Идиот и дура - Жанна Половцева

работы. И что у него сегодня день такой неудачный!

— Жека! Жека! Иди скорее сюда! Скорее! Скорее!

— Что тебе надо от меня? Штанишки подтянуть?

— Нет-нет! Иди скорее! — она бегала на четвереньках, нарезая круги вокруг какого-то цветка, — Смотри!

— Что смотреть?

Веточка схватила его за руку и потянула вниз (пропал костюм).

— Видишь?

— И что?

— У неё маленький хоботок, вон он, и она им собирает нектар. Она так кушает. Видишь?

— Не вижу.

— Ну, как же не видишь, вон он. Хоботок. Ма-а-ленький такой, вот такусенький. Видишь?

— Вижу.

— Врёшь ты всё, не видишь.

— Поехали, мне некогда.

— Ой, ягодки! Какие ягодки! Их можно кушать, я знаю, они не ядовитые, это другие ядовитые. На, поешь, она принялась пихать Евгению в рот землянику.

— Отстань ты от меня!

— Я хочу ягоды, я хочу ягоды, я хочу ягоды…

— Ё… бэ-тэ, — выругался Евгений, — навязалась ты на меня.

— Я быстро! — заползала по поляне.

Жека откинулся на спину, уже не заботясь о костюме, и сквозь ветки деревьев стал рассматривать далёкое небо. Дремлющая память оживилась знакомым в детстве ощущениям. Если немного полежать, не двигаясь, раскинув руки, то начнёт казаться, что ты летишь, летишь, летишь; и никаких забот, только голубое небо вокруг, спокойное, бездонное.

— Мама говорила, что в небе живут Ангелы, — тихо сказала Веточка, — у них белые крылышки и розовые дудочки, они веселятся и играют. У каждого ангела есть свой человек, которого он бережёт. И если человек делает плохо, ангел грустит. А ведь от грусти можно умереть. Мамин ангел умер. И больше некому стало её беречь.

Они помолчали.

Веточка пристроилась рядом, уткнулась Жеке в бок. От неё приятно пахло земляникой.

— От чего умерла мама?

— Она дёрнула плечом и не ответила.

Было тихо и уютно. Даже шум, проносящихся машин, немыслимо как вписывался в эту тишину.

— Мама пила. Когда папа ушёл. Потом стало нечем платить за квартиру. Пришлось продать. Тётя Нюра соседка была. Сын её купил — дядя Витя. Я помню у неё кота, огромного такого, пушистого. Он нисколько не ходил. Всё лежал и мурлыкал. Толстый был. Тётя Нюра жалела маму, и меня. Больше никто не жалел. Попросила, чтобы её работать взяли в больницу. Тётя Нюра воровала у неё вино, говорила — не пей, у тебя дочь! Я тоже воровала и выливала. Мама плакала: сказала — виновата, что я с лестницы упала… А то мама бы раньше умерла. У тебя большая квартира?

— Нормальная.

— А у нас вот такая была, — она обрисовала пальцем вокруг тела Жеки, — там сначала тряпки и вёдра хранились. А той квартиры я не помню, только кота тёти Нюриного, — она вдруг соскочила, — вот такой был кот. Р-Р-Р, — и начала напрыгивать на Евгения, — Р-Р-Р!

— Ты же сказала, он лежал и не двигался.

— И ты такой же. Вставай, чего разлёгся! — Она поднялась и величественно пошла к машине, — тебе же некогда!

— Мн-да, за тобой не поспеешь.

— Возвращаю! — взмахнула рукой.

Некоторое время она развлекалась, перебирая содержимое бардачка. Евгений отдыхал. Найдя фломастер, она издала зов индейца Могикан и принялась разрисовывать коленку. Впереди замелькала полосатая палочка.

— Ё… бэ-тэ! Чёрт! Вот влип! — он глянул на спидометр, прикидывая на сколько влип. Машина стормозила далеко за гаишником. Гаишник не счёл за труд пройтись.

