Вячеслав Иванов - Повесть о Светомире царевиче

— «Никак», возразил старец. «Не сокрушайся, христолюбивый князь, и себя понапрасну не кори. Воспомни как Иоанн Богослов про исцеление слепорожденного рассказывает. Иисус 'мимоидый виде человека слепа от рождества. И вопросиша Его ученицы́ Его, глаголюще: Равви, кто согреши, сей ли, или родителя его, яко слеп родися; Отвеща Иисус: ни сей согреши, ни родителя его, но да явятся дела Божия на нем'.[6] И слепой стал зрячим. А ради чего Радислава с малолетства болеет — сие тебе в час положенный откроется».

Помолчал Парфений; потом еще сказал: «Чиста душа отроковицы. Бесы же обыкли устремляться на место свято. И по разному изловчаются. Обманщики они злохитрые и обольстители. Посланниками Божьими прикидываются. Но чистые души по милости Господней дар имеют духов благих от духов лжи отличать, и над праведниками бесы не имеют власти.

«Зачастую бесы образ суженого принимают, на лжепризнание подстрекают невестино сердце. Но, коли в сердце благоволение, оно, даже и силами злыми одержимое, из плена бесовского высвободится, обманщика (379) и самозванца под личиною жениха желанного и жданного распознает, обличит его и отвергнет, и отгонит.

Еще и тако бывает, что не обольстителями бесы являются, а клеветниками; ищут образ суженого исказить, дабы не допустить признания. Зеркало кривое подставляют, глаза души невестиной испортить наровят. Приносят, вселяют бесы страх, ненависть и злобу. Но вот: душу избранную позовет жених, идущий во имя Господне, и радостно встрепенется душа. Ушами и очами любви своей истинного суженого услышит и узнает, и сгинет навожденье».

После долгого молчания старец еще сказал: «А за Радиславу отроковицу не тревожься. Бери дочь твою, иди с нею в страну благословенную. Сроков не пытай и не торопи. Предивны дела Господни».

Воскликнул Радивой: «Надежду возвратил ты мне, отче преподобный, бремя тяжелое с души снял».

Старец Парфений задумался, загрустил и стал молиться говоря слова пророка Исаии: 'Непостижимы судьбы Господа и неисследимы пути Его. Кто исчерпает воды горстию своею и пядию измерит небеса? Кто уразумеет дух Господа?'

И, отпуская Радивоя, обнял его старец Парфений и дал ему целование не только в лицо, но и в плечо как целуют сослужащего во храме.

Собрались к себе в Белую Индию послы Иоанновы. Владарь позвал их в свои палаты, и на прощание, как и при первой встрече то было, принял их с царским почетом.

Но невесело было в хоромах государевых: тишина стояла там, смерти подобная. Царица в монастыре укрывалась. В терему ни смеха детского, ни возни веселой не раздавалося.

Мрачен был Владарь, будто даже суров, хоть, казалось бы, ничем от прежней не отличалася по любезности и ласковости беседа его еллинская с гостями чужестранными.

Даров наготовил тьму тьмущую. И в скрынице золотой под запором послам передал для Иоанна-Пресвитера эпистолию, своею рукою написанную:

'Царь Владарь боголюбезному, могущественному пресвитеру и автократору Иоанну радоваться,

'Благодарение прими за все дары твои щедрые и сугубо за заботу о сыне моем. Услышал я в словах послания твоего повеление Господне, (381) и вкупе с царицею, супругою моей Отрадою и с возлюбленным родичем моим Радивоем порешил Светомира, —телесного убережения и душевного воцеления ради —, к тебе, многомудрому духовидцу послать и благодатному детоводительству твоему поручить. Но Бог судил иначе: погиб царевич.

'Благослови, великий Запечатленный, новое царство мое на победное и славное, и меня, молю, помяни, Иоанне благоверный, в твоих чудодейственных молитвах.'

На пути возвратном, неподалеку от криницы Егорьевой, повернули двенадцать пресвитеров в сторонний лесок, что вел в пустыньку Парфения, а черноризцев с собою не взяли. Хорс вызвался проводить святителей до хижины отшельника.

Беседа старца с гостями желанными была долгая и важная. Говорили об общении святых и о связи двух Белых царств.

А когда настал срок прощания, привел старец Парфений Светомира, обнял его и благословил, наказывал следовать за святителями. Хорс приветствовал царевича с умилением и поспешил укрыть его в своем возке. И после, во все время долгого странствия пествовал отрока с заботой и нежностью вельможа византийский, постельный кесарев; за дядьку служил он царевичу.

Прошли путники чрез многие города и веси, перевалили чрез горы высокие Кавкаисинские, рекше Урорьски; — тогда пристали к ним Радивой и Радислава с малым числом служителей.

