Девушка по имени Йоханан Гелт - Алекс Тарн

– Войдите!

Вошел парень лет двадцати – высокий, бритоголовый, в черной футболке под черной кожанкой и черных штанах над черными ботинками. Для полноты картины оставалось лишь убедиться в черноте души. Морда, впрочем, была бело-румяной, чистенько выбритой.

– Здравствуй, Батшева. Вагнер просил показать тебе сквот. Провести экскурсию. Меня зовут Клаус.

Его английский по-немецки подлаивал. Я заставила себя улыбнуться:

– Тоже Клаус? Вы что – все тут под этим именем ходите?

– Не все, но многие, – спокойно подтвердил он. – Так удобней.

– Ну да, – понимающе кивнула я. – Полное равенство. У феминисток в крыле напротив – «Леваягрудь», а у вас – Клаус… Хотя было бы логично для симметрии взять что-то похожее. Ну, скажем… «Левоеяйцо». Вы ведь тут стритфайтеры, парни с яйцами. Как тебе такая революционная идея?

Клаус наморщил лоб, честно обдумал мое предложение и наконец отрицательно мотнул головой:

– Не годится. У нас есть и девушки.

Оставалось лишь позавидовать такой арийской выдержке. Хотя старший Клаус уже предупредил меня, что у анархистов нет национальности.

Мы вышли в коридор, и экскурсия началась. В отличие от вегано-квиро-феминистского крыла, здесь не было видно ни плакатов, ни знамен, ни головных уборов в виде гениталий. Стритфайтеры явно не разменивались на подобные мелочи, уделяя главное внимание подготовке к уличным дракам. Ребята подходили к делу серьезно. Тренировочные залы с борцовскими коврами, боксерскими рингами, японскими татами, штангами, гирями и прочими силовыми развлечениями занимали как минимум три этажа из пяти. Меня интересовали железные игрушки иного рода, но знакомства с ними экскурсия как раз не предусмат-ривала.

– Что ж, вы так и сражаетесь голыми руками?

– Отчего же? – обиделся Клаус. – Есть еще много чего.

– Например?

– Бейсбольные биты, кастеты, нунчаки, велосипедные цепи… – начал перечислять он. – Клаус просил показать тебе, как мы работаем. Сегодня после обеда будет акция. Если хочешь, присоединяйся.

– Биты… кастеты… – зевнув, повторила я. – Скучно, камрад Клаус. Неужели нет ничего посерьезней? Чего-нибудь такого, что делает «бум»?

– Дойдет и до этого, – пообещал он, – всему свое время. Поднимемся на следующий этаж? Там у нас тренировки по джиу-джитсу.

Я отрицательно покачала головой:

– Хватит с меня тренировок. Не сквот, а спортбаза какая-то…

Экскурсовод вздохнул:

– Ну тогда не знаю, что тебе еще показать. Вот тут библиотека. Книги, брошюры… Может, это будет тебе интересно.

Библиотеки нравились мне еще со времен интерната, и я, не торопясь, обошла большую комнату, уставленную рядами книжных стеллажей. Корешки томов были однообразно красными: Ленин, Бакунин, Маркс, Троцкий, Мао Цзэдун, Малатеста… Много теста, а начинки чуть. О, а вот и старый знакомец Кропоткин, по-нашему – Карподкин, земля ему пухом. И всё – ни тебе хороших романов, ни тебе штурмовых винтовок, ни тебе гранат, ни тебе коробок с пластидом. Скукотища… Честно говоря, я совершенно иначе представляла себе боевое фашистское гнездо. Похоже, Клаусы откровенно дурили мне голову.

– А это еще что за дудки?

– Где? – не понял парень.

– Да вон, на столе. Черные трубки с клапанами… Или это подзорные трубы – разглядывать светлое будущее?

– Ах да… гм… – он выглядел искренне удивленным. – Вообще-то это гобои. Музыкальные инструменты для симфонического оркестра. Ничего себе – целых пять штук! Еще вчера их не было. Наверно, утром привезли.

– У вас здесь еще и оркестр? Спортбаза с оркестром? – я сокрушенно вздохнула. – Знаешь, камрад, с меня хватит. Ты что-то говорил насчет обеда?

В огромном зале столовой меня усадили по соседству с дюжиной молодцов ближневосточной наружности. Примерно такие же типы из «яффских» когда-то приезжали на бандитское толковище к моему первому муженьку Мени Царфати – выяснять, кто на чью территорию влез и кому за это платить. Тот же скользящий медленный взгляд, те же ухмылочки, та же кошачья расслабленность в членах. Я даже подумала, что нисколько не удивлюсь, если они заговорят по-арабски. Подумала – и они действительно заговорили. Соседи-нелегалы? Что они тут делают? Учатся идее разрушения Европы у старого Санта-Клауса? Ха! Этой премудрости они и сами кого угодно научат…

Подошел озабоченный экскурсовод Клаус.

– Тебе обычную еду или халяль?

