Каменная сладость прощения - Лори Нелсон Спилман

со мной; после поездки в Мичиган мои чувства как будто обострились. – Маки восточные. – Я наклоняюсь к ней, целую в щеку и, когда вкладываю букет ей в руку, вдруг вспоминаю цветы в мамином саду и то, как мама всегда сравнивала их оттенки с цветом разных фруктов. – Цвета персиков из Джорджии, – добавляю я.

Дороти дотрагивается до бархатистых лепестков:

– Очень красивые. Спасибо. А теперь садись и рассказывай.

Мы перемещаемся на диван, устраиваемся рядышком. Я приглаживаю прядь волос, выбившуюся из ее прически.

– Сначала расскажи, как поживает Патрик Салливан.

Ее лицо розовеет.

– Он настоящий джентльмен. И всегда им был.

Мне хочется напомнить Дороти, что он украл у нее эссе и лишил шанса учиться за границей. Но я молчу. Она счастлива, я это вижу.

– Вам удалось возродить былые чувства? – шутливо спрашиваю я. – Во второй раз лучше?

Она запахивает на груди кардиган:

– Не глупи! Боюсь, его ждет большое разочарование.

Она думает о своей мастэктомии. Женщина в любом возрасте боится разочаровать ближнего своим видом.

Я сжимаю ее руку:

– Перестань!

– А теперь расскажи о встрече с матерью. Ты отдала ей камень?

– Не смогла. Это было бы неправильно. – Я рассказываю Дороти о встрече с Трейси, о наших воспоминаниях, связанных с тем летом. – Поэтому сейчас я не могу отдать ей камень.

– Почему все-таки?

– Я не уверена, что она в чем-то виновата и нуждается в прощении.

Дороти смотрит мне прямо в глаза, словно видит меня насквозь:

– Я ведь не предлагала тебе даровать прощение. Я хотела, чтобы ты помирилась с мамой. Ты сама решила дождаться извинения, считая себя правой.

Дороти права. Я не рассматривала камень в качестве средства покаяния. С досады я кусаю губы. Стальной стержень. Никаких полутонов. Категоричная.

– Это еще не все, Дороти. Об этом я никому не рассказывала, даже Майклу. А теперь начинаю сомневаться в том, что произошло тем летом.

– Уверенность – удел глупца. Учись подвергать все сомнению, дорогая моя.

Я закрываю глаза:

– Неужели то, в чем я была уверена в течение двадцати с лишним лет, оказалось неверным?

Дороги вскидывает подбородок:

– У человека есть замечательная черта – способность менять мнение. И какие же безграничные возможности она нам дарит.

Изменить свое мнение после всех неприятностей, которые я доставила маме? Я подношу руку к горлу и говорю сдавленным голосом:

– Вы все возненавидели бы меня, если бы узнали, что я сделала – или могла бы сделать.

– Чепуха! – возражает Дороти, беря меня за руку. – Фиона называет это познанием нашего истинного «я», каким бы гадким оно ни было. Если человек верен себе, его отношения с другими людьми не обходятся без обид и душевных ран.

– Не хочу быть верной себе. Не хочу познать свое истинное «я». Потому что, даже если мама меня простит, я себя не прощу.

– Свяжись со своей мамой, Ханна. Откройся ей. Научись любить себя любой.

* * *

В субботу вечером в отеле «Риц-Карлтон» собирается великолепно одетая публика, приглашенная на ежегодный весенний гала-вечер Национального детского альянса. Майкл безупречен в черном смокинге и не раз выражал восторг по поводу моего красного платья. Но сегодня я сама не своя. Вместо того чтобы испытывать радость и гордость, как обычно бывает, когда мы с Майклом вместе выходим в свет, я чувствую себя немного скованно, улыбаясь, словно по принуждению. Происходящее не затрагивает меня, я действую как автомат.

Это потому, говорю я себе, что впервые за четыре года я не вошла в организационный комитет этого мероприятия. Мне нужен был перерыв после работы в качестве председателя комитета по организации рождественского бала с участием фонда «К свету». Но я понимаю, что истинная причина не в этом.

Я стою в стороне и смотрю на Майкла, который занимается тем, что у него получается лучше всего, – общается с гостями. Даже с людьми, которых, как я знаю, он не выносит. Сегодня каждое рукопожатие, похлопывание по спине, каждая улыбка кажутся мне фальшивыми. Я пытаюсь взбодриться, но меня накрывает волна меланхолии. Я вспоминаю, как мама голой рукой счищала снег с лобового стекла. Вспоминаю ее милую улыбку, когда я проезжала на машине мимо. Представляю себе обветшавшее гимнастическое бревно и слышу слова Трейси. Как жаль, что я не могу поделиться этим с Майклом! Он хочет видеть рядом с собой улыбающуюся женщину в вечернем платье, в красивых туфлях, а не ту, которая в резиновых сапогах стоит у покосившегося дома. По правде говоря, первая и мне нравится больше. Как же поскорее закрутить крышку на банке со змеями, которую я по глупости открыла?

Неожиданно я вспоминаю Эр-Джея и наше приятное общение. Почему этот незнакомый мужчина продолжает занимать мои мысли? Может быть, потому, что ужасно весело было сидеть в том дегустационном зале на кожаном барном табурете, прихлебывать вино и болтать с Эр-Джеем. Не припомню, когда в последний раз мне было весело с Майклом.

Теребя кулон с бриллиантами и сапфиром, я наблюдаю, как Майкл что-то говорит новому школьному инспектору, матери-одиночке, которую прошлой осенью пригласили к нам из Шривпорта. Она высокая и стройная, а спину держит так ровно, словно у нее на голове Библия короля Якова. Самоуверенности ей не занимать, уж у нее-то в шкафу не прячутся скелеты.

Отругав себя за нескромные мысли об Эр-Джее, я направляюсь к ним. Я должна быть счастлива тем, что имею. Ведь мой любимый мужчина – мечта многих женщин.

– Ханна, – говорит Майкл и кладет руку мне на спину. – Познакомься с Дженнифер Лоусон. Дженнифер, это моя подруга Ханна.

Я пожимаю ее протянутую руку, жалея, что Майкл не уточнил, что я не просто подруга. Он так всегда. Он считает, что такие слова, как «девушка», больше подходят для подростков. Я тоже, поэтому предпочла бы слово «жена».

– Добро пожаловать в Новый Орлеан, Дженнифер. Я слышала о вас много хорошего.

– Благодарю. Я видела ваше шоу.

Комментариев не последовало, и я, естественно, предполагаю, что Дженнифер Лоусон не моя поклонница.

С вежливой улыбкой я слушаю их разговор о новых специализированных школах с углубленным изучением ряда предметов, о муниципальном плане инвестиций в образование. Мне в голову приходит мысль о том, что эти двое гораздо лучше подходят друг другу, чем мы с Майклом.

– Могу я принести дамам что-нибудь выпить? – слышу я его голос.

И в этот момент меня пронзает одна мысль. Продегустировав несколько сортов вина, отведав супа и хлебных палочек… я ничего не заплатила Эр-Джею! Я ушла из «Мерло де ла Митен», не оставив даже чаевых. Я в ужасе. Ведь я ни разу не уходила из ресторана, не оплатив счет. Наверное, Эр-Джей