Радостью великою было свидание деда с внучатым племянником. А Радислава и глаз не подняла на Светомира. Коня своего шибко пришпорила, да ускакала дико. Насилу ее отыскали.

Везли князя Радивоя в возке просторном, подушками мягкими изнутри обложенном. А Светомир то верхом на коне, то на верблюде ехал, но по зову деда с охотою к нему пересаживался. А то еще оба наземь сходили, слуг отсылали, и сам царевич, смеючась, точно в игру играя, деда вел — поводырь надежный.

И по прежнему стар да млад, таясь яко заговорщики, о своем тихо гуторили: Радивой сказки говорил, библейские предания повторял и часто по умолению царевича стихи духовные на память сказывал, напевной речью как те калики перехожие, которых, верная семейному обычаю, в дому своем принимала Отрада. (381)

И задумывался порою над сказом отрок даже до исступления. Но, после недолгой отлучки от тела, сразу в себя приходил и весело начинал резвиться и играться как его летам пристало.

Давно привык Радивой к недетским ответам Светомира. Но случалось и ему удивляться: Так, однажды, выслушав повесть старозаветную про Товию, Светомир сказал: «Отец Товии ради того и слеп соделался, дабы на небесное сподручнее ему смотреть было. А когда Архангел Рафаил глаза ему на дольний мир открыл, то он земную тварь вкупе с горней видеть стал, как сиречь Бог ее сперва соделал во дни творения».

И подумал Радивой: «Это он свои прежние тонкие сны вспоминает, уразуметь их ищет».

А Радислава к ним и не подходила. Отделялась понурая и сердитая. Случалось, днями целыми ни слова не проронит. Точно дух немой на нее находил.

Долго шли путники чрез горы, льдом вечным одетые, чрез пустыни, жаром распаленные, и вступили, наконец, в земли язычествующих господарей, окрайные области владений Иоанновых держащих. Господари сии, как они волею своею во власть Пресвитера передались, послов государя своего принимали с почетом и радушием превеликим.

Преполовилась уж зима, когда послы и гости Иоанна подошли к пределам Срединного Царства.

Далее путь по земле прерывался: обращался он лествицею асбестовой, что вела в поток эфирный коловратный, ограждающий Царство Срединное.

И сказали пресвитеры: «Вот надлежит нам в брод перейти реку сию Фисон, рекою испытания издревле именуемую: коли нечестивый в оную погружается, перегорает в ней весь порочный состав его и даже до смертного испепеления; а коли праведник в реку ветренную вступает, отходит от него вся остаточная немощь его, и сладостно становится ему, и он очищается. Эфир сей всякому человеку лучится, кто к нему идет, да лучится он каждому по разному, ибо отражает какого странник духа.»

Светомир узрел поток синим как сапфир. Радивою он предстал весь в струях столь светозарных, что почудилось слепому, будто свет дневной ему вдруг открылся. Хорсу привиделся он огненным. (382)

Перекрестившись, перешли Фисон двенадцать пресвитеров. За ними Светомир лествицы асбестовые и воды лазоревые безостановочно в детском упоении ножками веселыми перебежал.

Радивой позвал Радиславу, протянул к ней руки, сказал: «Дочь моя возлюбленная, будь поводырем моим в землю благодатную.»

Она-же, ответа вместо, пронзительно, голосом нечеловеческим взвизгнула, да стала биться в судорогах с пеною у рта. Такой силы беснования отродясь у нее не бывало.

Радивой стал на колени, пытался слепыми руками поймать, обнять, остановить ее, но она в беспамятстве сжатыми кулаками с неотроческою силою била отца в лицо и грудь. А он и не защищался.

Черноризцы бросились поднимать князя, но Хорс им воспретил: сам отстранил Радивоя, собою закрыл его от ударов Радиславы, склонился над больной, пытаясь прижать ее к земле. Но вотще трудился он и силою мышц своих, и силою волхований покорить, усмирить неистовую; она не унималась, буйствовала, билась все пуще. В огромных руках своих через силу Хорс держал голову бесноватой, чтобы не разбилась она об камни. Большего он не мог.

Все видел Светомир, стоя об-он-пол реки, и поспешил воротиться. Подбежав к Радиславе, смеючась кричал ей: «Чего ты испугалась, неразумная? И вовсе ничего не страшно! Даже страсть как весело. Ну, вставай скорее, бежим вместе — кто раньше?»

Она перестала биться, лежала точно мертвая. Царевич, играючи, но сильно дернул ее за руку. Она покорно поднялась, и он ее повел. Они спустились по лестнице к броду.