– А есть и халяль? – удивилась я. – У вас тут тусуются мусульмане? Клаус, этот сквот просто кладезь сюрпризов.

– Приходят в гости… – сказал он, указывая взглядом на соседей и сильно понизив голос. – Надо уважать. Тебя я специально рядом посадил, на всякий случай. Ты ведь тоже из Палестины… Так что, нести халяль? Там еще немного осталось.

– Не надо, неси обычное…

«Надо же, даже халяль», – думала я пятью минутами позже, сидя напротив Клауса и стараясь не слишком торопиться с едой. Трудно соблюдать церемонии после почти суточного голодания. Бифштекс у фашистов оказался очень даже неплох. Собственная кухня, снабжение, обмундирование, тренировочные залы, транспорт, музыкальные инструменты, да еще и халяль по требованию – все это, несомненно, стоило немаленьких денег. Откуда? Тот же Дядюшка Со? Как же до него добраться, черт побери…

– …Даже с десяти метров! – донеслись до меня звуки арабской речи. – Да что там с десяти – с пяти!

Я осторожно покосилась в сторону соседнего стола. Им вовсе ни к чему знать, что я понимаю по-арабски, – и Клаусу тоже. Говорил плечистый белозубый бородач лет тридцати, сидевший во главе стола и, по всем признакам, верховодивший в банде. Тот, к кому он обращался, сердито крутил наголо обритым калганом и, видимо, не соглашался со старшим.

– Еще как попаду! И с десяти, и с двадцати! – обиженно воскликнул он. – Кроме того, там не будет десяти! В упор-то и целиться не надо!

– Шш-ш, тише ты! – шикнул на него кто-то третий. – Раскричался, ослиная башка…

– Сам ты осел! – пуще прежнего обиделся бритоголовый. – Тут все равно никто не поймет. Только «йа» да «йа»… – тупой народец эти германцы.

– Ну не скажи, – солидно возразил начальственный бородач. – Тупые такого штурмового автомата не сделают. Это тебе не «калаш» – по пустыне бегать. «Гевеа» – инструмент для чистой работенки. Только ты ведь и из него не попадешь.

Бритоголовый молчал, грозно насупившись.

– Не дразни ты его, Мансур, – вмешался араб, сидевший по правую руку начальника. – Еще не хватало подраться за день до дела…

– Батшева!.. Батшева!..

Я не сразу осознала, что экскурсовод Клаус вот уже секунд десять зовет меня и все никак не может докричаться.

– Да, Клаус… Прости, задумалась. Что ты спросил?

– Ты идешь с нами на акцию?

– Конечно, – кивнула я. – Хоть какое-то развлечение. Акция-абстракция. Симфонический оркестр против секции художественной гимнастики…

– Ну тогда спускайся в проходную. Выезжаем через тринадцать минут.

– Хорошо, хорошо…

– Оденься покрепче…

Он говорил еще что-то; я слушала вполуха, безуспешно пытаясь снова переключиться на соседей-арабов. Но было уже поздно: гремя стульями, они лениво поднимались из-за своего халяльного стола. Вот ведь чертов Клаус – помешал дослушать завязку детектива! Такое впечатление, что ребятки намечают что-то интересное. Грабеж? Контрабанда? Стрелка с конкурентами? Поди знай… Бандиты – они не только в Африке бандиты, но и в Европе и всюду, куда пролезут.

Точность стритфайтеров не уступала их аккуратности: тринадцать минут спустя наш фургон, как и обещал экскурсовод Клаус, выехал со двора. На этот раз меня как гостью посадили в кабину. Шофер по имени Клаус, как две капли воды похожий на Клауса-экскурсовода, окинул критическим взглядом мою форму одежды и покачал головой:

– Знаешь, тебе лучше выйти раньше.

– Что ты имеешь в виду?

– Высажу тебя отдельно от всех. Не возражай, мне лучше знать.

«Ладно, черт с тобой, – подумала я. – Откуда нам знать, как работают ваши симфонические оркестры». Остаток дороги мы проделали в молчании. Правда, ехали совсем недолго: минут через десять Клаус-шофер свернул к тротуару.

– Вылезай, – сказал он. – Иди направо до площади и жди там.

– Ждать? Чего?

– Увидишь.

Я спрыгнула на тротуар и сразу услышала музыку. Фургон отъехал, а я пошла направо. Площадь находилась метрах в ста пятидесяти и была слышна тем больше, чем ближе я к ней подходила. Прямо перед ней улочка слегка поворачивала, так что картинка появилась передо мной существенно позже звука – как в старых телевизорах, которые нуждались в предварительном разогреве.

На крошечной сцене посреди небольшого сквера – из тех, где молодые мамаши из соседних домов выгуливают младенцев – стоял парень в джинсах, клетчатой рубахе и широкополой шляпе и пел, подыгрывая себе на гитаре. Нехитрый набор его оборудования – микрофон на стойке, усилок и два небольших динамика – без проблем уместился бы, да, видимо, и умещался,