Рисовальщик - Валерий Борисович Бочков

неё абсолютно плоская задница? Спина и жопа – одна прямая линия. Нет?

Я закашлялся, последняя затяжка оказалась едкой и горькой – сигарета кончилась, тлел фильтр.

– Поэтому я ограничил её орально – дал отсосать. Неплохо, совсем неплохо. Не Ванда, конечно. Эта – гроссмейстер минета. Но ты-то в курсе. – Бунич хмыкнул. – Женщины обожают символизм и симметрию – моя сосёт у тебя, твоя – у меня. Гармония…

Он замолчал, на том конце что-то запиликало, наверное, пейджер. После паузы он продолжил. Я держал тлеющий фильтр, как церковную свечку, двумя пальцами и тупо следил за струйкой дыма, уходящую вертикально вверх.

– Короче, так, от лирики перейдём к прозе. Яна в общих чертах обрисовала финансовую ситуацию: у тебя было несколько персоналок в Нью-Йорке, Лондоне и Эдинбурге…

– В Амстердаме…

– Ну, конечно, в Амстердаме. У тебя два счёта – в Шотландском Королевском банке и в Манхэттен-Чейз. Кстати, ты в курсе, что, как советский… пардон, российский гражданин, ты нарушаешь тут сразу три статьи Уголовного кодекса? – Бунич рассмеялся. – Но на этот факт мы не станем обращать внимания. Пока не станем.

Похоже, речь шла о тривиальном шантаже. Доказательств у него ноль. Оба счёта открыты моим агентом, причём на его имя, я фигурирую всего лишь доверенное лицо. Но Яна! Какова Яна? Иуда в юбке!

– Я тут помогал Мише Шемякину, – продолжил Бунич почти дружески, – в Нью-Йорке и у нас, так что представление о галерейном бизнесе у меня есть – порядок цен, процентные ставки на аренду залов и рекламу, откат агенту и прессе. Накладные расходы и прочее.

Я не перебивал, терпеливо ждал, когда он назовёт цифру. Он назвал – она оказалась вдвое больше, чем я предполагал.

– И, согласись, это весьма гуманная калькуляция. Компенсация расходов и затраченных средств. Сумма, которая даст тебе представление, насколько недёшево может обходиться девчушка даже такого малого калибра, как наша Ванда. Массажистки и парикмахеры, маникюры-педикюры-эпиляции, солярии и корты, тренажёрные залы и сауны… ты не поверишь, к ней даже приходит мартышка манду брить, интимная стрижка называется! А сколько на врачей потрачено, на психиатров, аналитиков и прочих проходимцев. А таблетки? Одна упаковка валиума – тридцать баксов за коробку! Он рассмеялся, после серьёзным тоном продолжил: – Короче, так – семьдесят штук зеленью. Свяжись со своим агентом, я тебе дам реквизиты счёта. Переводишь бабки – забираешь кралю. Вопросы есть?

Я промычал что-то невразумительное.

– Да, и ещё: пойди в церковь свечку поставь. Серьёзно. Я ведь тебя собирался… – Бунич запнулся. – Думал, кобелирует рисовальщик. Дело понятное, расклад простой: сучке по рогам, кобеля на живодёрню. По понятиям. А тут, видишь, как получается – любовь… Совсем иной коленкор выходит. Я ведь в бизнесе с конкретными ребятами, у них представления о чести чёткие, не то что у нас. У фраеров.

25

Денег на счетах оказалось меньше пятидесяти тысяч. Ян-Виллем не перебивая выслушал сказочную историю про некую покупку здесь, за которую надо будет заплатить там. Без проблем, сказал, присылай реквизиты. Только не покупай «роллс-ройс», дрянь машина.

– Это у нас не котируется, – поддержал я шутку. – Только «шестисотый».

– Где ваша гордость? Покупать машины нацистов – какой моветон!

Я сдержанно посмеялся шутке.

– Слушай, не хотел говорить, чтоб не сглазить… – Ян-Виллем замялся.

– Теперь уж давай.

