Людоед - Александр Юрьевич Сегень

Тут Шагалова круто взвихрила сценарий! И мало того, вдруг потребовала от Назара, чтобы роль Жбычкиной она исполняла сама. И, в отличие от остальных персонажей, как и Сталин, Жбычкина рассказывала о себе сама, выйдя на экран развязной походочкой в скромном голубеньком платьице на фоне русского деревенского пейзажа:

— Известно ли вам, что такое жбычка? Вряд ли. А между прочим, это венгерский гуляш, но только сильно заправленный жгучим красным перцем. Делается он из мяса молодого бычка, отсюда и корень слова, а буква Ж-ж-ж как будто горит впереди этим жгучим красным перцем! Не знаю, откуда это слово попало к нам на Орловщину, но отец мой был Василий Жбычкин.

Дальше она шла уже по Москве и в цветастом платье:

— В детстве меня звали Варей, но, приехав в Москву, я сказала: «Фу! Варвара Жбычкина! Хуже не придумаешь!» — и записалась как Валентина. Работала на фабрике, не пропускала ни одной танцульки, и однажды меня подцепил не кто-нибудь, а главный охранник Сталина Николай Власик.

Все, что она рассказывала, в фильме иллюстрировалось игрой других актеров, документальными кадрами из тридцатых годов и даже мультипликацией.

— Это он для всех был Николай Сидорович, а для меня просто Коля. Ходок был этот Коля тот еще, ни одной юбки не пропускал. Как и Серёга Киров, который увел меня у Власика. Тоже тот еще ветродуй. Но с ними мне так весело жилось, я — то с одним, то с другим, то с одним, то с другим. А однажды меня привезли на дачу к самому Сталину!

Снова говорил Белецкий в образе Иосифа Виссарионовича:

— К тому времени я достаточно наигрался с бабами. Каких у меня только не было! И черненьких, и беленьких, и рыженьких, и розовеньких в полосочку, и сереньких в яблочках. Сплошь артистки всевозможных театров, которых жаждали советские мужчины, но все они охотно раскрывали передо мной свои объятия. А в итоге — прискучили. И тут эта Жбычкина — разбитная, веселая деревенская девка, остроумная и простая в общении.

— Он сразу попёр на меня как танк, и, не успев очухаться, я оказалась в его постели. Это оказался настоящий зверь, Хищник с большой буквы! Что он только не вытворял со мной!..

— Это оказалась та еще штучка, с перчиком. Что только она не вытворяла со мной!..

— Дабы не вызывать пересудов, меня быстренько выдали замуж за скучного военного парня Ваню Истомина. Так я поменяла и фамилию. Стала Валентиной Истоминой. Красиво. Хотя Жбычкина мне куда больше подходит. Истомы во мне вот ни настолечко!

— Этот Ванька Истомин не вылезал из командировок, в которые его специально отправляли. Полнейший олух. Послушный телок. С Валькой он даже не спал ни разу. Как обженили его, так он ее и не видел.

— Вдруг приезжает однажды Киров. И сразу ко мне: «Ты что же, такая-сякая! Со Сталиным спишь? Меня забыла?» И — по морде мне: раз, два, три, четыре!

— «В чем дело, Валечка? Что у тебя с лицом?» Оказалось, Киров стал приставать, она ему отказала, а он не привык, что ему бабы отказывают, и избил до неузнаваемости. Такого я не мог простить даже самому близкому другу. Но Киров уже перестал быть мне другом к тому времени. Мало того, в Ленинграде популярность его выросла до такой степени, что там все готовы были поднять восстание, чтобы свергнуть мою власть и провозгласить новым хозяином страны Мироныча. Все вкупе и погубило его, дурака.

Шар с надписью «Киров» провалился в лузу.

— Когда Кирова убили, я сразу поняла, откуда веревочка тянется. И мне стало так хорошо! Это трудно себе представить, что такое, когда из любви к тебе один мужик насмерть убивает другого. Пусть и чужими руками. Но не мог же Иосиф лично застрелить Мироныча или зарубить шашкой!

— Тогда я впервые почувствовал, что моя Жбычка, как я называл ее во время любовных игрищ, буквально ошалела оттого, что я как самец уничтожил другого самца, устранил соперника. Любовь наша разгорелась с новой силой. А как только она начинала малость затухать, я бросал в огонь очередную жертву, и пламя разгоралось сильнее.

Никаких доказательств сексуальной связи кухарки и экономки на Ближней даче Валентины Истоминой со Сталиным Назар и Регина нигде не нашли, но им и не нужны никакие доказательства. Все, что писалось и снималось о якобы «тайной жене Сталина», не выдерживало никакой критики. Но по фильму Белецкого и Шагаловой получалось, что в Большом терроре политические мотивы бурно переплетались с сексуальными. Людоед уничтожал не просто соперников, способных противостоять ему во власти, но и потенциальных претендентов на Жбычку. Хотя, кроме Кирова и Власика, других любовников у нее не имелось до Сталина, а с появлением Сталина и эти отсохли.

— Я понимала, что ни с кем бы уже не могла иметь ничего такого, но каждая жертва воспринималась мной так, будто ее принесли во имя любви ко мне. И потихоньку стала направлять своего Людоеда на новые жертвы. Без них мне уже было бы скучно жить.

Шары с именами Бухарина, Рыкова, Каменева, Зиновьева, Тухачевского, Ягоды сыпались один за другим в лузы и замирали там.

— Супер! Супер! Супер! — восклицал Сапегин, просматривая отснятые материалы. — Ребята, вы превзошли самих себя! Абсурд, полнейшая клевета и выдумка, но как сильно подействует!

Пырьеву Людоед поставил задачу снять фильм о том, как в хорошем парне, симпатичном, сильном, красивом, может скрываться враг советской власти, и Пырьев снял «Партийный билет» с Абрикосовым в главной роли как манифест Большого террора. Отныне бывший изгой становился идеологическим режиссером сталинизма.

— Как и Александрова, я перелопатил его, переплавил, и он стал снимать то, что я хотел от него. Точнее, мы. Веселые и непритязательные кинокомедии.

Шар с именем Пырьева тоже упал в лузу.

— Есть человек, но уже нет проблемы. Теперь Пырьев снимал картины, которые нравились Валечке, а стало быть, и мне. Всякие там «Богатые невесты», «Трактористы», «Свинарка и пастух». Но главная его картина была «Партийный билет», доказывающая, что не зря мы затеяли великую чистку среди граждан Советского Союза и уничтожили пятую часть всего населения как врагов народа. Пятая часть — пятая колонна! Так я объяснял то, что Россия стояла по колено в крови.

По ночам — и Назар чувствовал это — Регина продолжала играть роль Жбычки при Сталине, роль которого он вынужденно исполнял. Такое вживание в образы ему откровенно не нравилось,