Плутон меняет знак - Елена Козлова

– И что же делать?

– Замереть. Смириться с болотом. И начинать звать на помощь. Пока кто-нибудь не протянет тебе палку. Тогда ты сможешь за нее схватиться и выбраться.

– А если никто не протянет палку?

– Протянет. Это закон болота. Главное – не суетиться и не упустить шанс.

– А я вижу не палку, а хуй. Как у Приапа, – помечтала нимфоманка Галя С.

– Хуй тоже сойдет, – согласилась я.

Поиграли и в ассоциации. Хотели еще в крокодила, но устали. Я вспомнила про динамику – при свечах пару дел заполнить можно. Велев пациентам готовиться к ужину, да, сегодня без горячего, но есть сухой паек – печенье «Юбилейное» и яблочный сок, я поднялась наверх. Открыла дверь в консультантскую и почувствовала запах жженой бумаги. На столе горели папки с личными делами. Надо было, конечно, затушить свечи… Я метнулась к пятилитровой баклажке с водой, которую наливали в чайник, но остановилась.

Забрала с дивана сумку с телефоном и пуховик из шкафа и стала завороженно наблюдать, как огонь все наглее охватывает бумаги на столе, старый монитор, пузатую банку с карандашами, переходник с торчащими усами проводов для зарядки телефонов. Как летят к потолку кусочки пепла, как пламя сползает на стол, стремясь к львиным лапам. Я подошла к окну и распахнула его. Комната вдохнула кислорода, и пламя взвилось, раскинулось, затанцевало, обдав меня жаром и вонью горящей пластмассы.

Я осторожно вышла в коридор, закрыла за собой дверь и, дождавшись, когда ручка ее станет горячей, заорала страшным голосом:

– Пожар! Пожар! Горим! Мы горим!

И открыла дверь в консультантскую, объятую огнем. Коридор стал наполняться едким дымом. Я бросилась к лестнице, в проеме появился испуганный Вова, в глазах которого отразилось пламя, окрасившее стены теплым рыжим. Сам Вова достиг апогея собственной красноты.

– Животные! Надо вынести животных!

– Пациентов бы вывести!

– Я животных больше, чем людей, люблю. Все на выход! Мы горим! Спасайте зверей!

Вова с грохотом ссыпался вниз. Я кинулась за ним и почувствовала, что между ног стало мокро. Просунула руку в трусы и вынула обратно. Так и есть. Кровь. Месячные. Очень вовремя, конечно. Вернее, не вовремя. Зато по графику, который, вероятно, уже вовсю полыхает на стене. Синхронизируюсь, значит… Я вытерла руку о брюки, как чувствовала – надела черные, и тоже стала спускаться вниз.

Реабилитанты толпились у выхода, самые ответственные держали в руках клетки с хомяком с черными грустными глазками, задастой шиншиллой, настороженным хорьком и кем-то непонятным, свернувшимся калачом в опилках. Вова, откидывая со лба белые волосы, возился с замком. Вера Б. закричала пронзительно, как сова. Проститутка Оля П. ударила ее по лицу.

– У меня там серьги, с бриллиантами! – вспомнила нимфоманка Галя С. и рванула было наверх, но я ее остановила.

– Чертова дверь, – ругался Вова.

– А не надо было запирать ее все время на ключ.

– Ага, чтобы вы сбежали.

– А теперь мы сгорим! – причитали реабилитанты.

Наконец дверь была открыта, и пациенты, давя и толкая друга, теплой массой вывалились на улицу. Кто-то даже успел захватить из прихожей куртки, в которых бегали на перекуры. Последними выскочили мы с Вовой.

– Отойдите подальше! Отойдите к забору! В доме газовые баллоны! – кричал Вова.

– Куда подальше? Ворота открой!

– Не положено, – отмахивался Вова.

– Кто-нибудь вызвал пожарных? – резонно спросил сексоголик Егор Д.

– В доме есть баллоны? – спросила я.

– Не знаю. Но вдруг есть.

Я надела пуховик и набрала 112. Сонная женщина пообещала, что наряд будет через десять минут.

– В здании остались люди? – уточнила она.

– В доме точно никого нет? – громко спросила я. – Посмотрите, все ли вышли?

Человеческая масса пациентов встревоженно зашевелилась.

– Сережа в доме! Мой Сережа в доме, в детоксе! – вспомнила Вера Б.

– У меня ключей нет. Ключи в консультантской. Сгорели, наверное, – расстроился Вова. – А кто еще там?

– Писатель и музыкант, – ответила я.

– Да и хер с ними. Не вздумай туда бежать – угоришь. А психологов у нас больше нет. Животных вынесли?

– Вынесли, – отчитались реабилитанты. – Андрея К. еще нет.

