Сказки слепого мира - Вера Сорока

– Ты уши-то заткни! – орет на него Ваня и утаскивает подальше.

– Но я ведь уже и так внизу. Что мне терять?

– Разум, – говорит Ваня и пожимает плечами. – Не бог весть что, но в хозяйстве может пригодиться.

Корь возвращается минут через десять.

– Они слишком жизнелюбивы. Не сработает, – говорит она и икает. – Идемте пить дальше. По дороге найдем кого-нибудь.

– А если мы никого не найдем, я буду жить без души?

– Нормальный расклад. Не будешь запариваться.

– Получается, что если я никого не приведу, то буду без души, и если кого-то приведу, то тоже буду бездушной мразью?

– Я сейчас. – Корь резко сворачивает в продовольственный.

– Для вас это все какая-то игра, – продолжает Крыса. – Вы не понимаете, что люди умрут? Что тот толстяк, которого я повел за собой, просто взял и умер. Его просто нет. А для кого-то он был самым смешным, самым классным другом. – Крысе и правда становится ужасно стыдно и грустно.

– Ну кого ты обманываешь? Ты думаешь, наличие души – это хорошие дела и правильные поступки? Прекрати. Душа – это не про добро, – говорит Ваня, – это про то, кто ты есть. Твоя суть. – Ваня хлопает себя по бокам в поисках сигарет. – Крыса, ты такой же, как мы. Иначе бы Растение тебя не вернуло.

– Возвращает оно?

– Да. Оно так разрослось в туннелях, что стало управлять всем.

Корь выходит из магазина.

– Играем в пиратов, – сообщает она, приоткрывает плащ и показывает ром. – Мне не хватает только попугая.

Это не смешно, но Ваня и Крыса начинают ржать.

Ваня делает глоток и говорит:

– Ворованное вкуснее.

Крыса катастрофически давно ничего не ворует. Он не считает дни, как бывший алкоголик, – он отсчитал целую жизнь, закончил ее и начал новую. Но краденый ром все равно пьет. И ему вкусно.

* * *

Они идут на набережную, чтобы посмотреть закат. Ваня видит девушку и говорит, что она стала бы классной русалкой. Уж он-то знает. Но какой-то мужик подходит к ней и закрывает глаза ладонями: «Угадай кто?»

«Какая пошлость», – хотят сказать все трое, но просто отворачиваются и идут дальше. Каждый сожалея о чем-то своем.

Они садятся под мостом и разводят небольшой костер. Ваня отходит в кусты, шебуршась там, как огромный дикий кабан.

– Так что ты украл, Крыса? – вдруг спрашивает Корь. Она не выглядит ни пьяной, ни заинтересованной. Как случайный попутчик, которому можно рассказать все.

– Я работал юристом. Была красивая схема. Все понемногу крали у клиентов. И я был уверен, что обокрасть сетевика можно и даже нужно. Внука с наследством не стоит, а корпорацию – запросто. Но в какой-то момент все сломалось.

– Да ты не просто крыса, ты Робин Крыса.

Крыса смотрит на нее, и она затыкается.

– Когда все наебнулось, наш генеральный начал пить. Бросил жену. Она наглоталась таблеток.

– Умерла?

– Нет. То есть да. Но не сразу. Долго лежала в больнице. Потом уже органы начали отказывать. Все рассыпалось.

– Любил ее?

– Нет. То есть да. Но тоже не сразу.

– Вот видишь, не только зло порождает зло. Добро тоже бывает сомнительным. – Корь оборачивается: – Он там под землю провалился, что ли?

Она с трудом встает и тоже идет в кусты.

– Да блядь! – доносится оттуда.

Крыса осматривает кусты, мысленно уже называя их «место преступления». Ваню явно увели силой. И даже не увели, а унесли.

– Да кому он на фиг сдался?

– Много кому. Давай думай, как его искать.

– Да что я могу? – Крыса и правда чувствует себя беспомощным.

– Это, блядь, твой верхний мир. И Ваню нужно найти.

Корь мечется из стороны в сторону.

– Ты пойми, он король карликов! Главный карлик. Архикарлик, сука. Ищи, Крыса, как хочешь его ищи.

– И что, если его убьют? Умрут все карлики на свете?

– Ты ебанутый? Просто не станет Вани. А он мой друг.

– Какая-то гнилая у вас мораль – избирательное людоедство.

– Уж какая есть.

Крыса идет по следам к воде. Он видит отплывающую лодку и привязанного за ноги Ваню. Его голова под водой. И только иногда показывается над волнами. Крыса прикидывает, успевает ли Ваня вдохнуть. Скорее всего, нет.

