Людоед - Александр Юрьевич Сегень

у Мейерхольда, веря великому театральному режиссеру, что именно так должен вести себя на сцене современный актер. Потом перестал верить, закончил Госкинотехникум и сделался режиссером на студии «Межрабпомфильм». Первые фильмы не принесли никакого успеха, зато «Путевка в жизнь» сразу вывела его в лидеры советских кинематографистов.

Пятая серия доказывала, что Сталин ценил его как мастера, давшего нашему кино сначала звук, потом цвет, потом и стерео. Вот почему он не спешил расправляться с бывшим царским и белогвардейским офицером. Даже после пыток в застенках НКВД Экка выпустили по личному распоряжению Сталина. Белецкий подробно поведал зрителю о том, как Экк создавал звуковую «Путевку в жизнь» и цветного «Соловья-Соловушку». Как он успешно экспериментировал со стереоэффектами и сделал первый безочковый стереофильм.

— Я очень люблю повесть Пушкина «Выстрел», — говорил с экрана Белецкий–Сталин. — Сильвио стреляет в своего обидчика не когда тот беспечен и готов принять смерть, а когда тот женат и счастлив. Ивакин, он же Экк, обрел свое счастье накануне войны, без памяти влюбился в хорошенькую дочь китайца и русской — Валечку Цай. Вот когда пришло время нанести удар. В 1941 году в Ташкенте Экк снимал картину о чехословацком сопротивлении гитлеровцам «Голубые скалы». Ничто не предвещало беды. Как вдруг приказом начальника Комитета по кинематографии Большакова фильм запретили, Экка арестовали и обвинили в саботаже. Бедной его жене сообщили, что он расстрелян, и она совершила несколько попыток покончить с собой, пила яд, вешалась, но ее спасали, вытаскивали вовремя из петли, делали промывание. Неожиданно муж вернулся живой, но поседевший и искалеченный. Ему навсегда запретили работать в кинематографе с формулировкой: «За вредительский срыв плана по производству фильма, расхлябанность и низкий уровень отснятого материала». В свои сорок пять лет этот выдающийся деятель кино стал инвалидом, — беззастенчиво врал с экрана Назар. — Работать он мог теперь только киномехаником, да и то нередко давал сбои, и ему кричали из зала: «Сапожник!»

— Сапожник! Сапожник! — кричат в зрительном зале зрители, лузгая семечки и сплевывая шелуху на пол.

— Всеми забытый, он упокоился на скромном Кузьминском кладбище, где, кроме него, не похоронено ни одной знаменитости. Так я сожрал еще одного советского кинорежиссера, — говорит Белецкий–Сталин, подходит к шару с надписью «Экк», бьет по нему, и шар падает в лузу.

И ничего, что автор звука и цвета дожил до восьмидесяти и в общем-то не был инвалидом, что он в шестидесятые годы снял еще три фильма, один из которых — «Человек в зеленой перчатке» — стереоскопический. А еще он писал книги и публиковался. Главное — вставить Экка в череду деятелей кино, загубленных кровавым и злым диктатором.

— Согласен, — неохотно признался Сапегин, отсмотрев материалы пятой серии и переделанные предыдущие. — Теперь получается не так лихо, но зато сильнее и значительнее. Даже, я бы сказал, убедительнее. Хотя черт его знает, вот Фоменко с Носовским такую белиберду наворотили, а глупый пипл не просто хавал — верещал от восторга и радости. Целые клубы поклонников во всех городах... Не знаю, не знаю... Что лучше — ваш первый вариант или нынешний? Вроде второй тоже хорошо. Сейчас не об этом. Август кончился, осталось три месяца, а у вас конь не валялся.

— Успеем к декабрю, — мрачно отвечал Белецкий. — Шесть серий. По две за месяц. Тяжеловато, но успеем.

Гайдамак

Памятник Довженко на Новодевичьем кладбище очень похож на памятник Надежде Аллилуевой, только без руки, поднесенной к горлу. И он тоже накрыт стеклянным ящиком, чтобы не разрушаться. Стоя перед ним, Белецкий открывал шестую серию «Кинокладбища»:

— Великий Довженко. Украинский Эйзенштейн. Человек, которого в тридцатые годы тоже называли гением кинематографа. И тоже убит мной. — Назар в образе Сталина медленно-медленно отходит от могилы, продолжая говорить: — Хотя он умер через три года после моей смерти, именно я убил его. Я медленно жрал его по кусочкам всю жизнь, и эти последние три года он агонизировал, не до конца доеденный мною.

Шар с надписью «Довженко», сбитый со стола, упал в лузу. Название серии: «Гайдамак». Рассказывается о том, кто такие гайдамаки — бесстрашные борцы за незалежность Украины в прежние века от Польши, а во время Гражданской войны — от польской, от Красной и от Белой армий. И одним из таких гайдамаков в молодости выступал будущий режиссер Довженко, с оружием в руках сражавшийся против большевиков на стороне украинских националистов.

— Смотри, как на этой фотке она похожа на тебя! — показывал Белецкий снимки из Интернета. — Особенно здесь, в берете. И с таким же ошалелым, отрешенным взором, как бывает у тебя, когда ты вдруг начинаешь что-то сочинять.

Назару страшно хотелось заделать возникшую между ним и Региной трещину, и этому он посвятил пятую серию, проводя аналогию между Довженко и Солнцевой — Белецким и Шагаловой. Там тоже — режиссер и сценаристка, которая одновременно и помощница режиссера.

— Смотри, Рыжая, она — вылитая ты!

— Ну, вообще-то по-своему красивая даже, — потихоньку оттаивала Регина.

— На мой взгляд, самая красивая актриса советского кино. И к тому же и впрямь удивительно на тебя похожа!

Серия «Гайдамак» воспевала многовековую борьбу великого украинского народа за независимость и выставляла Довженко пламенным борцом. Он нарочито всегда говорил по-украински, презирал, когда кто-то отказывался понимать его родной язык, и все его творчество дышало садами и полями, реками и долинами ридной нэньки Украины.

Сталин же здесь выступал как русский шовинист, не способный даже представить себе Малороссию в роли самостоятельного государства. А узнав, что Довженко был гайдамаком и штурмовал завод «Арсенал», Людоед и вовсе задумал медленно, но верно сожрать Александра Петровича.

— Он всегда лелеял в сердце мечту об освобождении своей прекрасной Украины, — говорил Белецкий–Сталин. — Я уверен, что он мечтал о том, чтобы Гитлер разгромил нас окончательно, а потом предоставил Украине полную независимость. Тупые мечтания всякого хохляцкого самостийника! Я всегда ненавидел хохлов с их упертостью, тупостью, невежеством, исторической несостоятельностью. Мне всегда была смешна их кичливость, подобная кичливости ляхов, но не имеющая под собой никакой почвы. Поляки хотя бы имели свою сильную государственность и время от времени представляли собой угрозу для соседей. Хохлы же всегда виделись мне как вечные холопы поляков, немцев и русских.

На фоне все более нарастающей любви всего Запада к страдающей Украине, у которой злой Путин откусил Крым и вцепился в Донбасс, антиукраизм Сталина в «Кинокладбище» конечно же призван