Жека привычно потянулся к заднему сиденью за барсеткой… и похолодел — документы так и остались в офисе!

— Жека, посмотри, какое солнышко!

— Какое солнышко, дура! Какое солнышко! Из-за тебя я сейчас вообще останусь без машины. Тебя сдадут в психушку, а я долго буду доказывать, что не верблюд! Дёрнуло меня связаться с тобой! Идиот! Идиот! — Он судорожно пошарил по карманам, выудил несколько тысячных, ещё какую-то мелочь и кредитную карту. Хотя вряд ли без прав он сможет откупиться.

— Старший лейтенант Тимошин, — представился гаишник, — выйдите, пожалуйста, из машины.

Евгений вышел.

— Понимаете, товарищ старший лейтенант, вон сестра у меня, она очень больна, её надо…

— Всё понимаю, только нарушать зачем? Ваши документы.

— Командир, может, договоримся?

— Договоримся-договоримся. Документы. — Такого не прошибить.

— Ой, дяденька, что это у Вас? — Веточка вытекла из машины, перебралась через капот и протянула руку к погонам гаишника, — Какие звёздочки красивые! Подарите, дяденька!

— Ветка, сядь немедленно в машину!

— Подарите, подарите, подарите, — канючила Веточка, толкая лейтенанта в плечо, и пытаясь заглянуть ему в глаза.

Гаишник испуганно-брезгливо отступал назад и косился на её руки. Покрашенные красным фломастером, они создавали полную иллюзию какой-то проказы. Жеку осенило. Он схватил Ветку и начал оттаскивать от гаишника, та цеплялась и визжала.

— Ветка, иди немедленно в машину, что ты делаешь, тебе нельзя ни к кому прикасаться. Извините, товарищ лейтенант, я не думал, что она выйдет. Психичка, да ещё подцепила какую-то заразу. Отцепись, дура! — он еле отодрал дуру от гаишника и потащил к двери, — Извините, пожалуйста, сейчас я её закрою и подойду. — Ветка извивалась, пытаясь вырваться.

— Ладно, поезжайте, — махнул лейтенант и побежал назад.

— Спасибо Вам, — крикнул вслед Жека, и, запихав орущую Ветку на сиденье, хлопнув дверкой.

— Ну, поехали, пока он не передумал.

— Р-Р-Р, — изобразила из себя кошку, и тут же успокоилась, замурлыкала и начала слюнявить руки и стирать с них следы фломастера.

— Хоть какая-то польза от твоей придури! — накричал на неё Евгений.

— У тебя жена есть?

— Что?

— Жена.

— Жена? Нет!

— А как же ты без жены?

— При чём здесь жена? — Жека никак не мог понять связи с только что происшедшим событием и отсутствием жены. Хотя, какая логика с дуры?

— Мамы нет, жены нет, а кто же тебе кушать варит, стирает?

— Для этого не обязательно иметь жену?

— А для чего обязательно?

— Для любви.

— И что, тебе любви не надо?

— ?

— Ты не хочешь любви?

— Что ты ко мне привязалась?

— Ты не умеешь.

— Я не умею? Театр — пожалуйста, подружки — да ради бога, салоны — на, шопинг — как без этого! И что? Всё мало, всё чего-то не хватает…

— Любви?

— Да, ладно! Я должен быть рядом всё время, и деньги для блажи всякой! А как совместить?! Вот хоть на изнанку вывернись, а не совместить! И никто этого не понимает! Никто! — Евгений завёлся и уже просто орал слова, не замечая, что Веточка вытаращила глаза и испуганно вжалась в кресло, — А ты что думала — всё просто? Любовь! Любовь! — Ветка как-то странно задёргалась и заревела, — Что? Что ты воешь?

Поток слёз возрос. Где-то застучало и машину стало слегка покидывать в сторону.

— Да заткнись ты! — Рёв мешал слушать стук. Похоже было, что спустило колесо…

Так и оказалось.

— Что,