#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было - Ирина Борисовна Оганова

белые пески Мальдив, а иногда роскошный замок под Парижем. В любом случае это должно стать громким событием – как-никак прощание с холостяцкой жизнью, и он прикидывал, кого позовёт на свадьбу. Андрей представлял Анастасию в белом подвенечном платье – естественно, от именитого кутюрье, себя – в строгом чёрном смокинге, а вокруг – море белых цветов, каких – он никак не мог определиться.

Цветочная тема приобрела оттенок сакральности, и он чуть ли не каждый день трепетно заказывал Одуванчику роскошные букеты, вкладывая глубокий смысл в каждую новую композицию. Раньше частенько советовался с Варварой по разным вопросам, никогда не касаясь сугубо личных тем. И тут ему явно не хватало опыта, но посвящать её в свои планы касательно Одуванчика нельзя, не выдержит и, не дай бог, уволится, вторую такую не найдёт. Когда звонила мать, так и подмывало ляпнуть: «Готовься, мам, скоро женюсь!» Она тут же начнёт расспрашивать, кто да что. А он ответит: «Всё как ты любишь – милая, скромная, надёжная». Теперь Диля подолгу не задерживалась в доме: приготовила поесть и исчезала, а убирала, только когда они уходили гулять, понимая, что лишняя.

Весна уступала место лету, и это ощущалось во всём: и в том, как стремительно разрастался сад, как надрывисто спозаранку затягивали свои трели птицы, а небо становилось выше и ярче. Степаныч больше не зазывал Андрея к себе в берлогу, молча провожал молодых, как он их называл, на очередную велосипедную или пешую прогулку, которая могла затянуться часов на пять, а то и больше.

Как-то гуляя по сосновому лесу, набрели на чудесное место, в самый раз для пикника: мангал, сложенный из камней, и вокруг брёвна вместо лавок. На следующий же день поехали туда сначала на машине, потом своим ходом по мхам, вереску и черничнику с рюкзаками, набитыми провиантом, пока не вышли на ту самую опушку. Диля обстоятельно собрала их в дорогу: куриные бёдра отбила, овощей целый контейнер намыла, соус острый помидоровый приготовила и настояла, чтобы взяли, помимо влажных салфеток, рулон бумажных полотенец и обязательно средство от клещей. В сарае нашлись решётка для мангала, жидкость для разведения костра и одноразовая посуда, а из привезённой коллекции вин Андрей выбрал красное бордо. Всё делали вместе: сначала собирали хворост, потом разводили костёр, раскладывали на решётке куриные бёдрышки. Процессом жарки Андрей занимался самолично – что-что, а готовить на открытом огне умел отменно. Анастасия лезла с советами и всё переживала, что курица подгорит, огонь больно большой, и подсовывала палочку с наколотыми на неё кусками чёрного хлеба, которые в итоге подгорели, а курица нет. Скажи ему месяц назад, что станет таким образом развлекать бабу, он бы даже не заржал – он бы заплакал. Но оказывается, Андрей плохо себя знал: ни ржать, ни плакать не хотелось – хотелось благословлять случай. Теперь у него есть сокровище – Одуванчик, и он абсолютно счастлив.

Несколько раз наведывался в здешний модный супермаркет «Репа» в Репино, удивлялся богатству выбора, ничуть не уступавшему московской «Азбуке вкуса» – и цены почти такие же, ну, может, чуть ниже. Анастасия никогда с ним не ездила, боялась подхватить корону, и никакие уговоры на неё не действовали, пугала, что прямо там может случится паническая атака, и она от страха начнёт задыхаться, такое якобы случалось. Повода не верить ей не было, но на человека с неустойчивой психикой она не тянула.

В «Репе» он каждый раз набирал полный багажник, не забывал и на долю Степаныча взять, и Диле полный пакет с деликатесами. Стёпа принимал дары с благодарностью и кряхтел от удовольствия. Особенно по вкусу пришлись осетринка горячего копчения и стейки из мраморной говядины. Морских гадов, как он выразился, забраковал и Андрею вернул, не приучен такое употреблять. А Диля каждый раз краснела и заикаться начинала, тем самым ставя Андрея в неловкое положение. Как-то хотел пятёрочку сунуть Стёпе, так тот отскочил, да так неловко, что чуть не грохнулся на задницу. Потом два дня смурной ходил, типа мы бедные, но гордые и от друзей денег не берём, а подарки – это совсем другое дело.

Странные они тут все! В Москве прислуга, что чайки голодные на Финском заливе, вокруг хозяина подобострастно вьются, и в глазах одно – дай, дай! Он настолько сроднился с этим домом, что с удовольствием купил бы его, но этот вопрос требовал осмысления, прежде чем делать хозяевам предложение, от которого им трудно будет отказаться. По правде сказать, он уже втайне мнил себя полноправным владельцем сей дачи, проживающим со своей семьёй, и это придавало его теперешнему существованию новые грани. Он возложил на себя ответственность за всех: и за Анастасию, и за Степана, и за Дилю с Кутдусом – и роль этакого помещика ему нравилась.

Настя как-то обмолвилась, проходя мимо одного дома, на участке которого красовался затейливый плетёный белый гамак, что обожает их и они напоминают ей детство. Так он не преминул заказать по интернету почти такой же и вместе с Кутдусом и Степаном по-тихому примостил его к двум соснам, пока Анастасия крепко спала. А потом, не говоря ни слова про гамак, потащил её пройтись по участку, представляя, как ей будет сейчас приятно, и от этого сердце зашлось в бешеном ритме, вырываясь на волю, потом неожиданно на мгновение остановилось и снова глухо забилось в груди.

Настя больше не вредничала, вернее, он не давал ни единого повода для недовольства и совсем перестал её подкалывать. Она стала его женщиной, его ребёнком и самым родным и близким человеком, и он не скрывал этого, по многу раз на разные лады произнося запретные слова «Я люблю тебя!», ни разу не получив в ответ ничего подобного. В нём жила уверенность, что она испытывает к нему нечто схожее, и тому подтверждение то, как вела себя, какую источала нежность, какие дарила ему ночи. Настоящие питерские белые ночи, которые никогда не давали ему покоя, баламутили, когда приезжал в Питер, но по-настоящему прочувствовал их только сейчас. Они подолгу не могли заснуть, и он в который раз тянул её к окну, крепко обнимал, поражался, как ночь борется за свои права и с каждым днём сдаёт свои позиции, из темноты превращаясь в сумерки. Казалось, однажды ночь окончательно сдастся, а солнце так и не завалится за горизонт и больше никогда не покинет питерское небо.

Андрей наконец рассмотрел Настю до мельчайших подробностей, окончательно убедился, что она не просто мила и симпатична, а по-настоящему красива и всё в ней