Луч солнца - У Тейн Пхей Мьин

— Мы его баловали, отправили в школу, но для него ученье было что соль для червяка. После смерти мужа все пошло прахом. Сын не хотел жить на одном месте, и мне приходилось вместе с ним кочевать. Вот и дошли до этих мест, куда дальше отправимся — не знаю. Пожалуй, в этот раз я останусь с детьми, а они пусть сами идут. Как-нибудь проживем. Внук уже вырос, сможет кое-что заработать. А внучка будет ходить за младшеньким. Сын у меня непутевый, зато внуки хорошие, умные, — рассказала она.

— Я это заметил, — сказал Мин Маун. — А что, сын и невестка каждый раз напиваются, как ездят на рынок?

— Нет, не каждый. Только когда выручка хорошая.

— Сегодня они еще мало выпили, — вступил в разговор Нанда. — Отец хоть на ногах стоит. А то, бывает, так напьются, что тут же засыпают, а мне приходится править лошадью. Всю дорогу они спят, только дома просыпаются.

— Так уж у них повелось: купят, что надо для дома, а остальные пропьют.

Старуха говорила спокойно, ровным голосом, без тени возмущения. Мин Маун предложил старухе сигарету. Она взяла ее, внимательно рассмотрела, повертела в руках и вернула, сказав, что не курит.

— Давно вы здесь живете? — спросил Мин Маун, закуривая.

— Года три. Я вам уж говорила: взбредет сыну в голову, и опять начнем переселяться. Нам это не трудно — все наше добро в одну повозку можно сложить. Сын и жить на одном месте не хочет, и работы постоянной не имеет. Ни в чем на отца своего не похож!

Рассказывая, бабушка то и дело вздыхала, и Мин Маун решил перевести разговор на другое.

— Как вкусно вы готовите! — сказал он.

— Горяченькое — всегда вкусно. К тому же вы проголодались.

— Мне кажется, я никогда так вкусно не ел. — Мин Маун достал из кошелька три бумажки по десять джа. — Позвольте мне поблагодарить вас, — он положил деньги старухе на колени. — Только сыну и невестке не говорите, деньги пригодятся вам в трудную минуту.

Бабушка взяла деньги, тщательно их расправила, улыбнулась. Когда она улыбалась, видно было, что внучка на нее очень похожа.

— Дай бог тебе здоровья, — сказала старуха, — за доброту твою, но у нас есть деньги. Мы припрятали целых тридцать три джа. О деньгах я не волнуюсь! Боюсь только, как бы сын с невесткой спьяна не разбились в повозке или не угодили под машину. Когда их нет дома, у меня душа не на месте. Вся надежда на внуков. Скоро Нанда станет совсем взрослым, настоящим помощником будет. Так что пусть отец с матерью отправляются куда им угодно! Как-то раз так и было. Они куда-то подались на целых два месяца, все деньги забрали. Ничего, не пропали мы без них! Как-то зарабатывали себе на пропитание. А они всё пропили, разругались, разодрались и вернулись. Нанда! — позвала старуха. — Иди сюда, поговори с гостем, а я на кухню пойду.

Взошла бледная луна, появились звезды. Мин Маун размышлял о старухе и ее внуках. Тем временем Нанда взял дудочку.

— Хотите, я вам сыграю? А то скучно! — И он заиграл протяжную мелодию горных жителей. Его мелодия серебряной нитью сверкала на фоне прозрачной синевы ночи, заставляла Мин Мауна еще острее воспринимать всю прелесть окружающего мира. Нанда сыграл еще одну, тоже печальную мелодию. Как рано мальчик стал грустить! Оно и неудивительно. Слишком много горя выпало на его долю! Может быть, он излил его в своей песне?

Мин Мауну казалось, что он впервые столкнулся с настоящей жизнью. Мать с детства оберегала его от всяких бед. Он получил образование, ни в чем не знал нужды. И вот он здесь, в этой хижине, вдали от города, но ему не грустно. Он ощущает какую-то щемящую радость, когда думает о старухе и ее внуках, о вкусном ужине, которым его угостили.

На какой-то момент ему захотелось остаться в этом доме и жить так, как живут они. Есть у них тридцать джа, да и они не очень-то им нужны. Они живут естественной, близкой к природе жизнью, ее смысл в любви и заботах друг о друге. Но тут он вспомнил, что его ждет сестра, что вещи его находятся в другом месте, а на сиденье — раскрытая книга.

— Мне пора, — сказал он старухе.

— Да, конечно, нам и уложить-то тебя негде. А пока луна ярко светит, идти хорошо, светло. Дойдешь до шоссе, там попутные машины ездят. До Хэхоу рукой подать.

— Нанда, я пошел!

— Я провожу вас немного.

Неожиданно раздался голос И Кхан:

— До свидания, дяденька!

Мин Маун удивился:

— Что ты делаешь там, в кустах?

— Птиц ловлю, пока они спят.

Он шел и смотрел на небо. Светила луна, ярко блестели звезды. Пройдет дождливый сезон, затем прохладный и снова наступит жаркий, тогда он снова сможет повидаться со старухой и ее внуками.

Он шел, предаваясь печальным и в то же время отрадным мыслям.

Перевод Г. Мининой.

ТЕПЕРЬ ИНЫЕ ВРЕМЕНА

Как я и предполагал, мой двоюродный брат с женой заявились ко мне, как только закончилась посадка риса. И я был готов увидеть их недовольные физиономии. Чтобы предупредить расспросы, я с невозмутимым видом поинтересовался:

— А когда вы об этом узнали?

— Ловко же вы все это провернули. Нечего сказать. Когда узнал? На днях поехали в город, и в доме У Мья Мауна прочитал вот в этой газете, — сказал брат и, вынув из кармана сложенную несколько раз газету, со злостью протянул мне. Да, это была та самая газета, где помещалось официальное объявление о том, что его сын, работающий в нашей адвокатской конторе, и девушка, служащая этой же конторы, подписали брачное соглашение. Все происходило в моем присутствии. Я выступал здесь как официальное лицо.

— Некрасиво ты поступил. Я тебе, как родному брату, сына своего доверил, а ты вот что устроил, — не переставал укорять меня двоюродный брат.

И тут я не выдержал:

— При чем тут я? Ты несправедлив.

— Вот тебе на! А кто же? Сын мой у тебя жил, пока учился? Работает в твоей конторе? А брачное соглашение где подписано? Ты же судья!

— Еще раз тебе повторяю: я тут совсем ни при чем. Да, я судья. И как судья, как официальное лицо не имею права отговаривать молодых людей, достигших совершеннолетия, вступать