Каменная сладость прощения - Лори Нелсон Спилман

я проезжаю то место, где некогда стоял крошечный домик, в котором, как я воображала, живут семь гномов, а ныне возвышается внушительный особняк. Дорога идет вниз, и я замечаю сборный сдвоенный трейлер, в точности такой, каким я помню его из детства. Медленно проезжаю мимо пустыря, который сменяется лесом. Мне становится жарко. Я уже близко. Я это чувствую.

Я нажимаю на тормоз, и машину заносит на льду, потом она останавливается. Вот он, дом Боба. Сердце едва не выскакивает из груди. Ничего не получится. Не надо было ворошить прошлое.

Но я должна. Если верить Дороти, это для меня единственный способ обрести душевный покой.

Я вытираю о джинсы вспотевшие ладони, потом смотрю в зеркало заднего вида. Этим утром на дороге никого нет. Положив руки на руль, я поворачиваю голову влево. Деревянный дом кажется мне теперь меньше, чем раньше. Уютный двор обсажен зелеными и голубыми елями. Дом явно нуждается в покраске, кто-то закрыл окна пластиком – видимо, для защиты от ветра. От ожидания и страха меня немного мутит.

Я сижу еще минут десять, обдумывая, что скажу. Здравствуй, мама. Я приехала, чтобы сказать, что прощаю тебя. Или, может быть, так: Здравствуй, мама. Давай постараемся забыть прошлое. Или: Мама, я приехала помириться, я тебя прощаю. Ни один из вариантов не кажется мне подходящим. Молю Бога, чтобы правильные слова пришли, когда я увижу ее.

Продолжаю всматриваться в дом, пытаясь набраться храбрости для встречи. И тут входная дверь распахивается. Я вытягиваю шею, чувствуя, как бешено колотится сердце. Из дома выходит женщина. Впервые за шестнадцать лет я вижу свою маму.

* * *

– Мама! – вскрикиваю я.

У меня сжимается сердце. Я пригибаюсь на сиденье, хотя уверена, что от дома машины не видно. Мама заметно изменилась. Почему-то я ожидала увидеть ту же тридцативосьмилетнюю женщину, которая приходила на мой выпускной, – красивую женщину, еще не начавшую стареть.

Но теперь ей пятьдесят четыре. Нет больше яркой женщины с губами цвета малинового шербета. Поблекшее лицо, темные волосы, собранные в невзрачный пучок. Даже из машины я вижу, что она все такая же худая. Господи, неужели она до сих пор курит?! На маме зеленое шерстяное пальто, под ним черные слаксы и голубая рубашка. Вероятно, это форма.

Я подношу кулак ко рту и впиваюсь в него зубами. Ты здесь, мама. Совсем рядом. Я тоже здесь.

Я завожу машину и трогаюсь с места, слезы застилают мне глаза. Мама подходит к коричневому «шевроле», стоящему на подъездной дорожке, потом голой рукой счищает снег с лобового стекла. Когда я проезжаю мимо, она смотрит в мою сторону и машет рукой, как любому случайному встречному. Ее улыбка переворачивает мне сердце. Я поднимаю руку и еду дальше.

* * *

Проехав по дороге еще с милю, я останавливаюсь, запрокидываю голову и плачу, не обращая внимания на текущие по вискам слезы. Она не монстр. Теперь я знаю. Я чувствую это всем сердцем.

Я опускаю окно и вдыхаю морозный воздух, борясь с желанием помчаться обратно, распахнуть дверь машины, обнять худенькое тело мамы, прижаться к ней. Господи, мама ведь совсем рядом! Меня вдруг одолевает неудержимое желание увидеть ее. Что, если она сегодня умрет, так и не узнав о моем приезде? От этой мысли голова у меня идет кругом, и я прижимаю ладонь ко лбу. Не давая себе времени передумать, я разворачиваюсь и мчусь к дому. Мне необходимо сказать ей, что я простила ее. Теперь я точно знаю, что найду нужные слова.

Я медленно подъезжаю к дому. Сердце прыгает в груди, я перевожу дыхание. Я сумею это сделать. Впереди подъездная дорожка, но коричневого «шевроле» нет, и дом не освещен.

– Нет! – вскрикиваю я, на меня снова наваливается тоска. – Я приехала, мама. Где ты?

Я опять бросила ее. С ума можно сойти! Я не бросала ее. Это она бросила меня!

Я вглядываюсь в дорогу в надежде, что уловлю свет габаритных фонарей или выхлопной дым, и это подскажет мне, куда ехать. Но унылая дорога пуста и безлюдна.

Оставив машину на обочине, я выхожу.

Перейдя дорогу на нетвердых ногах, я оказываюсь в перелеске, примыкающем к заднему двору маминого дома. Молча благодарю Эр-Джея за то, что уговорил меня взять сапоги. Пробираюсь сквозь заросли, отводя от лица колючие ветки. Через несколько минут я уже на заснеженном заднем дворе их дома.

Тучи заволокли небо, и в воздухе кружатся снежинки. Всматриваюсь в старый, слегка покосившийся дом. За темными окнами никого не видно. Я почти уверена, что Боба дома нет.

Я бреду к берегу озера, потом дохожу до конца причала. На гладь озерной полыньи пикирует пара диких гусей, образуя фонтан брызг, но через минуту вода возвращается в привычное состояние покоя. Я несколько раз глубоко вдыхаю холодный воздух. Покой и тишина действуют на меня умиротворяюще, прогоняя печаль и накопившуюся горечь. Я стою и смотрю на редкий лес, на замерзшую гладь озера, на птицу, примостившуюся на голой заснеженной ветке. Впервые я начинаю осознавать, почему моей маме здесь так нравилось.

– Я могу чем-то помочь?

Я резко оборачиваюсь с сильно забившимся сердцем. На другом конце причала стоит молодая женщина в черном пуховике и шерстяной шапочке. У нее простое, но милое лицо, яркие глаза с любопытством разглядывают меня. У нее на груди в слинге спит младенец, одетый в комбинезон. Одной рукой она заботливо придерживает ребенка. Это трогательно и в то же время тревожно. Неужели я показалась этой женщине опасной?

– Извините, – говорю я, – похоже, я заблудилась, уже уезжаю.

Проходя мимо нее по причалу, я отворачиваюсь, мне немного не по себе. Нет смысла оставаться здесь и бродить по окрестностям, раз мама уехала. Я направляюсь к перелеску, чтобы вернуться тем же путем, что пришла. Уже почти подойдя к проходу в изгороди, я слышу оклик:

– Ханна? Это ты?

Глава 13

Я резко оборачиваюсь. Наши взгляды встречаются. В недоумении я смотрю на нее. Я должна помнить эту молодую женщину?

– Это я, Трейси, живу в соседнем доме. Трейси Рейнолдс.

– Трейси. Ну да, конечно. Привет, Трейси. – Я пожимаю ей руку.

Летом 1993-го Трейси было десять, и в то время три года разницы казались чем-то огромным. Она приходила к нам почти каждый день, приглашая меня покататься на велосипедах или искупаться. Тот факт, что я проводила время с десятилетней девчонкой, демонстрирует, как отчаянно я скучала. Мама называла Трейси моей подругой, но я всякий раз поправляла ее: «Она мне не подруга. Малявка».