Убью, студент! - Анатолий Субботин

английского как маленький. Он мог бы хорошо учиться, но занимался от случая к случаю. Он мог бы стать поэтом, но и тут не проявил должного усердия. И написав однажды:

Когда гляжу на мир глазами,

в которых плещется вино,

передо мною – блага сами,

а как очнешься, всё – говно. –

кажется, ничего уж больше не писал. И не то чтобы он ленился. Он, как Гагарин, махнул на все рукой и сказал: «Поехали»! Зачастую днем его можно было застать спящим, а ночью курящим всё в том же конце коридора и читающим художественную книжку. Или же пьющим с приятелями горькую. Соломину также случалось быть его приятелем. Представьте такую картину: в час дня поток студентов движется на занятия во вторую смену по асфальтовой дорожке от трамвайной остановки Хохрякова к университету. И только два студента идут против течения. В пивнушку (другие названия – чипок, гадюшник) похмеляться они идут.

На что уж Соломин был робок с девушками, а Гостюхин – так вообще. Просто идеал робости. Комплексовал по поводу своей внешности что ли? Ну, не красавец, но ведь и не урод. Иные товарищи – крокодилы крокодилами, а ведут себя, как принцы, не отдавая себе отчета. Нет, тут дело скорее в характере, в натуре. Взять, например, Гоголя. Весьма миловидный был господин (нос только немного длинноват), а ведь тоже как боялся женщин, прямо до обморока!

И вот сидит такой Гоголь в конце коридора и видит, как его приятель открывает ключом дверь и заводит в пустую комнату красавицу. Впрочем, Лёне сейчас было не до Гостюхина. Его судьба, можно сказать, решалась.

И они вошли. И он закрыл дверь изнутри. И стали они целоваться. И попытался расстегнуть ей платье он. «Это обязательно»? – спросила она. В другое, более спокойное время он бы удивился: «Почему ты спрашиваешь? Ты же знаешь, зачем пришла сюда». Она знала и была готова. Но все-таки спросила. Уж таковы женщины. Теперь он только сказал: «Да». Да, это обязательно. Она стала снимать платье, а он свою рубашку и брюки. Волнуясь и учащенно дыша, они возлегли на ложе.

Какое ложе в общежитской комнате!? – усмехнется кто-то. Пойми, кретин, скажу я ему, эти двое – ангелы и, значит, они в раю. А в раю нет никаких железных, сетчатых коек, а есть только ложе… Правда, ангелы собрались упасть. Ну, и что из того? Быть может, настоящие ангелы – именно падающие ангелы; они становятся настоящими в момент падения.

– Милая, как я тебя люблю! А ты меня? – Да-да. – Сейчас я… а-а, что-то не получается. Я правильно иду? Сюда? – Да, сюда… кажется. – О-о, тебе больно? – Больно. – Мне тоже.

На пути была преграда. К звездам сквозь тернии, к блаженству через кровь. Девственность – вот верный признак райской принадлежности. Она бывает только у людей и лошадей. Остальные представители животного мира лишены ее. Только люди и лошади вышли из рая, и это говорит о их близком родстве. Более того, нам сдается, что именно от коней произошли человеки, а никак не от обезьян, и Дарвин сел в калошу, предположив последнее. Вы замечали, сколь умно и благородно лицо коня, и разве может оно сравниться с глупой мордой мартышки!? Возможно, люди и лошади когда-то составляли одно целое, и миф о кентаврах имеет под собой реальную почву. Потом верх и низ распались, как всё в этом мире, но человек еще долго был по привычке на коне. Пока не скурвился и не предал своего родственника и друга, пересев на автомобиль. Однако мы отвлеклись от главного.

Ангелы падали неловко, но чисто, ибо были они чисты. Они измучились, но наслаждения в этот раз так и не достигли. Он даже подумал, что не смог сломать преграду, несмотря на кровавый знак на простыне. Однако уже в следующий раз его зебб вошел свободно по самое основание, и все было хорошо, и надорванная крайняя плоть его уже не болела. Пока же они падали, иногда отрываясь друг от друга. Она вышла в туалет, а когда вернулась, он спросил ее, сидит ли еще тот студент в конце коридора. Сидит, сказала она. И ему стало неловко перед тем студентом, словно он пьет чашу счастья, пусть пока неощутимого, на глазах у несчастного. Лёня всерьез опасался, что девственником останется Олежек.

19. Студенческая свадьба

Падшие ангелы прогуливались возле университета. Мартовское солнце говорило о скорой весне.

– Ты серьезно воспринимаешь наши отношения? – вдруг спросила Нина.

– Конечно, – удивился Лёня, – а почему ты спрашиваешь?

– Ты не предлагаешь мне стать твоей женой.

– Ну, я просто думал, что успею… Мы же рядом… А хочешь прямо сейчас… Нина, я люблю тебя и предлагаю тебе руку и сердце!

И они поехали на троллейбусе в загс, чтобы подать заявление. День регистрации был назначен на 12 мая.

Накануне торжественного дня случилась черная горькая ночь от таксистов. Как обычно, в одной из аудиторий 2-го этажа «восьмерки» засиделись приятели.

Утром, часов в 10, раскладушка под Лёней заходила туда-сюда. Ее толкал Француз.

– Солома, вставай. У тебя же сегодня свадьба.

Лёня с трудом заставил себя сесть.

– Пивка бы… Без пива я не смогу жениться.

– Иди к вокзалу, – сказал Игорь. – Там у тоннеля на разлив, говорят, продают. Ребята брали.

Неужто такое может быть!? Это в наше-то время, когда пивзаводы не успевают утолять народную жажду. Но господь, видимо, решил сделать Соломину свадебный подарок: «корова»9 в указанном месте действительно стояла, и доилась она живительной влагой, и народу было немного – 6-8 простых, потрепанных советских людей с бидонами.

Лёня взял поллитровую кружку, граненную, из толстого стекла. Быстро осушил ее. Вторую пил уже спокойнее. О, этот чудесный момент оживления! Не правда ли, пьяницы похожи на фениксов, которые умирают и воскресают вновь? Быть может, люди пьют, чтобы ярче чувствовать и ценить жизнь? Ибо все познается в сравнении. Силы возвращались к Лёне, глаза его приняли более осмысленное выражение. Теперь можно и жениться. И к невесте поспешил он.

Из такси, остановившегося у загса, вышли веселые юноши и девушки. Остальные приглашенные подъехали на троллейбусе. Всего было не более 10 человек. Однако где же тут жених и невеста? Судя по одежде, их тут нет. И все же они здесь, просто она не в белом платье, а он не в черном костюме. Ну, студенты они! Откуда у них деньги!? Да и что наряд! Они молоды и красивы, и одеты скромно, но со вкусом. На ней короткое светло-кремовое платьице,