Русский остаток - Людмила Николаевна Разумовская

в крови, но народ по-прежнему доверчиво и простодушно шествует за обманщиками разных мастей, пока не придет главный обманщик и не уведет за собой последних в погибель… Вот вы говорите об изоляции от неверующих. Здесь дóлжно проявить мудрость. Православие – универсальная религия. Она открыта всем людям земли, ибо Господь хочет, чтобы спаслись все. Проповедано ли Евангелие всем язы́кам? Думаю, проповедано. Многие ли откликаются на сию проповедь? Увы… Мы призваны быть миссионерами и исповедниками, но нам запрещено неразумно метать бисер. Господь любит всех и желает спасения каждому, но никого не насилует. Так и мы во всем должны подражать Господу. Если наше слово слышат, то это потому, что Господь отверз им уши, если слово наше отвергают, то прежде нас отвергнуто было слово Самого Господа. И как Господь отошел, плача об Иерусалиме («се, оставляется вам дом ваш пуст»), так и мы можем отойти от не радеющих о своем спасении не в небрежении и раздражении сердца, но плача и сострадая о не слышащих Господа грешниках… Русская Зарубежная Церковь семьдесят лет плакала о погибающем народе русском, но вот, по милости Божией, он начинает понемногу приходить в себя и возвращаться Домой, ко Христу. Знаю, что вы хотите сказать. Грешных, но Божиих – меньшинство. Подавляющее меньшинство. И как бы нам хотелось, как бы Господу хотелось, чтобы их было много, чтобы воспряла вся Русь! Боюсь, что это мечтательность, Галина Сергеевна. Сто пятьдесят лет назад великий богоносный отец наш святитель Игнатий (Брянчанинов) писал, что отступление попущено Богом; не покусись своей слабой рукой остановить его. Отчего попущено? Оттого что человек до конца должен проявить свою свободную волю. А свободная человеческая воля удобосклоняема как к добру, так и ко злу, безбожная же воля – в основном и все более ко злу. Но Иоанн Богослов не для того приоткрыл нам завесу над концом истории, чтобы мы малодушно печалились и страшились, но для того, чтобы трезвились и бодрствовали, помня, что за недолгим торжеством антихриста явится Сам Господь Вседержитель со всею Своею славою небесной для окончательного суда над человечеством и установления вечного Своего Царствия. Тогда уврачуется всякая скорбь и отрется всякая слеза, тогда справедливость восторжествует, и увенчается венцами добродетель, и мученичество получит свою награду, тогда откроется смысл всего Домостроительства Божьего и никто уже не станет вопрошать, где был Бог, когда творилось в мире зло, невыносимое сердцу человеческому… Помните, когда Иову явился Бог, все его вопрошания, все недоумения, все острые вопросы о несправедливости страдания и зла вмиг отпали. Почему отпали? Потому что душа от реальной встречи с Богом исполнилась такого неизъяснимого, Божественного блаженства, когда зло метафизически исчезает, растапливается как снег от солнца, делается небытийственным. А до сего грозного и радостного часа нам всем дóлжно терпеть усиление зла, веруя, что не зло победит в мире, но Господь… Отчего народ русский терпит последнее иго уже около ста лет, которое, как не одно прежде, истязует душу его и сокрушает кости его? И терпит, и будет терпеть, пока не покается. А если бы искренне и всенародно покаялся, Господь в одночасье разрушил бы все цепи сатанинские, сковавшие народную душу… Вот интеллигенция наша все спрашивает (правда, может, уже теперь и перестала): что делать? А делать надо только одно: каяться и молиться. Все остальное Бог управит. Помните, как Тамерлан стоял под Москвой? И не было у нас сил противостоять тьме его войск. И вышел в поле московский князь Василий с небольшой дружиной, чтобы честно умереть за отечество. И что же? Из Владимира принесли святыню земли нашей, заступницу усердную, Матерь Христа Бога нашего, Владимирскую Богородицу, и весь народ взмолился: «Матушка, спаси Русь!..» Остальное известно… Тамерлан внезапно оставил Москву и вместо русских разгромил нашего лютого врага хана Тохтамыша, а в довершение всего – турок, продлив существование Византии еще на полстолетия… Ну а коли веры нет, покаяния нет… на нет и суда нет. Вот, матушка Галина Сергеевна, простите мою скудость…

– Все понимаю, отец Паисий, – сказала после паузы со вздохом Галина. – Но… больно уж народ жалко. Сколько на него силы сатанинской сейчас идет!.. Как ему выстоять? Он ведь одной ногой уже и так в могиле стоит…

– Уж не думаете ли вы, Галина Сергеевна, что мы с вами бóльшие жалельщики народа русского, чем Матерь Божья? Но и народ русский, как и народ иудейский в давние времена, может быть богооставлен за отступничество… Вы, Галина Сергеевна, имеете ли деточек? – ласково вдруг спросил отец Паисий.

– Да, имею… У меня уже взрослый сын, учится в духовной семинарии.

– Что ж, это большая милость Божия к вам, – засветился отец Паисий. – России очень нужны добрые пастыри. Благодарите Господа за милость.

– О, я постоянно благодарю! – с чувством воскликнула Галина. – У нас ведь, знаете, батюшка, были трудные времена с сыном. Он служил в армии, был в чеченском плену, вернулся в очень тяжелом состоянии духа вплоть до наркотиков… Но милостью Божией и молитвами деда моего, недавно прославленного мученика протоиерея Афанасия, все обернулось для нас спасительно… так что я очень, очень благодарю! – Галина перекрестилась.

– Вот как! – Лучики морщинок вновь засияли на батюшкином лице. – Ну, матушка Галина Сергеевна, выходит, вы и совсем избранники Божии, – весело проговорил отец Паисий. – Коли вспомните когда, помолитесь и обо мне, грешном рабе Божием архимандрите Паисии.

– Непременно, батюшка, каждый день поминать вас буду. И ваших молитв прошу о нас с Алексеем. Батюшка, у меня к вам просьба, – осмелилась произнести Галина. – В вашем монастыре подвизается один мой старый знакомый, отец Серафим, иконописец. Мне сказали, что он в затворе, но нельзя ли передать ему короткую записку от меня, всего три слова? – Она проговорила это внешне спокойно и со страхом ожидала теперь ответа.

– Отчего же… – Батюшкины глаза глянули пронзительно остро. – Пишите ваши три слова… вот бумага, ручка. Передадим отцу Серафиму. – И батюшка, подав ей лист бумаги, поискал глазами ручку.

– Не беспокойтесь, у меня есть, – предупредила его Галина и с бьющимся сердцем стала писать заранее заготовленную фразу. «Отец Серафим, я в монастыре, завтра уезжаю. Помолитесь и благословите. Галина».

Она протянула открытый лист отцу Паисию, словно желая оправдать его доверие, показывая отсутствие в этой записке чего-то предосудительного.

– Сегодня же мой келейник доставит вашу записку отцу Серафиму.

– Спасибо, батюшка. И за беседу, и… за вашу доброту. Я бы желала завтра исповедаться и причаститься, если благословите.

– Бог благословит вас, Галина Сергеевна. А сейчас, если не устали, Милован покажет вам наш монастырь, он тут у нас за экскурсовода,