– Имей в виду, пока ещё окончательного решения нет…

– Ну не томи, говори уж!

– У меня был Эндрю Сэндхем…

– Из «Сотбис»? Он что-то выбрал?

– Повторяю, – строго перебил Ян-Виллем. – Шампанское пить рано. Тем более, после того скандала с Брускиным они вообще к русским с недоверием относятся. И «Сотбис», и «Кристи».

– Да знаю-знаю!

– А я напоминаю!

Мы говорили на смеси немецкого и английского, иногда он вставлял какие-то голландские слова, которые напоминали карканье и звучали как пиратские ругательства.

Ян-Виллем мог быть невыносимо занудным. Особенно когда разговор шёл о деньгах. Голландцы выводят стандартное западноевропейское занудство на рекордный уровень. Если вы когда-нибудь видели, как в Амстердаме местные делят счёт после ужина, вы имеете представление о предмете.

Я повесил трубку и издал победный рёв. Должно быть, так орут павианы после удачной случки. После достаточно неуклюже прошёлся колесом по коридору, долбанулся коленом об угол, в гостиной включил музыку, вывернув громкость до упора. Исполнил дикий танец, состоящий из прыжков и элементов канкана. При этом продолжал рычать и размахивать руками. Каким образом мне удалось расслышать телефонный звонок, понятия не имею. Был уверен, что звонит генеральша сверху – Криницкая вдова, как её обзывала моя бабка. Но звонила Ванда.

– Сучка твоя меня выследила! – выпалила она. – Шпионка, дрянь, засранка крашеная!

– Ванда…

– Пряталась за помойкой, тварь кривоногая!

– Ванда…

– Она Буничу всё про нас рассказала! Всё! Какая тварь… Что у тебя там орёт? Это Род Стюарт? Ты что, пьян?

– Нет пока. – Я засмеялся и выключил музыку. – Бунич мне звонил…

– Нет! – выкрикнула она. – Господи…

– Да. Звонил, – твёрдым голосом произнёс. – И мы с ним всё обсудили…

– Не-е-ет…

– Дорогая… любимая моя, успокойся. У нас всё будет хорошо. Не просто хорошо, а великолепно. Прекрасно! Обещаю. Нет, клянусь. Клянусь… – я на миг задумался, – клянусь жизнью. Нашей любовью клянусь. Ничего дороже у меня нет. Дело в том, что…

Мой голос приобрёл баритональные нотки, чуть хриплые, как у героев-любовников из скверных мелодрам, где в финале героиня всё-таки уходит к другому, а герой (плащ, шляпа, бутылка виски в кармане) плетётся ночной улицей под дождём и курит в кулак. Я рассказал Ванде про «Сотбис», про то, что мой триптих «Вердикт» предварительно отобрали для участия в аукционе, не сто процентов пока, но вероятность весьма велика.

– Какая стартовая цена? – спросила Ванда.

– Виллем думает десять – двенадцать…

– Баксов?

– Нет, фунтов.

Она замолчала, явно прикидывая в уме цифры.

– Так это же…

– Ага! – не удержался я и заорал: – Пятьдесят тысяч американских долларов, бэби!

Она шумно дышала на том конце. Я почти видел как она улыбается.

– Так-так-так, – произнесла торопливо. – Так! Не будем делить шкуру неубитого медведя! Так! Что там Бунич, о чём вы договорились?

– Он хочет выкуп… – Слово прозвучало грубовато, я быстро поправился: – Компенсацию. Я ему заплачу, и мы с тобой…

– Сколько? – строго спросила Ванда.

– Какая разница… – Называть сумму было неловко. – Дело тут не…

– Дело в том, что ты наивняк, – перебила она, – катастрофический и абсолютный!

Я обиженно хмыкнул.

Ванда заговорила торопливым громким шёпотом прямо в трубку:

– Будет как с Сёмкой. А Бунич с ним через Афган прошёл, родней брата был Сёмка. Они первый кооператив вместе начинали – компьютеры, спирт «Рояль»… А после Сёмку в двух чемоданах нашли – один в Мытищах, другой под Болшево.