Почти 15 лет - Микита Франко

заканчивая заявлением: «Я веган». Лев, помня, что стремится показать себя хорошим отцом, спросил, конечно же, почему Мики так думает.

- Мы говорили с ним на свадьбе, - ответил Мики.

- И он признался тебе, что педофил? – усмехнулся Лев.

Эта усмешка разозлила Мики, он вспыхнул и начал кричать, что Лев обязан ему верить и не имеет права требовать доказательств. Тогда уже разозлился Лев: как это – не требовать доказательств? Так можно кого угодно в чём угодно обвинять! Тем более, насилие – щепетильная тема. Неоднозначная, думал он. Может, Мики вообще его не так понял, или Артур выпил и нёс лишнее, но мало ли что говорят пьяные…

В общем, поорали друг на друга и разговор закончился. Потом, когда Слава пришёл, Мики мимо него улизнул из дома. Слава только и успел спросить: «Ты куда?», а тот невнятно ответил: «Вернусь в десять».

Слава потом скажет, что Лев всё знал и должен был остановить мальчика в тот момент. Но с таким же успехом можно обвинять Славу: когда Мики прошмыгнул в подъезд, разминувшись с ним в дверях, что же его чуткое сердце ничего не заподозрило? Никто из них, считал Лев, не виноват. Мики каждый день куда-то уходит, потом приходит, как и все подростки – так они устроены. С чего вдруг Лев должен был связать этот уход с безосновательным заявлением про Артура?

Как бы то ни было, в десять вечера Мики не вернулся. В десять вечера им позвонили из полицейского участка и попросили его забрать.

- Если просят забрать, значит, он хотя бы не арестован, - попытался найти плюсы Лев, когда они садились в машину.

Славу его позитивное мышление не радовало.

В участке им сообщили, что Мики, по их мнению, накурился. Слава удивился и сказал, что этого не может быть, а Лев ничуть не удивился и подумал: «Конечно накурился, это на него похоже». Слава может питать любые иллюзии относительно сына, но для Льва уже давно не существовало поступков, про которые, соверши их Мики, он бы сказал: «Этого не может быть». Употребление наркотиков? Убийство? Голосование за Путина? Нет, последнее, конечно, вряд ли, но остальное…

А когда из уст сотрудников полиции прозвучало слово «совращение», Лев понял, что они встали на тонкий лёд, и дальше нужно действовать без резких движений. Он потребовал возможности поговорить с сыном один на один, но с порога заприметил камеру в углу кабинета. А значит, никакого серьёзного разговора в таких лабораторных условиях.

Когда Мики, неоправданно весёлый и перевозбужденный, показал им видео, на котором между ним и Артуром случился поцелуй (как показалось Льву, совершенно добровольный), Лев начал убеждать Славу, что нужно уходить и во всём разбираться «без свидетелей».

- Ситуация неоднозначна, - сказал он.

- А, по-моему, однозначна, - сказал Слава.

- Мало ли, какие у этой истории детали, - процедил Лев.

Он был искренне убежден, что становиться фигурантами уголовного дела – это последнее, что им нужно делать, находясь в Канаде.

Во-первых, этим делом бы точно не заинтересовалась канадская полиция: два россиянина, один из которых уже завтра будет за океаном – кому это надо? Дело было бы передано в российское МВД, в чём Лев не сомневался. Дальше бы их спасла только халатность, иначе, если бы вдруг отечественные органы правопорядка в кой-то веки захотели бы хорошо сделать свою работу, они бы мигом выяснили, в какой семье воспитывался «потерпевший» на родине.

Во-вторых, Артур рассказал бы всё. Пугая этим Славу, Лев имел в виду: он бы рассказал про тебя, про меня, про нашу семью, про то, как мы растили его десять лет, как мы заключили брак, что всё случилось на свадьбе, что… В общем, пугал последствиями для детей, которые даже не смогут съездить в гости к бабуле, потому что окажутся изъяты органами опеки ещё в аэропорту.

Но, кроме этого, Артур знал не только об этом. Он знал о случившемся в Америке во всех подробностях: где, когда, с кем, как… При желании, этого чертового Якова можно даже найти и попросить подтверждений. Конечно, Льву ничего не грозит за давностью срока, но в совокупности с другими событиями, как это будет выглядеть? Дело о совращении мальчика из гей-семьи прогремит на всю страну, окажется во всех новостях, будет обсуждаться в «Пусть говорят», а один из папочек, замешанный в гей-изнасиловании, будет смотреться как вишенка на торте.

И, конечно, так не должно быть. Конечно, он бы хотел справедливости, если бы знал, что её можно добиться. Но реальность такова, что в их ситуации любое «щекотливое» дело, заведенное в России, будет превращать уголовный процесс в реалити-шоу.

Всё это он сказал Славе, когда они, покинув-таки участок, остановились в сквере. Промолчал только о своих опасениях, связанных с той давнишней историей в Америке. И пока они переругивались, выясняя, кто больше виноват и кого надо было звать на свадьбу, а кого нет, Мики начал плакать и кричать.

Он кричал, как они его уже задолбали, и какие из них получились дерьмовые родители, переваливающие с больной головы на здоровую, и Лев, слушая, поймал себя на мысли, что даже не злится, потому что всё это звучало как правда. И потому, что, на самом деле, он считал отвратным, что сорокалетний мужик поцеловал его сына – неважно, добровольно или нет. Это – отвратно.

Когда Мики, накричавшись, пошёл прочь, они решили его не останавливать. Они вернулись на парковку перед полицейским участком, сели в машину и на достаточном удалении от Мики поехали за ним на черепашьей скорости. Слава сказал, что так будет правильней, чем пихать его в машину силой, и правильней, чем позволить идти одному. Лев согласился.

Той ночью он не смог заснуть. Нашёл в переписке с Артуром данные об обратном рейсе и прикинул: если вылет в шесть, в четыре он должен покинуть отель. Лев выехал из дома в три.

Ждать в машине пришлось недолго – от силы пятнадцать минут. Всё это время Лев пытался сообразить, что делать с такси, которое, вне всяких сомнений, Артур вызовет – а это лишний свидетель. Да и отель находится под камерами, тут же засекут… Лев разочарованно вздохнул: неужели придётся ограничиться разговором?

Как только Артур прошёл через раздвижные двери, Лев вышел из автомобиля и направился к нему. Артур застыл, то ли удивленный, то ли испуганный. Лев усмехнулся: на его месте он бы испугался.

- Угадай, почему я пришёл, - добродушно начал Лев.

- Из-за Мики,