где и черт знает с кем? Тебе сколько, четырнадцать?

– А тебе?

– Бесполезный разговор.

Пробка медленно поплыла по шоссе, чтобы влиться в еще более крупную пробку на кольцевой.

– Куда ты меня везешь?

– Домой.

– Я не хочу к вам.

– К тебе домой. Лена пока не убирала мебель из твоей комнаты. Поживешь там, пока я не улажу дела.

– С пансионатом?

Оля промолчала.

Келер кивнул и снова повернулся к окну.

– Тебе повезло, что у тебя нет детей.

Оля издала яростный крик и стукнула по приборной панели. Глупая собачка под стеклом закачала головой. Машина вывернула на обочину и воткнулась капотом в сугроб. Тут она и стояла, пропуская остальные машины, неспешно скользящие в потоке.

Она плакала, держась руками за руль.

– Когда ты стал таким жестоким, папа? Вот зачем?

Он молчал, смотрел на дворники, размазывающие по стеклу грязный снег.

– Знаешь, у меня есть девочка. Маленькая смешная девочка, – он улыбнулся. – Она готовила мне завтрак, неумело повязывала шарф. Никогда я не буду любить кого-то больше нее. Если есть у Вселенной центр – то это она. Так вот, ее пытаются убить. Прагматичная тетка с холодными глазами, – он повернулся к дочери и тронул ее за плечо. – Пожалуйста, оставь ее со мной. Вот тут. – Он ткнул себя пальцем в грудь. – Не убивай ее совсем. Ты представить себе не можешь как я люблю ее.

Он закрыл глаза и откинул голову на мягкую подушку кресла. Оля плакала, уткнувшись лицом в руль.

– Эта девчушка ждала меня с работы, готовила пластмассовый ужин. Помнишь? А твой первый бенгальский огонь? Ты случайно прожгла платье и очень испугалась, а мы сказали, что это будет лучшим воспоминанием о празднике. А как в садике ты сломала руку, и никто не хотел с тобой дружить из-за гипса? Мы вместе придумали дома смешной