Из невозвратной стороны - Евгений Евгеньевич Сухов

class="p1">А мы остались. Нам шумели сосны, обдувал тёплый ветерок, волны с белыми гребнями накатывали на тайную гавань, где стояла эскадра.

В целом мире были королева, принцесса и я. И это был лучший из миров. Как же было хорошо!

Мы сидели на маленькой площадке перед замком. Она достала из сумочки бутерброды. Мы уже собирались поесть, как с крутого обрыва посыпались камни и из кустов показалась страшная рожа пирата. Я испугался немного, уж больно рожа была большая да ещё и на собачьей голове. Я выхватил пистоль и направил на рожу.

– Гав! – пролаяла рожа.

– Шалопай! – воскликнула Катя.

И Шалопай на брюхе сполз к нам.

– Это мама послала за мной, она всегда так делает. А он всегда меня находит. Охрана.

Он втёрся между нами и стал лизать девочку в лицо, а потом и меня, после чего пошёл в замок, как к себе в будку. Шалопай попробовал землянику, попил из фонтана и лёг греться на солнце. А порода у Шалопая была разная, так сказала девочка. Поэтому он был таким большим и лохматым.

– А почему он Шалопай? – спросил я.

– Он звезду разбил и слопал.

– Дану!

– Рассказать?

– Угу, – единственное, что я мог выдавить из себя после такого.

– Давным-давно это случилось. Я маленькой была. Мы тогда в загородной резиденции жили.

Надо же, в резиденции. И что это такое? Но спросить не решился.

– У меня в саду звезда жила. Ты мне веришь?

– Конечно, это в садах всегда бывает.

– Она только ночью в махоньком прудике появлялась, который я для неё специально сделал. Сначала она только на небе была, но так с ней, моей подружкой, было очень неудобно разговаривать, приходилось всё время голову задирать. А мы ведь крепко подружились. Вот для неё я прудик и сделала, украсила его. Разговоры у нас были хорошими, потому что она приходила в хорошую, ясную погоду. А в плохую меня в сад не пускали, и я не знаю, приходила она или нет. Я всегда одна ходила, никто не знал о ней. А тут мама ко мне охрану приставила, мало ли что. Охранник вёл себя достойно и не шастал по кустам, как днём. А тут он первый прибежал к прудику и уставился на звезду. Наверное, удивился тому, какая она большая. А потом поднял лапу и… бац! Разбил звезду. И стал её лакать, да так шумно. Это, наверно, звезда плакала. И я заплакала. Потому что, когда я подняла голову, она была расплывчатой, неясной. Точно плакала, понимаешь!

Я понимал. Я и сам не раз видел, как звёзды плачут и слёзы летят с неба на землю.

– А эта мерзкая скотина-псина и говорит:

– Не плачь, хозяюшка, слижу твои слёзы,

Звезда появится опять.

Не плачь, хозяюшка,

Мечта твоя – ведь это я.

Ну, заколдованный немного,

Меня ведь надо поласкать,

И принцем стану я опять.

– И ты поласкала?

– Да, но он не стал принцем. Так и остался лохматым. Мама сказала, что я ещё маленькая, но, когда подрасту, такое может случиться. Только спешить не надо.

Мне очень хотелось, чтоб она меня поласкала. Но я боялся, что рано мне становиться принцем. Так и не получился из меня принц.

Мы, обняв Шалопая, ели бутерброды. Я в первый раз ел бутерброды с нежной, сочной ветчиной. Настоящей! Шалопай всё пытался слямзить у нас кусочек, но только ветчины. Смешно – и мы смеялись.

Вот бы Кольке с братьями по кусочку!

Я сидел в шароварах, закатанных выше колен, с пистолем за поясом, кружевной повязкой на пол-лица. Она – в мокрых туфельках, грязных носочках, в кружевном платьице, перепачканном землёй и зеленью ядовитых лопухов.

Бантик остался только с одной стороны причёски. Второй бантик – в волосах принцессы. И она прижимала её к груди.

Мы слушали музыку ветра, волн и сосен. Солнце было везде и было много цвета. Даже вода в пруду была синей – отражала небо. Вокруг летали бабочки, и поэтому даже воздух был цветным. А она – красивой, самой красивой на свете. Красивей я не видел.

Какое короткое лето! И жизнь…

И висит жизнь разноцветным букетом, позванивает колокольчиком, напоминает о том, что было совсем недавно, только что. И я смотрю на мою промелькнувшую жизнь.

– Тебе не хочется туда вернуться? – спросила Молодость.

– Нет, я только что оттуда.

– А изменить что-то в прошлом?

– Нет. Тогда мы были б другими. Совсем другими, и всё было б по-другому. А я не хочу быть другим. Что было – пусть было, что будет – пусть будет.

– А что стало с замком?

– Прошёл сильный ливень, и его залило водой.

– Жаль…

– Зато его не опоганила наша шпана.

– А фрегат?

– Потопили пираты.

– В будущее заглянуть не хочется?

– Нет.

– Почему?

– Неинтересно станет жить, если будешь знать, что с тобой произойдёт. Так и чокнуться можно. Со скуки.

А я ещё одно открытие сделал: у нас в монастыре тоже есть девочки. Не пиратки, а самые настоящие девочки. И я так этому удивился! Что ж я раньше-то их не видел? Где они раньше были?!

Я стал следить за собой. Парусиновые туфли на резиновой подошве зубным порошком намазывал, и, когда он высыхал, туфли становились белыми. И ничего смотрелись. Особенно издали. И порошок в дело шёл, хотя я им и зубы стал чистить. Иногда.

А брюки я не гладил. Нечем было.

Зато расчёской разжился.

Я её в кармане на булавку пристёгивал. Очень нужная вещь. Особенно когда к директрисе за изобретения мои вызывали. Тогда я даже ботинки носовым платком чистил. Хорошо действовало на директрису.

А в школе девочки всё равно были сами по себе, а мальчики – сами между собой.

Как-то мы совершенно не случайно вышли с девочкой Катей вместе из школы.

Погода была безветренная, солнечная, с лёгким морозцем. И я ни с того ни с сего сказал:

– Пойдём погуляем.

– Пойдём, – просто согласилась она.

Мы забросили портфели ко мне и побежали на пруд.

Мы стояли там, где летом отправляли флотилии в плавание.

– Помнишь, тебя здесь ранило? – улыбнулась девочка.

– Конечно. Разве такое забывается.

– Это были козни врагов. Они покушались на твою жизнь. Враги не хотели, чтобы ты командирил флотилией, мой генерал.

– Но они просчитались. Ты спасла меня. И я, одноглазый адмирал, командовал экспедицией.

– Уже лёд. Смотри, какой ровный, в нём аж берега и сосны отражаются! На него никто ещё не ступал. Мы будем первые.

– А