Сакура любви. Мой японский квест - Франсеск Миральес

Третью галету я забросил, как фрисби. Подобное поведение оленям не понравилось, и после чувствительного укуса в мягкое место я позорно бежал с поля боя, уронив на землю то, что осталось от кулька.

Идзуми с хохотом аплодировала моему фиаско, что привело меня в еще большее уныние. Но, чтобы приглушить мое расстройство и утешить, она обняла меня и прижалась лицом к моей щеке.

– Ты мой герой! Большинство бросает пакетик после первой галеты.

Нидзю нана (27)

二十七

Чтобы попасть в Тодай-дзи, нам пришлось обходить легионы оленей, бдительно высматривающих, нет ли у нас чего-нибудь съестного. А затем мы прошли через портик, охраняемый двумя деревянными гигантами.

Достав входные билеты, мы миновали величественный двор, ведущий к огромных размеров храму. Справа от двери на троне восседала жутковатая человеческая фигура, тоже высеченная из дерева. Облаченный в сверкающую тунику монах сурово взирал на нас из-под алого чепца, как выходец из преисподней.

– Это Биндзуру Пиндола, – промолвила Идзуми словно с опаской, – причина моих детских кошмаров. Даже у Будды с ним были проблемы, хотя Биндзуру и стал одним из первых его учеников.

Я подошел, чтобы вблизи рассмотреть иссохшее лицо этого деревянного изваяния. Его пустой, лишенный выражения взгляд странным образом будоражил.

– Помимо того, что он обладал экстрасенсорными способностями, Пиндола также был мастером оккультных знаний, – продолжала Идзуми. – Будде не раз приходилось отчитывать его за то, что он использует свой дар из честолюбия, чтобы произвести впечатление на плебеев и деревенщину.

– А что он делает здесь?

– Люди до сих пор верят в его силу. Если у тебя что-то болит, нужно лишь притронуться к этой части тела Пиндолы, и ты выздоровеешь.

– Стоит попробовать, – промолвил я и потянулся рукой к его сердцу, дотронувшись поверх сверкающей алой ткани.

– У тебя нелады с сердцем? – забеспокоилась Идзуми.

– Если сердечную боль и временное помешательство можно отнести к болезням, то да.

Девушка с досадой отвела взгляд. Это означало, что она прекрасно поняла, о чем речь. Но тут же сама шагнула к трону Пиндолы и положила руку на деревянный лоб.

– У тебя нелады с головой, – громко объявил я.

– Да уж, она давно меня подводит.

После этого Идзуми взяла меня за руку, и мы вместе шагнули в храм, где нас ждал Дайбуцу, шестнадцатиметровый Будда, воздвигнутый в 746 году. На изготовление статуи ушло четыреста тридцать семь тонн бронзы и сто тридцать килограммов золота, как сообщал туристический проспект.

– Похоже, Пиндола выполнил свою работу с головокружительной быстротой, – шепнул я на ухо Идзуми, не выпуская ее руки. – Я уже чувствую, что сердце вернулось на место.

Вместо ответа она лишь сильнее сжала мою руку.

Когда мы налюбовались гигантским Буддой с разных ракурсов, Идзуми кивнула в сторону задней части храма, приглашая следовать за собой.

– Иди сюда, я покажу тебе лаз просветления.

Заинтригованный, я пошел следом и оказался перед толстым деревянным столбом с отверстием в нижней части.

– Легенда гласит, что тот, кому удастся пролезть через эту дыру, достигнет просветления, – сообщила Идзуми.

Я наклонился и заглянул внутрь. Отверстие было не слишком широким, только ребенок или карлик смогли бы протиснуться сквозь него. Мне пришлось бы изрядно похудеть, если бы я решился на это предприятие.

– Могли бы сделать дырку чуть шире, – возмутился я. – Толстяки тоже имеют право на просветление.

– Ну… бабушка рассказывала, что лаз сделали такого размера, потому что он точно соответствует диаметру ноздри Дайбуцу. Наверное, таким образом подстраховались, чтобы пролезть могли только дети и совсем молодые люди, а также старики, которые завершают свой жизненный путь. Просветление обеспечено лишь людям, чистым духом.

– Вот ты наверняка чиста, так что… Запросто можешь пролезешь через дырку!

– Ты и правда так считаешь? – В голосе Идзуми читался вызов.

Не ожидая моего ответа, она наклонилась и засунула голову в отверстие. Затем свела плечи и, с легкостью двигаясь по-пластунски, вылезла с другой стороны.

Группа раскормленных американцев запечатлела этот момент на своих камерах.

Мы вернулись в храм, чтобы выйти тем же путем, каким и заходили. Спускаясь по лестнице, я бросил последний взгляд на восседающего на троне монаха-оккультиста и сказал Идзуми:

– Ты уже достигла просветления. Поэтому можно считать, что Пиндола и тебя вылечил.

Нидзю хати (28)

二十八

Мы пешком спустились с другой стороны холма, то и дело встречая отбившихся от стада оленей. «Хочу кое-что тебе показать», – сообщила Идзуми, и ветер взметнул ее вновь обретшие свободу густые волосы.

Она остановилась перед темным деревянным домом прямоугольной формы. Табличка у двери гласила: SHIKA GUEST HOUSE[50].

– Раньше это был дом моей бабушки, – взволнованно сказала Идзуми. – Кажется, его продали какому-то другу семьи. Может…

После секундной заминки она толкнула дверь, и мы вошли в очень просто обставленный холл, где по японскому обычаю сняли обувь. В это время дня там никого не было.

Блестящими глазами Идзуми, как радар, осматривала помещение, стараясь обнаружить хоть что-то, знакомое с детства.

– Здесь у нас располагалась столовая. Бабушка всегда сидела в кресле около того окна, – объясняла она, указывая вглубь первого этажа; сейчас там находился бар, где, скорее всего, подавали завтрак.

В это время откуда-то появился седовласый человек в круглых очках. Он сильно горбился, а присмотревшись к Идзуми, издал слабый возглас удивления и произнес фразу, из которой мне удалось разобрать лишь ее имя. Затем он, ковыляя, подошел к девушке.

Оживленный диалог на японском длился недолго. Идзуми развернулась ко мне и взволнованно сообщила:

– Он отлично меня помнит, говорит, что я не сильно изменилась… И предлагает бесплатно остановиться в комнате, где я спала в детстве. Это единственный номер, который не сдается, потому что он сам иногда им пользуется. Но сейчас у него гостит родственник и комната свободна.

Хозяин гостевого дома жестом велел нам следовать за ним на второй этаж. Там он ключом открыл дверь под лестницей, и мы зашли в комнатку с видом на задний двор.

Из обстановки там были только простая кровать, письменный стол и застекленный шкафчик с сувенирами. Старик пригласил Идзуми подойти ближе.

Я со стороны наблюдал, как он показывает гостье реликвии Нары – древние блюда, медальоны, маленькие статуэтки и старые фотографии. Идзуми кивала, время от времени издавая удивленные восклицания.

Вдруг она повернулась ко мне и с восторгом выпалила:

– Энцо! Ты должен это видеть!

Я подошел и посмотрел на снимок, запечатлевший девочку с короткими волосами, стоявшую между смуглыми родителями. Фотографировали перед этим самым домом, и на рамке была выгравирована дата.

– Это я в шесть лет, – возбужденно