Почти 15 лет - Микита Франко

дверью с табличкой с раздвоенным человечком (одна его половина была в штанах, а другая – в юбке), Слава метнулся к раковине, открыл кран и плеснул на лицо холодной водой. Он посмотрел на себя в зеркало: лиловые тени, смешиваясь с черной подводкой, текли по его щекам, как кровавые слёзы. Слава редко плакал.

Он не плакал, когда, семнадцатилетний, целый месяц вырисовывал его портрет, а потом услышал: «Не рисуй меня больше, как педика».

Не плакал, когда на утро после лучшей ночи в их жизни он швырнул в него кольцо, едва Слава успел открыть глаза.

Не плакал, когда он бил Мики, а потом уходил из дома, лишь бы не просить прощения.

Не плакал, когда он ударил его.

Не плакал, когда он швырнул его на кровать, придавив своим весом, и Слава чувствовал его возбуждение через брюки, и знал: шанс, что он остановится, не так уж и велик.

Но теперь, глядя на отражение с грязно-розовыми разводами на щеках, он расплакался. Как же ему хотелось, чтобы ничего этого никогда не случилось: чтобы он тогда, в семнадцать лет, не пошёл в гей-клуб, не встретил его, не доверил ему детей. Он чувствовал себя таким несчастным, потому что привёз с собой из России всё самое худшее.

Кто ж знал, что худшее – это он.

Почти 15 лет. Лев [13]

Семья не состоит из одного человека. Она не может развалиться только потому, что так решил один из её членов. Семья – малая социальная группа, а в группе учитываются мнения всех участников.

Их четверо, счёт: один-один. Осталось спросить детей.

День обещал быть хорошим: он забрал мальчиков от сестры (оба были в порядке, так что зря Слава выдумывал) и купил им по мороженому.

- Я вообще-то не люблю мороженое, - мрачно сказал Мики, садясь в машину.

- Серьёзно?

Лев готов был поклясться, что впервые это слышит.

- Серьёзно. Я веган.

- Это странно. Все дети любят мороженое, - заявил Лев, приогнорировав заявление про внезапное веганство.

- Ага, как и собак, - фыркнул он.

- Кстати, о собаках…

Он отвёл их в зоопарк – Зоопарк Большого Ванкувера, с огромными вольерами, краснокнижными животными и редкими хищниками – гепард, например. Лев до этого не видел гепардов. Да и кто их вообще видел? Уж точно не его дети, с восторгом и удивлением замирающие перед величием природы.

Ладно, замирал только Ваня. Мики сказал:

- Зачем ты привёл вегана в зоопарк?

Лев фыркнул:

- Я же не есть тебя их заставляю.

- Зоопарк – это не этично.

- Да ладно тебе, они бы умерли в дикой природе.

- Лучше умереть в дикой природе, чем жить в неволе.

Лев искоса глянул на Мики: «Весь в отца», - подумал он.

Ваня, на фоне старшего брата, вызывал только тёплую благодарность: он перемещался исключительно вприпрыжку, ел мороженое, любил зоопарки и приходил в искренний восторг от животных (мысленно Лев подсчитывал свои баллы: Ваня счастлив – значит, он не такой уж плохой отец). Но потом и младший его подвёл: ни с того ни с сего принялся краснеть, кашлять и задыхаться. Лев не дурак: понял, что это аллергическая реакция, вывел Ваню за территорию, снял приступ баллончиком, который обычно носил для Мики (у того первый и последний приступ случился ещё несколько лет назад, но баллончик у них был всегда – на всякий случай). Когда Ваня пришёл в себя, Лев строго спросил: - У тебя что, аллергия на что-то?

- На кошек, - как ни в чём ни бывало ответил Ваня.

- А почему ты не сказал перед тем, как мы зашли?

- Там же не было кошек, - пожал плечами Ваня.

Лев вздохнул. Мики вздохнул. Ваня улыбнулся.

По дороге домой младший спросил, можно ли ему съесть Микино мороженое, и Лев разрешил, надеясь, что этот добрый жест сгладит негативные воспоминания о приступе удушья в зоопарке. Ваня, разместившись на заднем сидении, пил растаявшее эскимо прямо из упаковки, пачкая своё лицо, одежду и салон автомобиля. Лев наблюдал за этим через зеркало заднего вида и мысленно занимался медитацией: «Это всего лишь мороженое, это всего лишь мороженое, не злись…»

Дома мальчик полностью пришёл в себя: вернулись розовый цвет лица, дурашливая веселость и гиперактивность. Пока Лев готовил курицу к запеканию, Ваня скакал туда-сюда по их гостиной-столовой-кухне и вопил, как индеец. Лев терпел: нужно было, чтобы Ваня забыл про аллергию, иначе этот инцидент отнимет у него баллы отцовской крутости.

Мики, бухнувшись на диван в гостиной, спросил:

- Когда будет готово?

- Ты же веган, - напомнил Лев.

- Курица не считается.

- Да? И что ещё не считается?

- Всё не считается, кроме мороженого.

Вечером, когда вернулся Слава, первым, что Ваня ему поведал прямо с порога, было: «Слава, представляешь, а я сегодня чуть не задохнулся!». Не про то, что Лев купил ему два мороженых, показал редких животных и вкусно накормил, нет. Всё меркло перед дурацким приступом, длящимся от силы с минуту. Слава, конечно же, спросил у Льва: «Ну и зачем ты повёл ребёнка с аллергией в зоопарк?», а тот очень неловко оправдался: - Откуда я мог знать, что у него аллергия? Раньше не было.

- Всегда была, - поправил Слава. – Кошек не было.

- И как бы я узнал?

- А как я узнал?

Лев замолчал, не зная, что ответить. Наверное, ему рассказали?..

- Читал его медицинскую карту, - подсказал Слава.

- Ясно.

Слава бросил взгляд на немытую посуду в раковине.

- Он уже ужинал?

- Да.

- Ты дал ему таблетки?

Уф. Лев почувствовал, как его баллы медленно, но верно устремились к минусу. Он забегал глазами, не зная, что придумать, чтобы звучало не слишком безответственно, но Слава его опередил своим флегматичным:

- Ясно.

Всё стало слишком плохо. Слишком плохо, чтобы он рассказал ещё и про Мики. Между зоопарком, где Ваня чуть не умер от аллергии, и ужином, когда Ваня должен был выпить таблетки, чтобы не умереть от СПИДа, случился ещё и Мики – Мики, который пришёл жаловаться на педофила. Добавить этот инцидент в картину прошедшего дня папы Льва – дня, когда он рассчитывал показать себя классным отцом – было никак невозможно.

Когда Мики подловил его на кухне и вкрадчиво сказал: «Артур – педофил», это звучало примерно также бредово, как почти всё, что говорил Мики: начиная от шуток про «спидозных» и