– Если я попаду в воду, с ногами всё – сразу вырастет хвост. И глаз тоже превратится в водоросли. На суше я уже не помогу, – говорит Корь.

Крыса кивает ей, и она ныряет.

Крыса бежит вдоль берега.

Корь подплывает к лодке и бьет хвостом о борта. Острые шипы летят во все стороны, но и лодка не остается целой. Корь слышит, как кто-то истерично орет, чтобы правили к берегу.

Она выпрыгивает, хватает одного за руку и тянет в воду. Душит его, обвивая хвостом, и спешит догнать лодку.

Крыса добегает и видит троих мужиков и женщину. В последний раз Крыса дрался в универе. На маленькой деревянной веранде в детском садике. Это было так давно, но оказывается, что тело все помнит, – с разбегу он ударяет одного, тот падает. Крыса тут же пропускает удар в нос. Из глаз сразу льются слезы. Почему-то от удара в нос всегда себя жалко.

Ему прилетает еще раз. Он падает, загребает в кулак песок и кидает в лицо мужика. «Не по-геройски, зато очень действенно», – думает Крыса. Ему становится легче. Хорошо быть Крысой, когда ты крыса и есть. Его хватают двое и сбивают с ног.

– Ты на хера за него вписываешься, он же бракованный, – кричат ему, – недочеловек. Таких топить нужно, как котят. Чё ты мешаешь?!

Женщина тоже что-то кричит про естественный отбор. Крысу бьют ногами. Он нащупывает в кармане острую чешуйку и режет одному сухожилие. Тот вскрикивает.

Такая же острая чешуйка прилетает со стороны воды. Она рассекает шею третьему. Он хватается за горло, пытаясь остановить кровь. Пробует убежать, но падает лицом в песок.

Корь начинает петь, и Крыса с удовольствием закрывает уши, а потом и глаза.

* * *

Когда мужик с порезанной ногой затихает, Корь поет женщине, и та подходит к воде. Не раздеваясь, медленно погружается. Смотрит перед собой и не останавливается. Вода по пояс, по грудь, распущенные волосы расплываются бензиновым пятном. Корь аккуратно опускает голову женщины в воду.

– Подведи его, – говорит Корь.

Она ласково обнимает и целует мужика в шею. Крыса видит, как закатываются его глаза. Как на шее начинает краснеть и разрастаться укус.

На автомате трогает свою. Там такой же укус, просто заживший. Крыса все это время думал, что аллергия.

Уже совсем стемнело. На песке лежат двое мертвых мужиков и полуживой Ваня. Рядом стоит избитый злой Крыса.

– Так это ты меня привела? Все-таки ты! Что получила? Уж точно не сердце.

Корь открывает рот, чтобы оправдаться, но слов так и не находит.

– За тебя не получила ничего хорошего, – говорит Корь. – Ты пустой. Бестолковый.

– Как же ты меня бесишь! Еще никто и никогда меня так не разочаровывал.

Он заходит в реку. Сам не знает зачем. По инерции хочется драться. Хочется молотить воду, хочется все свое недовольство вкладывать в удары. Замечает, как она, уже слепая, сжимается, ожидая удара.

И целует.

Она не отвечает.

Он толкает Корь и уходит.

Почти сразу останавливается. Возвращается, снова целует и уже не уходит.

– Бесишь, – говорит она.

На берегу стонет Ваня, приходящий в себя.

– Вы как хотите, а я больше в пиратов не играю. На хер, на хер.

Крыса выходит из воды и присаживается на корточки рядом с карликом.

– Жив?

– Выпить что есть?

– Жив, – констатирует Крыса.

– Время, – говорит Корь. – Скоро ярмарка закончится.

– Ты забирай улов и плыви, а мы под мостом зайдем, – говорит Ваня.

Корь кивает и бесшумно опускается в воду.

– Тебя понести? – спрашивает Крыса.

– Руки прочь, я слишком хорош для тебя.

Крыса смотрит на тела на берегу и вышагивающего Ваню. Думает, что ему плохо и стыдно, но он не ощущает этого. Наверное, последствия отсутствия души. Или характера. Или еще бог знает чего.

– У тебя обостренное чувство справедливости. Это, друг мой, похуже аллергии на глютен, – комментирует Ваня.

* * *

На ярмарку идут в тишине. Даже Ваня говорит меньше, чем обычно.

Женщину-русалку несет Крыса. Ему кажется, что она еще тяжелее, чем Тиф.