Нино и её призраки - Анна Аркадьевна Теплицкая

Во время нечастой близости я хотела, чтобы он побыстрее закончил, повернулся на бок и уснул. Такой вариант развития событий оборачивался сущим кошмаром — после секса я совсем не хотела спать, а муж был обессилен, и уже через несколько минут раздавался напористый храп, с каждым вдохом только набирающий интенсивность. Во время этого было невозможно ни досматривать сериал, ни пытаться уснуть, ни просто находиться рядом.

Вздохнув, я со всей честностью призналась себе, что нуждаюсь в чисто физической дистанции и лучше всего чувствую себя, когда мы расходимся по разным комнатам. Это было настоящее блаженство: я могла тихонько сбежать на кухню за бутылочкой вина, включить телевизор, достать вибратор и провести наедине с собой потрясающую ночь. Господи, как прекрасно быть самой себе хозяйкой. К сожалению, если я говорила напрямик, что хочу переночевать в другой комнате, Алексей Александрович обижался, поэтому органично провернуть такое было возможно, только когда мы ссорились. Сегодня я этого не хотела, вечер был чудесный, к тому же он только приехал. Надо было морально подготовиться и мужественно перетерпеть следующие пятнадцать минут. Как только я ответила на его поцелуй, а он с жаром обнял меня, зазвонил его телефон.

Вероятно, у всех сотрудников спецслужб одинаковые принципы: не важно, чем они заняты, спят ли, трахают визжащую бабу или сидят на толчке, они должны быть на связи. Со своей ревнивой женой Алексей Александрович натерпелся: я требовала, чтобы он вел секретные разговоры только в моем присутствии. Естественно, это было строго-настрого запрещено и в некоторых случаях грозило ему увольнением («Нарушение режима секретности»), но муж мне подчинялся. Поэтому сейчас я легла на кровать, закинув ноги на стенку, и слушала разговор.

Ему позвонил Халдун, его сирийский коллега, и они не меньше пятнадцати минут обсуждали подробности последней акции. «Финал» они провалили. Это произошло из-за оплошности российского штаба. «Не подтвердились разведданные», — в третий раз повторил мой муж. И еще слово «ликвидация».

— Это, конечно, очень интересно, — прошипела я. — Но, может, мы уже пойдем спать?

— У меня жена сердится, Халдун, — сказал он в трубку. — Позвони Васе, она тебе расскажет, все-таки из-них замес.

— Сколько лет твоему Колдуну?

— Халдун он. Двадцать восемь.

— И по-русски говорит?

— Да, он учился в России.

— У меня такое чувство, что ты специально провалил операцию, чтобы опять надолго уехать.

— Это не я провалил, а Вася.

Василису я хорошо знала, что, впрочем, не мешало мне и к ней ревновать. Она была его коллегой, насколько я знала, в звании боевого капитана, или что-то вроде этого. Слава богу, замужняя, иначе бы я совсем с ума от ревности сошла. Вслух я решила ее поддержать: — Вечно вы на женщин все валите.

— Так, а чья промашка? Нино, сама посуди. Генштаб ставит задачи на основе данных, которые собрала разведка, — терпеливо объяснил он. — Если данные не подтвердились, и Маххамат бин Зейд АльБахерли скрылся, кто виноват?

— Тот, кто их разведал.

— Агентура могла ошибиться или дать дезу, это верно. Только все равно за аналитику отвечает штаб, он передает информацию оперативному отряду.

— А зачем вы тогда доверяете тем, кто дает такие данные?

— Потому что источник надежно себя зарекомендовал. Тут непонятно, может, и утечка данных к террористам.

— Почему данные могут не подтвердиться?

— Потому что они не действительны или устарели. — Так они недействительны или все же устарели?

Алексей Александрович прикрыл глаза:

— Умница, Нино.

Он набрал номер Халдуна, подключил по зашифрованному каналу Васю и передал им новые данные, уточнив, что это его жена указала на важную деталь.

— Ничего без меня не можете, — громко сказала я в трубку.

Глава 19

Утром я на ощупь нашла обручальное кольцо на тумбочке у кровати, надела его и села. Алексея Александровича уже не было дома, он ушел без десяти восемь, поспав всего три часа. С кухни слышались два детских голоса и один женский, Ольги Викторовны.

Наша няня была очень деятельная, она не только смотрела за мальчиками, но и готовила, когда у нее оставалось на это время. Сегодня она носилась с идеей испечь пирог.

— Нино, я нашла облепиховое варенье в холодильнике, как думаете, можно использовать его для начинки?

Я пожала плечами:

— Почему бы и нет.

— Вы спросите тогда у Алексея Александровича, можно или нет?

— А чего у него спрашивать? Его дома и не бывает.

Ольга Викторовна поджала губы. Она моего мужа обожала. «Такой человек, — восклицала она, — работает много, ну а что вы хотели? Подполковниками так просто не становятся, это труд, ежедневный и многолетний».

— А я думала, становятся просто так.

— Нино, ну посмотрите вы на Алексея Александровича, красавец, интеллигент, голоса никогда не повысит, а уж какой отец! Золотой отец.

— Оля, прекратите. Не сложно быть золотым отцом полчаса в день.

Она расстроенно покачала головой:

— Зря вы так, некоторым и это недоступно.

Сколько женщин в одиночку детей воспитывают… Я встала и вышла из комнаты.

У меня была уборщица пять дней в неделю и две няни, потому что одной мне стало мало. Ольга Викторовна работала у меня уже четыре года, когда она болела, а это в силу возраста происходило с ней особенно часто, моя жизнь рушилась. Я должна была вставать рано, собирать детей в школу, готовить им обед, выслушивать нытье и все причитающееся. Если один ребенок заболевал, а второму удавалось остаться здоровым, то он взывал к справедливости и тоже наотрез отказывался идти в школу. Я фактически была одна. Алексей Александрович жил на работе или уезжал за границу, а в последнее время Матвей стал плакать, если отца долго не было дома, — разделение детей у нас все-таки произошло, Датошка был мой сынок, тогда как Матвей обожал Алексея Александровича.

Все чаще и чаще я ловила себя на мысли, что легко могла бы жить с Ником без детей. От этого на душе становилось гадко. В этих мыслях я не призналась бы никому — ни Ие, ни Алисе. Полгода назад я нашла Риту, ей было около сорока, она убедительно делала вид, что любит чужих детей. Обнаружив нового человека в доме, Алексей Александрович удивился, но