Иван Крылов - Том 3. Басни, стихотворения, письма

Кошка и соловей

   Поймала кошка Соловья,   В бедняжку когти запустилаИ, ласково его сжимая, говорила:   «Соловушка, душа моя!Я слышу, что тебя везде за песни славят  И с лучшими певцами рядом ставят.   Мне говорит лиса-кума,Что голос у тебя так звонок и чудесен,   Что от твоих прелестных песен  Все пастухи, пастушки — без ума.   Хотела б очень я, сама,     Тебя послушать.Не трепещися так; не будь, мой друг, упрям;Не бойся: не хочу совсем тебя я кушать.Лишь спой мне что-нибудь: тебе я волю дамИ отпущу гулять по рощам и лесам.В любви я к музыке тебе не уступаюИ часто, про себя мурлыча, засыпаю».   Меж тем мой бедный Соловей  Едва-едва дышал в когтях у ней.   «Ну, что же?» продолжает Кошка:   «Пропой, дружок, хотя немножко».Но наш певец не пел, а только-что пищал.   «Так этим-то леса ты восхищал!»   С насмешкою она спросила:   «Где ж эта чистота и сила,  О коих все без-умолку твердят?Мне скучен писк такой и от моих котят.Нет, вижу, что в пенье́ ты вовсе не искусен:   Всё без начала, без конца,Посмотрим, на зубах каков-то будешь вкусен!»   И съела бедного певца —      До крошки.

Сказать ли на ушко, яснее, мысль мою?   Худые песни Соловью     В когтях у Кошки.

Рыбья пляска

    От жалоб на судей,  На сильных и на богачей    Лев, вышед из терпенья,Пустился сам свои осматривать владенья.Он и́дет, а Мужик, расклавши огонек,  Наудя рыб, изжарить их сбирался.Бедняжки прыгали от жару кто как мог;  Всяк, видя близкий свой конец, метался.   На Мужика разинув зев,«Кто ты? что делаешь?» спросил сердито Лев.«Всесильный царь!» сказал Мужик, оторопев,«Я старостою здесь над водяным народом;А это старшины, все жители воды;    Мы собрались сюды  Поздравить здесь тебя с твоим приходом».—«Ну, как они живут? Богат ли здешний край?»«Великий государь! Здесь не житье им — рай.  Богам о том мы только и молились,  Чтоб дни твои бесценные продлились».(А рыбы между тем на сковородке бились.)«Да отчего же», Лев спросил: «скажи ты мне,Они хвостами так и головами машут?» —«О, мудрый царь!» Мужик ответствовал: «оне  От радости, тебя увидя, пляшут».Тут, старосту лизнув Лев милостливо в грудь,Еще изволя раз на пляску их взглянуть,   Отправился в дальнейший путь.

Прихожанин

   Есть люди: будь лишь им приятель.То первый ты у них и гений, и писатель,    Зато уже другой,    Как хочешь сладко пой,Не только, чтоб от них похвал себе дождаться,В нем красоты они и чувствовать боятся.Хоть, может быть, я тем немного досажу,Но вместо басни быль на это им скажу.

    Во храме проповедник(Он в красноречии Платона* был наследник)Прихожан поучал на добрые дела.Речь сладкая, как мед, из уст его текла.В ней правда чистая, казалось, без искусства,    Как цепью золотой,Возъемля к небесам все помыслы и чувства,Сей обличала мир, исполненный тщетой.   Душ пастырь кончил поученье:Но всяк ему еще внимал и, до небес   Восхи́щенный, в сердечном умиленье  Не чувствовал своих текущих слез.Когда ж из божьего миряне вышли дому,    «Какой приятный дар!»Из слушателей тут сказал один другому:    «Какая сладость, жар!Как сильно он влечет к добру сердца народа!А у тебя, сосед, знать, черствая природа,  Что на тебе слезинки не видать?Иль ты не понимал?» — «Ну, как не понимать!   Да плакать мне какая стать:   Ведь я не здешнего прихода».

