Птичка, успевшая улететь - Юля Артеева

беспардонный. Дворовый. Я таких не люблю. Отталкивает.

– Так я провожу?

Я снова киваю. Если выбирать между одноклассниками, которые издеваются надо мной вот уже год, и странным Русланом, то ответ очевиден.

Он подбирает с асфальта стикеры, которые выпали из одной из книг, засовывает в растерзанный рюкзак. А потом закидывает руку мне на плечо и, в ответ на мой протестующий взгляд, заявляет:

– Успокойся. Так вернее.

– Хорошо…

– Так что… Дания, – Рус делает усилие, словно припоминает мое имя, – что за утырки?

– Одноклассники, – роняю скупо, сосредотачиваясь на том, какой тяжелой кажется его рука.

– Обидела чем-то? Не дала?

Вспыхнув, отвечаю ему возмущенным взглядом.

– Ладно. – Он широко улыбается, от чего становится похож на бесхитростного мальчишку. – Понял.

– Просто буллят, ничего необычного.

– Буллят?

– В чем дело? Не знаешь такого слова? – хмыкаю и сама себя удивляю снисходительным тоном.

– Там, откуда я родом, говорят «травят».

Смутившись, смотрю в сторону. С чего я взялась его учить? Он мне помог, где банальная благодарность? Боже, Даня, чем ты лучше тех придурков?

Выдавливаю через силу:

– Да… извини. Привыкла огрызаться.

– Обними меня.

– Чего?

– Обними, птичка. Вон друганы твои палят.

Перехватываю рюкзак одной рукой, а другой обвиваю Руслана за талию. Мимоходом отмечаю, что мышцы под моими пальцами кажутся очень твердыми. Занимается, наверное, чем-то?

Так, в обнимку, мы и проходим тот темный двор. Ведомая порывом, я вскидываю голову и прижимаюсь губами к щеке Руса. Как он сказал? Так вернее?

Парень, к моему счастью, не возмущается. Напротив, улыбается, нежно касается пальцами моей щеки. Я вздрагиваю. Ощущения необычные. Смотрю в его черные глаза и чувствую, как мне холодит спину.

Потом он наклоняется и целует меня в лоб и беспечно отворачивается. Будто ему все равно. Убирает ладонь от моего лица и помогает поддерживать рюкзак с книгами.

Говорит:

– Ссыкуны твои одноклассники.

– Я знаю.

– Тебе куда дальше?

Откашлявшись, произношу:

– На остановку. Мне на трамвайчике тут десять минут, – а потом почти выкрикиваю, – вон мой!

Взявшись за руки, мы перебегаем дорогу, и я успеваю запрыгнуть на ступеньку, когда за спиной закрываются двери.

Обернувшись, через узкое стекло смотрю на Руслана, который остается стоять на остановке, снова засунув руки в карманы. Он широко улыбается, а затем морщит нос и прищуривается. Ну точно пацан с района.

Как зачарованная, я слежу за ним, пока крепкая фигура в олимпийке не превращается в размытую точку. Только потом разворачиваюсь и начинаю рыться в порванном рюкзаке в поиске проездного.

Я ведь сказала ему «спасибо»? Не помню, если честно. Вроде бы да.

Снова зачем-то смотрю через плечо. Хорошо, что он мне встретился, раньше за меня никто не вступался.

Может, нужно было взять у него номер телефона? Нет! Нет. Это глупо. Хотел бы, сам попросил. Да и о чем нам разговаривать? О книгах? Фыркаю и падаю на ближайшее свободное сиденье.

Ставлю рюкзак на колени и перебираю свою добычу. Каждый томик с яркой обложкой придирчиво оглядываю, чтобы удостовериться, что они в порядке. У одного, конечно, оказывается сбит уголок, но если снять с правильного ракурса, то на фотках будет незаметно.

Наконец складываю вещи и смотрю в окно. Смотрю, но не вижу. Ловлю только отблески фонарей, а сама нахожусь где-то в другом месте. Возможно, в той темной подворотне, где парень, который сам выглядит как гопник, спас меня от довольно унизительной сцены. Может быть, в следующий раз это поможет мне не судить людей вот так сразу. Иногда дворовое хулиганье оказывается куда более благородным, чем хорошие мальчики в дорогих поло.

На своей остановке едва успеваю спохватиться и выскочить на улицу, так сильно задумалась.

Когда открываю дверь квартиры и захожу, мама выглядывает из кухни:

– Привет!

Улыбается радостно, руки мокрые, что-то готовит, наверное, снова. Я приподнимаю уголки губ:

– Привет, мам.

Но ее это механическое действие не обманывает. Она едва заметно хмурится и подходит ближе, обтирая ладони о домашние штаны. Быстро оценивает мой внешний вид.

– Что с рюкзаком?

– Порвался.

– Сам?

– Да, сам. – Вызывающе вздергиваю подбородок.

Мама смотрит на меня внимательно, потом вздыхает и начинает обкусывать нижнюю губу изнутри. Кажется, это движение я именно у нее подсмотрела и неосознанно скопировала.

– Все в порядке?

– Все прекрасно, мам, – улыбаюсь старательно, но фальшиво, – кроме рюкзака. Закажу новый?

– Конечно, солнце. Что там? Новые книги?

Я прищуриваюсь:

– Если скажу, что да, выселишь меня вместе с ними?

– Данюш, – она смеется, – тебе придется постараться сильнее, если хочешь, чтобы я тебя выселила. Ужинать будешь?

– Давай. Сейчас приду.

В своей спальне я оставляю книги на письменном столе, любовно выравнивая стопку. Какое-то время любуюсь ими. Хорошо, что никто из них не пострадал. Особенно подарочное издание с цветным обрезом, я бы с ума сошла, если бы кто-то испортил именно эту малышку. Переодеваюсь в домашнее, иду есть, беспечно болтаю с мамой, чтобы расслабить ее и заставить забыть о рюкзаке. Я в помощи не нуждаюсь. Если она снова придет скандалить в школу, уверена, все станет только хуже. Справлюсь сама. Год же справлялась.

А потом, когда уже лежу в своей постели после душа, решаюсь открыть диалог нашего класса. Я давно скинула его в архив, чтобы не расстраиваться, когда там треплют мое имя, но периодически мониторю все равно. Предупрежден – вооружен, и все такое. Да и я болезненно завишу от чужого мнения. Странно для девочки, которую буллят всем классом, да?

Адаменко Илья: Ребят, срочное включение! Черныш мутит с гопотой.

Базоев Артур: Он такой же отбитый, как и она, только еще более агрессивный.

Иванова Ксения: Серьезно???

Сурикова Жанна: Он в курсе, с кем встречается? Может, расскажем ему?

Антонова Ульяна: А я говорила, что в любовных романах есть польза. Чернышевская начиталась и теперь знает, что делать нужно. Мальчики, упустили вы свое счастье.

Городецкий Игорь: Че было, Адам?

По началу меня, как обычно, начинает трясти. Столько агрессии и грязи не заслуживает ни один человек, и я в том числе. Ничего я им не сделала, чтобы так говорить обо мне.

Но, кроме этого, есть кое-что еще. Я вижу, что, хоть все остальные подхватили тему, как обычно, и превратились в стаю ворон, которая клюет бездыханное тело голубя, от Артура с Ильей я чую… страх и уязвленность. Даже через строчки. Почти как собака, которая слышит малейшие изменения физиологии тела и запах пота.

Именно поэтому я лишь на секунду зависаю пальцем над виртуальной клавиатурой, а потом решительно печатаю и сразу же отправляю:

Чернышевская Дания: Да, я