Все стали звать Андрея. И он действительно появился из-за дома, ведя за собой оленя Достоевского и бормоча ему что-то ласковое. Олень упирался и явно нервничал.

– Надо на глаза ему что-нибудь накинуть, – вспомнила я нюансы недавней стрижки кота.

Андрей снял с себя толстовку и, оставшись в одной футболке, набросил ее Достоевскому на теплые корявые рога.

– С ума сошел? – возмутился Вова. – А если простудишься? Что я матери твоей скажу?

Вера Б. отделилась от гудящей толпы погорельцев и побежала в дом.

– Вера, стой! Ты куда? – заорал Андрей.

– В детокс! Там Сережа, мой Сережа!

– И Влад с новеньким, – добавила я.

Мы с Андреем переглянулись и бросились за любовнозависимой. Синтетический дым уже спустился вниз, дышать было почти нечем. На полу валялась обувь и какое-то тряпье. На подоконниках в мареве догорали свечи. Дверь в детокс находилась слева от входа.

– Нормальная ситуация, я и не через такое проходил, – обрадовался Андрей. – Помню, в две тысячи пятнадцатом отправили меня на Кубу…

– Сережа, Сережа, ты меня слышишь? – Вера Б. застучала ладонями по двери детокса.

– Андрей, умоляю, ломай дверь! – кашляя, просила я.

– И на Кубе похожая вышла история. Там один штаб подожгли…

– Андрей! Потом расскажешь про штаб. Здесь и сейчас у нас пожар. Ломай дверь!

Резидент службы внешней разведки приосанился, отступил от двери, насколько позволяла теснота коридора, и стал биться в нее хилым плечом.

– Совсем форму потерял, – сетовал он. – Раньше двести кило в зале тягал. У меня инструктор был, качок такой, но умный, сука, фээсбэшник, думаю, его тоже ко мне подослали. Вот он для набора мышечной массы стейки жрать советовал. А тут какие стейки, помои одни…

– Группируемся и ломаем дверь! – скомандовала я. – Раз, два, три!

– Я понял. Я все понял. – Андрей замер, сраженный озарением. – Тебя ведь тоже подослали, да? Проклятые америкосы…

Упрямая ДСП наконец поддалась, и дверь с треском провалилась внутрь. На кроватках, поджав под себя ноги, безмятежно лежали художник, музыкант и писатель. Писатель показался мне тоже знакомым. Где же я его видела?

– Хер ли спите? – стал расталкивать реабилитантов Андрей. – Реба горит!

– Они под галоперидолом, – объяснила я.

– Встать-то смогут?

– Должны.

– Сережа, Сережа. – Вера Б. нависла над объектом своей одержимости. – Скажи, почему ты делаешь вид, что меня не помнишь? Неужели ты меня забыл?

Заверив Веру Б., что сейчас не самый удачный момент для выяснения отношений, мы подняли на ноги пациентов, особое внимание уделив Владу, который, по своему обыкновению, отключил уши и ничего не слышал, и кое-как выбрались наружу.

На улице царил бедлам. Вова орал в трубку что-то про оленя, которого теперь некуда девать, и бабки, которые надо срочно привезти.

– Зачем бабки? – спросила я, убедившись, что реабилитанты в безопасности.

– Пожарным и ментам дать. У нас же ни противопожарки, ни огнетушителей. И вообще, типа, незаконное удержание людей, сечешь? Главное, чтобы эти придурки жаловаться сейчас не начали.

Я подошла к продрогшим пациенткам. Они сбились в кучку, пытаясь согреть друг друга, и наблюдали, как хрустящие языки пламени, вылезающие из открытого окна консультантской, облизывают ветви ели, и хвоя, превращаясь в шматки пепла, хаотично летит ввысь.

– Господи, я всегда говорила, что вытащить меня из этой клоаки может только сила сильнее, чем я, – тихо произнесла наркоманка Оля П.

– Она существует, – вздохнула алкоголичка Юля В.

– Девчонки, у вас прокладки не будет?

⁂

Через обещанные десять минут пожарные не приехали. Приехали через пятнадцать. Вова, нарушая инструкции, все же открыл ворота, и машина огнеборцев торжественно вкатилась на территорию центра. Заледеневшая дорожка, вымощенная могильными плитами, заиграла голубыми сполохами. Недалеко от въезда припарковались скорая и полиция. Из кабины не спеша вылез пожарный с невозмутимым лицом.

– Кто хозяин дома? – спросила он.

– Егор Д.! – хором ответили реабилитанты.

– Машину отгоните! Машина мешает! Чья это «Волга»?

«Волга» была моя. Я послушалась пожарных, нащупала в кармане пуховика ключи от «Волги» и перепарковала ее подальше от ворот. В сполохах проблесковых маячков пожарные развернули рукав и начали поливать дом пушистой пеной. Пациенты молча наблюдали, как струи пены разбиваются