Москва – Питер - Ольга Станиславовна Назарова

серьёзно! Вот, мой братец двоюродный может подтвердить, он едва это всё пережил.

– Что именно? – явно заинтересовалась Мила.

– Семейно-академические выверты Вяземских.

– Вы так про это сказали… Словно о дворянской фамилии.

– Ой, да какие там дворяне могут сравниться с научной спесью! У нас дед – академик, бабуля была академиком, отец мой профессор, мама тоже вся в науке, когда не в хозяйстве… Тётка – химик, мои родные брат с сестрой и те химики! Короче, Серёга – это мой двоюродный брат, который выбился из ровных семейных рядов. Один неправильный!

– А вы?

– И я теперь тоже такой!

– Вы перестали быть химиком? – удивилась Мила.

– Неее, я котёнка подобрал и за это был сослан в Москву, дай Бог здоровья деду!

– Из-за котёнка? – изумилась Мила.

– Ну, да… Мурьянка у меня! Я её как в ноябре подобрал, так она у меня и поселилась. Я её не выброшу и пристраивать никуда не собираюсь, она моя и мне нужна. А деду это всё не нравится.

– Но почему? Это же здорово, когда кошки и собаки есть!

– Вы сейчас говорите, как Серёга и Лена – жена моего двоюродного брата. Так что вы такая же – неправильная!

Мила изумлённо подняла брови. С её точки зрения это была самая правильная жизненная позиция!

– Правильно заниматься наукой, не отвлекаясь на мимолётные увлечения, не приносящие пользы для разума и тела… – звучно процитировал Макс напутственные дедовы слова.

– То есть, вы тоже неправильный? – уточнила развеселившаяся Мила. Она как-то расслабилась, почувствовала, что всё правда. Никто её не обманывает и не втирается в доверие.

– Абсолютно! – радостно подтвердил Макс. – И горжусь этим!

– Во! Я ж говорила! Наш тип! – тявкнула Фокса.

Она в последнее время стала чувствовать себя чрезвычайно важной особой. Все кошки внимательнейшим образом выслушивали её донесения о разговорах и прогулках, правда это было непросто.

– А потом я куснула Грея за ляжку! – воодушевлённо докладывала Фокса, польщенная интересом к её особе. – Ааай! Ты чего дерёшься! – она возмущённо сверкнула глазами на толстую Буню, крепко приложившую её лапой по морде.

– Докладывай по делу! А он что ответил? – расшипелась Буня.

– Грей? Не могу сказать, очень неприлично тявкал. Ай! А сейчас-то чего? – Нори от души добавила Фоксе по уху, а Рома подняла лапу, готовая для симметрии треснуть по другому.

– Занимяяяяв нам твой Грей? Ты про Милу и Мякса говори! – взвыли все три кошки и Гаврила.

Гаврила тоже страсть как интересовался Милиной личной жизнью. Во-первых, он её считал птенцом и был уверен, что защитить Милу как следует способен только он. Во-вторых, его чрезвычайно интересовал Макс. Гаврилу вырастил мужчина, и он питал нежность ко всем представителям мужского пола, ну, конечно, к нормальным! Не к таким как тот Брррюсик!

Какаду очень надеялся, что Мякс станет для него жизненной опорой. Женщины – это всё-таки чуточку не то! Ему бы по-мужски поболтать, почувствовать под лапой не нежное хрупкое плечико, а надёжное мужское плечо!

Так что он тоже участвовал в выслушивании докладов Фоксы и тоже негодовал, когда она отвлекалась на всякие глупости типа дога Грея, запрыгнувшего хозяйке на ручки или боксёра Весника, взлетевшего от Фоксы на невысокую древесную развилку и застрявшего там.

Весеннее солнышко пригревало и обитателей этого странного дома, и Макса, который едва сдерживался, чтобы не спеть на работе что-то легкомысленно-счастливое, и Милу, которая почему-то вдруг ощутила, что несмотря на всё пережитое и на надвигающуюся сдачу диплома, жизнь, оказывается, хороша!

Не радовало весеннее тепло и солнечные лучи только Бориса! Его жизнь отчетливо давала трещину, плавно и неотвратимо переходящую в нечто, напоминающее прямую кишку!

Два комплекта испорченной зимней одежды, полный разрыв с Милой и куча морального ущерба были только началом. Его родственники вдруг активизировались, вызвонили его мать и отправились в гости к Бориной бабке. Причём всей толпой и во главе с его троюродным братом Виталием.

Бабка Бориса, которая много лет не общалась со своей дочерью из-за категорической разницы в подходе к воспитанию самого Боречки, вдруг узревшая на пороге квартиры семейную делегацию с этой самой дочкой, пала в её объятия и захлёбываясь слезами заголосила, что она очень, ОЧЕНЬ соскучилась! И, наверное, её доченька не так уж неправа была про сына своего!

– Борька-то меня увезти задумал! – всхлипывала бабуля. – Я-то ему договор пока не подписала, а он ругается, говорит, что я сбрендила, что меня в дурдом надо! Дочееенькаааа, ну, за чтоооо? Я же всегда на его стороне была, каждую копеечкуу ему, любой кусоооок вкууусныыый – емуууу! С тобой поругалась, выыыгнала тебя! А ооооон мне на этой неделе и выдал, что я того! Или меня в лечебницу или в дом престарелыыыых!

Виталий шипел сквозь зубы нечто сильно ругательное, тётки не стеснялись и произносили всё то же самое вслух, а мать Бориса, обнимая свою маму, не ругалась, а гладила её, вытирала слёзы и ей, и себе да уговаривала, что всё уже закончилось, что она увезёт маму в свой дом, где для неё давно, ещё при строительстве, выделены две удобные комнаты и есть выход в сад, и её младшая внучка, которую она видела пару раз в жизни её тоже очень ждёт!

– Мамочка, он всегда только брал. Брал, тянул, вытягивал. Натура такая. Я и пыталась ему объяснить, что в семье не только берут, но и дают, иначе это не семья, а вампиризм какой-то. Нет, не надо на меня дарственную подписывать. У меня всё есть. Давай-ка Виталик сейчас замок новый купит, поменяет, а ты собирайся! Это квартира твоя, твоей и останется, а ты с нами поживёшь. Что значит, ты уже собралась? Куда?

– В дом престарееелых! – плачущая старушка показала рукой на небольшой чемоданчик, легко вместивший весь её скарб. – А фотографии Боря брать не велел! Сказал, что это мусор.

– Это, что, все твои вещи? – родственники переглянулись. Каждая могла бы уточнить у Бориной бабушки, а почему, собственно, она разогнала всю родню, почему требовала оставить её и Бореньку в покое? Почему обзывала их всех алчными паразитами, рвущимися обобрать Боречку. Могли бы… Но не стали. Все совершают ошибки. Кто больше, кто меньше. И если ещё вспоминать да ворошить эти ошибки, копаясь в открытой ране и щедро посыпая её солью, то это уж точно не семья, а гадюшник какой-то!

– Так, мы собираемся и едем к нам домой! Виталик, замок и ключи, да?

– Да, всё сделаю! – Виталик, и правда, всё сделал, а потом ещё не поленился позвонить Борису и сообщить, что его донор