Ворона

   Когда не хочешь быть смешон,Держися звания, в котором ты рожден.  Простолюдин со знатью не роднися;   И если карлой сотворен,   То в великаны не тянися,   А помни свой ты чаще рост.

Утыкавши себе павлиным перьем хвост,Ворона с Павами пошла гулять спесиво   И думает, что на нееРодня и прежние приятели ее   Все заглядятся, как на диво;   Что Павам всем она сестра,   И что пришла ее пораБыть украшением Юнонина двора.Какой же вышел плод ее высокомерья?Что Павами она ощипана кругом,И что, бежав от них, едва не кувырком,   Не говоря уж о чужом,На ней и своего осталось мало перья.Она-было назад к своим; но те совсем  Заклеванной Вороны не узнали,   Ворону вдосталь ощипали,  И кончились ее затеи тем,   Что от Ворон она отстала,    А к Павам не пристала.

Я эту басенку вам былью поясню.Матрене, дочери купецкой, мысль припала,   Чтоб в знатную войти родню.  Приданого за ней полмиллиона.  Вот выдали Матрену за Барона.Что ж вышло? Новая родня ей колет глазПопреком, что она мещанкой родилась,А старая за то, что к знатным приплелась:   И сделалась моя Матрена    Ни Пава, ни Ворона.

Пестрые овцы

   Лев пестрых не взлюбил овец.Их просто бы ему перевести не трудно;  Но это было бы неправосудно —  Он не на то в лесах носил венец,Чтоб подданных душить, но им давать расправу;А видеть пеструю овцу терпенья нет!Как сбыть их и сберечь свою на свете славу?    И вот к себе зовет  Медведя он с Лисою на совет —   И им за тайну открывает,Что, видя пеструю овцу, он всякий раз   Глазами целый день страдает,И что придет ему совсем лишиться глаз,И, как такой беде помочь, совсем не знает.«Всесильный Лев!» — сказал, насупяся, Медведь:   «На что тут много разговоров?    Вели без дальних сборовОвец передушить. Кому о них жалеть?»Лиса, увидевши, что Лев нахмурил брови,Смиренно говорит: «О, царь! наш добрый царь!Ты верно запретишь гнать эту бедну тварь —   И не прольешь невинной крови.Осмелюсь я совет иной произнести:Дай повеленье ты луга им отвести,   Где б был обильный корм для матокИ где бы поскакать, побегать для ягняток;А так как в пастухах у нас здесь недостаток,  То прикажи овец волкам пасти.   Не знаю, как-то мне сдается,  Что род их сам собой переведется.А между тем пускай блаженствуют оне;И что б ни сделалось, ты будешь в стороне».Лисицы мнение в совете силу взяло,—И так удачно в ход пошло, что, наконец,   Не только пестрых там овец —    И гладких стало мало.Какие ж у зверей пошли на это толки?—Что Лев бы и хорош, да все злодеи волки.

Книга восьмая

Лев состаревшийся

   Могучий Лев, гроза лесов,  Постигнут старостью, лишился силы:Нет крепости в когтях, нет острых тех зубов.  Чем наводил он ужас на врагов,И самого едва таскают ноги хилы.    А что всего больней,Не только он теперь не страшен для зверей,Но всяк, за старые обиды Льва, в отмщенье,Наперерыв ему наносит оскорбленье:То гордый конь его копытом крепким бьет,    То зубом волк рванет,   То острым рогом вол боднет.   Лев бедный в горе толь великом,Сжав сердце, терпит всё и ждет кончины злой,   Лишь изъявляя ропот свой    Глухим и томным рыком.Как видит, что осел туда ж, натужа грудь,   Сбирается его лягнутьИ смотрит место лишь, где б было побольнее.«О, боги!» возопил, стеная, Лев тогда:  «Чтоб не дожить до этого стыда,Пошлите лучше мне один конец скорее!    Как смерть моя ни зла:Всё легче, чем терпеть обиды от осла».

Лев, серна и лиса