Потерянный альбом - Эван Дара

— М-м, говорит Ник: и должен сказать, все идет хорошо: как бы, сейчас мы делаем часть про митоз, а это одна из наших связей с амебами, так что это обязательно надо сделать как следует;

— Обязательно;

— Вообще-то это даже красиво, говорит Ник: как бы, рассказывать историю одной маленькой клетки — как в экстазе жизнетворной силы и развития она стремится вперед и чудесным образом делит свое ядерное вещество, чтобы образовать свою точную копию, и в дрожи становится двумя одинаковыми дочерними ядрами — это великолепно; это фантастика…

— М-м, говорю я;

— Как бы, я получаю от аниматоров наброски кругов, червячков и пятнышек, и это все клеточная мембрана, хромосомы и веретена — абстрактные фигуры, символизирующие настоящие частицы живой материи — жизненности…

— М-м…

— А потом я могу подстегнуть процесс!; графитом, техникой и технологией я оживляю жизнь!; как бы, я тебе отвечаю, для меня, фазового художника, это восторг и маленькая тележка: совершить переход от сущности к сущности;

— Я понимаю…

— Как бы, это чуть ли не уцененная теология: Потеряй себя, чтобы найти меня, — а потом узри, что это опять ты… но теперь тебя больше, ты размножившийся… с перевернутыми одинаковостью и разницей… и опровергается деление… и окончательно и решительно отметается плотский ужас дистанции…; например, вчера студия прислала пачку ключевых кадров для стадии митоза под названием анафаза, и это реально здорово: как раз выходишь из метафазы, и все дочерние хромосомы собираются в самом центре клетки, сверхъестественно расположившись вдоль экваториальной плоскости; а затем, сразу после этой ошеломительной конъюнкции, хромосомы необъяснимым образом начинают делиться — разбегаться в волшебной синхронности, разворотив свой мир в этой чудесной страсти реконфигурации, в этом напористом повторном самоутверждении, разворошив прошлое, чтобы сотворить мечту о будущем без смерти; и все вокруг, вся жизнь просто яростно са́мостит, инстинктивно производит бесконечные личности, сохраняет сохранение, и микротрубки выхватывают свободные молекулы из цитоплазмического запаса, чтобы расти, или даже возвращают туда фрагменты своей субстанции, чтобы взаимодействовать, собираются и разбираются в этом постоянном переливающемся потоке, сплавляясь со своей средой или возникая из нее, обогащаясь и усиливаясь с каждой модуляцией, самоотверженно приобщаясь к этому великому взаимопроникающему клокотанию, растворяя разницу между «давать» и «принимать», о!.. О, там… оооо!.. лови… лови ее… и тащи… тащи ее… поймал… я… слава богу… на месте, в безопасности… в моих… слава богу, в безопасности в моих руках… и на месте… фьюх… фьюх…; вау, в этот раз чуть не упала; блин, страшно-то как было; правда страшно; да уж, в инструкциях никогда не пишут, как это трудно устанавливать; ну правда, никаких намеков, чего ожидать; должно быть, считают, что люди такие О, антенна: все просто — возьми да поставь; но нет, правда тут много тонких моментов: надо учитывать направление, и крепежи, и силу ветра, и все такое, а потом еще найти место на крыше, которое выдержит антенну; так что это куда сложнее, чем может показаться; и все же, несмотря на мои, скажем так, сегодняшние пируэты, я все равно думаю, что лучше поставить антенну здесь, вплотную к дымоходу: я смогу закрепить всю нижнюю стойку антенны, тогда будет стоять надежней, и вроде получится выжать несколько лишних дюймов высоты; а это правда важно: короткие волны — это еще просто, отскакивают себе от ионосферы или расходятся поверхностными волнами, так что прием всегда хороший; но вот длинные — там, где крутят самое интересное, — работают исключительно в пределах видимости, так что чем выше антенна, тем лучше, особенно для того, что мне нужно; я восемь месяцев копил на этого здоровяка (включая 60 долларов за один только ротатор — гр-р-р…), но он хорош, и с ним получится поймать больше всего; это по-своему забавно: чем ты выше, тем дальше дотянешься: рост становится шириной; а мне нужно столько, сколько только можно: в наши дни транслируют так мало, что пойдешь на все, лишь бы поймать побольше: приходится отнимать у небес; боже, не могу даже представить жизнь в Золотой век, в тридцатые и сороковые, когда радио было как душ: просто поворачиваешь ручку — и на тебя хлещут передачи, целыми потоками, хоть залейся, пей кожей; и в доступе постоянно, все время, всегда отличные драмы и комедии; правду поют в песне, что видео убило радиозвезду — что глаз со своей неудержимой тактикой выжженной земли в затяжной войне органов чувств мобилизовал против радио какой-то технологический закон Грешема и почти целиком задвинул его в сторону; но это же радио, всегда хотел сказать я, радио — живой медиум, медиум взаимообмена!; в смысле, как можно устоять против такого богатства — просто включаешь, сворачиваешься калачиком и погружаешься в мягкость, а потом возносишься силой одних только голоса, слов и инстинкта к коммуникации; куда только ни попадешь с закрытыми или широко открытыми глазами; в смысле, эта насыщенность чувствуется даже в моих альбомах переизданий, где некоторым передачам уже под пятьдесят лет; только задумайся: полвека; а кто, интересно, вспомнит через пятьдесят лет с этого момента «Внутренние ресурсы» — тот мини-сериал, который родители подбивали меня смотреть сегодня; мол, я извлеку ценный урок; я ответил, уж лучше меня раздавит экскаватор; уже одно название — «Внутренние ресурсы»; в смысле, ум за разум; это же не коммуникация с, а коммуникация в; если так хотите знать, я с радостью уступил свой подвал родакам на вечер; на этот счет — никаких проблем; а кроме того, выдалась возможность подняться без ненужных наблюдателей сюда, в темнеющий свет — убраться подальше от глаза, этого дурацкого органа; боже, глаз — это же вор чувств; он больше обманывает, чем передает; достаточно просто вспомнить результаты опросов после дебатов Никсона/Кеннеди в 60-х: кто выиграл?..

— Телезрители: Кеннеди

— Радиолюбители: Никсон

Может, с нашей точки зрения это и не самый удачный пример, но все-таки: каждый современник утверждал, что Никсон давал ответы продуманней, а это, конечно, и должно быть главным; и еще тот случай, когда британский журналист, сэр Робин Дэй, выяснил, что радиослушатели почти на пятьдесят процентов вероятнее телезрителей распознают, когда человек лжет в эфире; так что это правда — двух мнений быть не может: ухо видит то, к чему слеп глаз, видит потемкинский свет насквозь; я правда верю, что увидеть человека — значит в каком-то смысле ограничить его, но слушать — значит дать ему расцвести; только вспомним великих виртуозов радиоволн — Би Бенадерет,