Нино и её призраки - Анна Аркадьевна Теплицкая

— Я в поисках веселья, — сказала я Фросе. — Кто тебе нравится?

Она повертела головой по сторонам и погрустнела. Я уже знала, что ей нравится Воробушек. Уловила это в выражении ее миловидного лица: в нем проступало что-то особенно ласковое и нежное, когда она проходила мимо босса. «Он удивительный, деятельный, талантливый, фонтанирует идеями». Мне казалось, что он фонтанирует только геном плохих зубов, если такой имеется, но промолчала. «Он очень верный и порядочный человек. Я же уже третий год здесь работаю и ни разу не замечала за ним ничего подозрительного. Меня он вообще словно не замечает». Фроська, кстати, хорошенькая. Странно, что Воробей не положил на нее глаз. Кстати, он и на меня ничего не положил, я не замечала в нем ни грамма сексуальной энергии, а у меня звериное чутье на такие вещи.

Глава 18

Вечерами, когда выпадало «бинго», то есть Алексей Александрович был в Петербурге и приходил домой не слишком поздно, у них с Давидом и Матвеем вошло в привычку садиться за настольные игры. Мальчики про меня всегда забывали, тогда муж по очереди шептал им на ушко, и они неслись ко мне: «Мамочка, если ты не устала, поиграй с нами».

Мы садились и раскладывали поле, Датошка банковал, отмерял сдачу центами и американскими долларами, Матвей был ответственный за карточки. Играли в «Монополию». Через некоторое время стало понятно, что Алексей Александрович поднаторел в ней больше всех нас.

— Зря ты стал военным, — шутила я. — Из тебя бы получился отличный коммерсант.

— Знаю-знаю, но это мне скучно. Кроме того, я абсолютно уверен, что на своем месте.

Он ловко обменивал синдикаты, требовал уплаты налогов, продавал карточки без зазрения совести, чтобы получить прибыль. К середине игры он становился самым богатым среди всех и тогда, умерив азарт, начинал проигрывать, то Давиду, то Матвею, выдерживая очередность. Даже свой проигрыш он обставлял со всей филигранностью: не только мальчишки не могли заметить фальшь, но даже я не видела, в какой именно момент он начинал терять нажитые активы. Алексей Александрович тряс кубики, выкидывал и убивался, то и дело попадая на штрафные поля, ругался, отсчитывая купюры от тающей на глазах стопки.

В этот раз выиграл Матвей. Я только что выкинула семерку и попала на самое дорогое поле оранжевого синдиката — так он выбил последнего игрока, встал на стульчик и устремил кулачки вверх с криками: «Ура! Йес!»

— Эй, опять я продул! — расстроенно вскричал Датошка. — Папа, почему?

— Хочешь понять, где твоя ошибка?

Он кивнул, и они еще некоторое время горячо обсуждали игру.

— Ты понимаешь, что иногда надо принимать не очевидные решения? Только они способны привести к настоящему успеху.

— Какие именно? — спрашивал Давид.

— Конкретно в этой игре ключевой ошибкой была продажа оранжевой карточки Матвею, ведь она дала ему готовый синдикат. С этих самых пор, несмотря на выгодную продажу, ты был обречен. Потому что деньги кончаются, понимаешь? А синдикат с отелями каждый круг приносит стабильный доход.

Алексей Александрович знал, о чем говорит, он очень серьезно относился к финансовому планированию (сама я склонна была сорить деньгами направо и налево). Датошка хлюпал носом и сосредоточенно кивал, слушал отца, собирая карточки в стопки, — такова была обязанность проигравшего.

Вообще, надо признать, что когда у мужа находилось время, он отлично справлялся с мальчиками, был им превосходным другом и в то же время ментором, в меру строгим и не дающим спуску. Он умел задавать им высокие нравственные ориентиры, воспитывать чувство долга, которое у меня напрочь отсутствовало. Они его обожали, прощали ему частые отлучки: еще бы, папа спецагент. «Только никому, поняли?» — серьезно говорил он им. Датошку он считал чересчур мягким, выросшим под материнским крылом. Матвей был пожестче и попринципиальнее, Алексей Александрович видел сходство с собой и радовался.

Оставив их наедине, я разделась, легла в постель и включила турецкий сериал. Минут через десять в спальню зашел Алексей Александрович с чашкой чая и поставил около меня на тумбочку.

— Милая, принести еще что-нибудь?

Я отрицательно покачала головой, тогда он ушел в ванную. Послышался шум воды и тихое пение — Алексей Александрович намывался. Был он чистюля, а поэтому в душе проводил бессчетное количество времени, ванну, в отличие от меня, не признавал.

Серия еще не закончилась, а он уже стоял в проеме с обернутым вокруг талии жестким полотенцем и игривым выражением лица. Он забрался на меня, закрыв обзор, стал страстно шептать: «Что без меня делала моя любимая?»

Я вывернулась — на экране прекрасный мужчина мрачно провожал взглядом уходящую Эду Йылдыз. Муж прижался губами к моим губам, и меня охватило смутное отвращение — я еле удержалась, чтобы его не оттолкнуть. Раньше я любила заниматься с ним сексом, он всегда был очень темпераментный и сексуальный. Я переспала с ним на третий день после знакомства, несмотря на то что Алиска убеждала меня подождать: «Вдруг он подумает, что ты легкодоступная?» Но я привыкла делать что хочу: могла переспать с мужчиной в первую же ночь, а могла не спать месяцами, и мне было все равно, кто там чего обо мне подумает. Теперь мне тридцать три и секс с супругом стал скучным времяпрепровождением, если не сопровождался кипучим выяснением отношений, во время которых можно проявить актерские способности и хорошенько раскачать на эмоции. Алексей Александрович по-прежнему приставал ко мне буквально каждый раз, когда видел, но это не вызывало во мне прежних восторгов.

Я смотрела на него и все еще видела привлекательного мужчину. Во многом благодаря своей специальности Алексей Александрович внимательно следил за фигурой, поэтому с годами тело бывшего спортсмена не только не потеряло форму, но еще и улучшилось, приобрело зрелую рельефность. Все это, к сожалению, не производило на меня никакого впечатления и вызывало лишь тоску. Я даже иногда мечтала, что Алексей Александрович женат не на мне, а на какой-то другой женщине. Я уже смирилась с мыслью, что все женщины делятся на две категории: жены и любовницы. И, несмотря на формальную привязку к первой, я без сомнения лучше чувствовала себя во второй. О, с какой страстью я стала бы его девушкой, я бы