Москва – Питер - Ольга Станиславовна Назарова

просто на ровном месте – «я вас умней, а вы падите ниц». И дальше что? Это проблема спесивцев, а вовсе не твоя!

– Да у Макса же будет из-за меня проблема!

– Мила, позволь ему самому решать его проблемы. И заодно понимать, что для него важно, а что нет!

Бабулины слова, усиленные воплями Гаврилы, оскорблённого разбазариванием ценной целлюлозно-бумажной продукции, всё-таки пробились в затопленное слезами Милино сознание.

Она сделала над собой усилие и немного подумала. Получалось трудно. Хотелось ринуться в комнату, предаться отчаянию, но Гаврила всё равно не даст такую возможность! Будет вопить и рваться вскрывать дверь, так что проще было подумать. Подумалось, что в проблемах академического характера она может попытаться разобраться позднее, а вот сначала хорошо бы просто Макса найти:

– На визитке был его личный номер. Если я попробую через деда его найти, ну, академики-то у нас все известные личности, то шансов у меня нет.

– Возможно… – кивнула бабуля, аккуратно отодвигая рулон кухонных полотенец, а точнее то немногое, что он него осталось, от когтистой лапы Гаврилы.

– Если попробую через работу, то кто же мне его телефон-то даст? – Мила призадумалась. – Надо через соцсети! Вдруг он там есть.

– Ну, попробуй так. Здесь ты гораздо лучше разберёшься, чем я!

Елизавета Петровна всмотрелась в заплаканное лицо Милы и немного отвлеклась от сохранения собственного имущества, Гаврила воспользовался этим, цапнул клювом рулон и взмыл с добычей вверх.

– Ну, ты ж посмотри, а! Гаврила! Хулиган! Отдай бумагу! Мила, отними у него, иначе сейчас всё будет в конфетти из крохотных обрывков.

Трудно рыдать и скорбеть, когда носишься по квартире, изымая из хищного клюва какаду рулон бумажных полотенец.

– Гаврила! Отдай немедленно! – Мила отлично знала, что бывает, если их птичка ненаглядная добиралась до такой добычи! Бумажные волоконца раздирались до состояния пыли, и она щедро посыпала всё, до чего Гаврила мог добраться. Впрочем, если Гаврила добирался до всего остального, бывало не лучше. Например, шариковые ручки и вовсе разбирались на неопознаваемые части.

Елизавета Петровна разумно не принимала участия в гонках, опасаясь попасть под лапы кавалькады, радостно поддерживающей незапланированное развлечение.

– Однако! Запатентовать что ли… Методика переключения девушки из режима «моя жизнь разнопланово разбита на веки вечные» в режим «догнать и отобрать, плюс, желательно остаться с целыми пальцами и без бумажной трухи на голове». – Чесслово, прямо-таки воспряла моя Мила!

Мила вернулась с останками рулона в сопровождении кошек, Фоксы и обиженных Гаврилиных выкриков.

Мила вернулась с останками рулона в сопровождении кошек, Фоксы и обиженных Гаврилиных выкриков.

– Ошалеть какой скандальный! – фыркала она, стряхивая с волос кусочки бумаги и перья. – Ой, опять пылесосить!

Мила машинально спрятала подранный рулон в шкаф и отправилась приводить в порядок территорию.

Так и вышло, что пока Мила убирала, пока поужинали, пока она немного поработала над дипломным проектом, уже наступила глубокая ночь.

Фонарь светился зелёным хризолитовым светом сквозь молоденькую листву у окна, Фокса спала на кровати, безмятежно раскидав лапы, кошки почему-то не спали, а настороженно следили за ней из темноты, а Мила сидела у экрана ноутбука и думала.

– Хорошо бы подумать тебе раньше, а Людмила Дмитриевна? Чего-то давненько ты этим не занималась.

Вообще-то Мила была человеком исключительно серьёзным. С малолетства крутилась под ногами у ветврача, который работал у отца, уже лет с четырнадцати вовсю ассистировала при полостных операциях, принимала роды у всех, кто рожал, могла сама справиться с несложными проблемами типа обработки нагноения или уколами любой сложности. Внутривенные, внутримышечные – без разницы. Про подкожные и говорить не приходилось. Видела много чего, ревела над теми, кого спасти не удавалось, вот и решила, что будет ветом. И не просто, а очень-очень хорошим ветом, что б как можно меньше плакать!

В школе, когда одноклассницы вовсю кокетничали с мальчишками, Мила с упорством одержимого училась, а потом неслась домой или на ферму. Там всегда было интересно.

А ещё в Милиной жизни были лошади!

До появления у Милы её собственной лошади Астры, которую она просто спасла от убоя, а потом и от болезней, она на коней засматривалась, а уж с Астрой страсть к лошадям расцвела с новой силой!

В соседней деревне один из жителей купил себе норовистого конька, а тот, как выяснилось, был готов слушаться только Милу. Сколько же она с ним провозилась, пока не научила спокойно общаться с окружающими людьми! Так что время у Милы было расписано поминутно и на «всякие глупости» типа влюблённостей, его абсолютно не хватало.

Впрочем, к Миле в классе относились со снисходительным пониманием – что делать, если у человека голова совсем другим забита!

– Фанатик и есть! – пожимали плечами мальчишки, которые, решив пригласить симпатичную рыженькую одноклассницу на прогулку, натыкались на пару волкодавов и огромную домашнюю свинищу по кличке Изольда. Свиньёй этакую махину назвать и язык-то не поворачивался! Плюс во дворе обязательно толклись несколько дико любопытных коз, гуси, три индюка, а среди всего это крутилась Милка с книжкой по ветеринарной хирургии.

Поступила она легче лёгкого! И если кому другому пришло бы в голову расслабиться и начать жить нормальной студенческой, пусть и чуть легкомысленной жизнью, Мила училась. Да так, словно она была Ломоносовым, пришедшим босиком в стольный град!

– Чокнутая ты, что ли? Ну, паааадумаешь, ошибёшься… – пыталась успокоить её какая-нибудь из однокурсниц, увидев вздыбленные рыжие кудри.

– Как тут ошибиться? Животное же умрёт! – зелёные глаза, оторвавшись от конспекта смотрели на говорящих с таким ужасом, что остальным становилось неловко и они, покрутив пальцем у виска, отходили подальше, словно таким «ненормальным» отношением к учёбе можно было заразиться.

Так и получилось, что кое-кто уже и замуж успел сходить, и развестись, и ещё раз найти себе «любовь всей жизни», а Мила только к диплому и вынырнула из пучин ветеринарии. Вынырнула и попалась на глаза Бориса.

Тут уж порассуждать не получилось, вляпалась со всей дури в свою влюблённость, бездумно, не пытаясь хоть что-то проанализировать, сообразить, как она с этим типом жить-то будет?

– Ну, спасибо, что он так открылся. Бедолага… конечно, для него Гаврила с грецким орехом и кусочек деликатеса собаке или кошке поперёк горла стал! Да за одно это, живности надо быть по гроб благодарной! Вот спасли-то! И бабушка! Нет, наверное, всё-таки сначала бабушка! – Мила негромко рассмеялась. Теперь-то она отлично видела, как бабуля искусно подводила жадного сома-Бориса к наживке, как ловко подсекла! – В МИДе профаны не работают! – хихикнула Мила. – Куда ему до бабули моей!

Она задумчиво покосилась на Буню, с видом оракула сидевшую у открытого ноутбука.