В перспективе - Элизабет Джейн Говард

Он отдернул руку. Над их головами звучали очень нерешительные шаги.

– Наверное, он сразу пойдет спать.

Шаги направлялись к лестнице, ведущей вниз, в кухню: она ошиблась. Лицо мужа уже выглядело лишенным какого бы то ни было выражения.

Когда Ричард Кортин вошел в кухню, они сидели, уставившись на еду в своих тарелках, но не ели. Он собирался только пожелать им спокойной ночи, но напряженность атмосферы оказалась настолько очевидной, что он решил не оставлять ее в таких условиях одну.

– Я только заглянул поздороваться. Добрый вечер, сэр. Должно быть, ваш поезд адски опоздал.

– Адски. – Мистер Флеминг едва шевельнул губами.

– Вы так рано вернулись, Ричард. Ужинали?

– О да, спасибо. Остальные ребята решили потом еще сходить в кино, вот я и ушел домой.

– Не любите кино? – спросил мистер Флеминг.

– Нет, не то чтобы не люблю, просто, боюсь, в настоящее время от него мне мало пользы.

Тень мелькнула на его худом ясном лице, он нарочито жизнерадостно прошел к огню.

– Вы не представляете, как холодно на улице.

– Ричард ездил на встречу, чтобы выяснить, как у него дела с глазами.

– Ну и как с ними дела?

Последовала краткая пауза, миссис Флеминг взглянула на Ричарда.

– Извините, я думал, вы спрашиваете вашу жену. Да знаете, там же ничего не говорят толком. Ничего не объясняют по существу. Пытался я уговорить одного малого заняться со мной обследованиями, но тот отказался. Говорят, если они – в смысле мои глаза, – он виновато прищурился, – если глазам не станет лучше в ближайшие месяцы, мне найдут работу на берегу. – Он прокашлялся. – Выходит, что после войны меня, видно, спишут. Обычное дело для них.

– А как у вас со всем остальным? – Невозможно было не уловить в этом вопросе едва прикрытое злорадство, но Ричард помнил о хороших манерах, даже когда они не требовались.

– Это только из-за моих глаз, сэр. Глаз и головных болей, – ответил он ровным голосом, который каким-то образом подчеркнул злорадство вопроса.

– Ну разумеется. Порой мне бывает трудновато уследить за подопечными инвалидами моей жены. – Расправляясь со стейком, он не смотрел на собеседников.

Ричард думал: «Боже, она прелестна в этом платье; вот чертов тип; мне бы кофе, и я не засну, пока мы все не устанем так, что ей не придется долго его терпеть».

Вслух он сказал:

– Надолго вы домой, сэр? Приличный вам дали отпуск?

– Дорогой мой Кортин, я ведь не морской офицер – отпусков не получаю, как на конкретный, так и на неопределенный срок.

Миссис Флеминг резко вмешалась:

– Как насчет кофе? Сварить?

– Ты не доела стейк.

– Он превосходен, Конрад, но я больше не могу съесть ни крошки.

Ричард заметил:

– Еду, которую сам готовишь, есть никогда не хочется.

– Так ведь она его не готовила. Это я. Надеюсь, вы ошеломлены?

Ричард ответил, что, безусловно, ошеломлен, и тогда мистер Флеминг мягко добавил:

– Знаете, вряд ли я доверил бы ей стейк.

– Ну, доверяешь ты мне или нет, а кофе я сварю.

– Может, исландского сыра? – Он достал его неизвестно откуда. Она покачала головой и отошла, чтобы зажечь газ под чайником.

Ричард думал: хорошо, ей тоже хочется кофе. Лучше бы я вообще не спускался к ним – нет, это эгоизм – надо было ей разрешить мне поехать на вокзал вместе с ней, она же была вымотана еще до этой поездки, и ужин явно продвигался со скрипом. О чем бы заговорить? О чем-нибудь приятном и не вызывающем возражений, хотя если ему приспичит, он возразит против чего угодно, но лучше уж пусть спорит со мной, тогда она спокойно сможет выпить кофе. Забавно, как начинаешь многое понимать, когда живешь под одной крышей с женщиной. Год назад до меня вообще не дошло бы, что происходит. Он сказал:

– Вы побывали в Рейкьявике, сэр?

Но Флеминг точно в тот же момент вдруг выпалил, обращаясь к нему:

– Вы, должно быть, на редкость опрятны!

– Да?.. – Ричард мгновенно и неизвестно почему перешел в защиту. (К чему, черт возьми, он прицепится на этот раз?)

– Не припомню, чтобы замечал в доме хоть какие-нибудь следы вашего пребывания. Это результат учебы в Дартмуте? Привычка, которую вам прививали с тринадцати лет – все в полном порядке и выше, и ниже ватерлинии соответственно обстоятельствам?

Миссис Флеминг сказала:

– Необязательно учиться в Дартмуте, чтобы быть опрятным. У вас усталый вид, Ричард. Хотите дождаться кофе или лучше пойдете спать?

– Кофе был бы очень кстати.

Черт, теперь даже болеутоляющее не принять вместе с кофе, хотя она всегда угадывает, когда начинается боль. Головные боли напоминали ему, как дети делают рыбий скелетик из листьев каштана: стоило шевельнуться, как еще одну полоску листа отрывали, начиная из-за ушей и до боковых сторон лба. Эта сбивчивая рвущая боль была настолько резкой, что, если ему вообще удавалось думать, в такие минуты всегда возникало ощущение непривычной ясности мысли. Но, возможно, просто потому, что она научила меня делать различия. Всякий раз при головных болях такого рода (случались боли еще двух разновидностей – одна была не такой сильной, другая – бесконечно сильнее) он воображал, как остается на флоте и достигает самых высот исключительно благодаря своей откровенности с людьми.

Миссис Флеминг с наигранной легкостью с воскликнула:

– Ох уж этот кофейник! Когда следишь за ним, он никак не желает закипать.

Ричард думал: да, вот и он следит за мной, но я тоже не стану закипать – это его озадачит. Он предпринял еще попытку, на этот раз выбрав ожидаемую степень остойчивости в водах Северной Атлантики старого эсминца, оснащенного новыми орудиями, – предмет, в котором, как он полагал, Флеминг разбирается неплохо. Он проявил рвение, он неподдельно заинтересовался, он был даже сносно осведомлен – когда он сам служил на судах такого класса, не возникало никаких сомнений, что им недостает вооружения, с другой стороны, один его знакомый недавно побывал на старом судне, угол бортовой качки которого достигал девяноста градусов при сильном волнении, и он не слышал, какие результаты дали последние запросы на предмет эффективности существующих испытаний на остойчивость, но, возможно, мистер Флеминг?.. Но этим он ничего не добился. Флеминг отметил, что нельзя до бесконечности оснащать новыми орудиями старые эсминцы. И тут выяснилось, что кофе готов. Какое облегчение, подумал Ричард, затем понял, что нет, никакое это не облегчение, потому что все они вновь расселись за столом.

Она сказала:

– Хорошо бы у нас был бренди.

– А у нас нет?

– Мы же переехали оттуда, где он был. Вспомни.

– И поступили очень глупо. Что ты сотворила с этим кофе?