По дороге в Вержавск - Олег Николаевич Ермаков

– За нашу победу, – сказал Илья и тоже выпил.

Некоторое время они ели молча. Арсений посматривал на друга.

– Илья, но ваши – это кто? Меньшагин… потом этот… Пистолетов… Мушкетов? – спросил он весело. – Кто еще?

Илья молчал. Он отложил ложку. И налил себе чая.

– Если ты думаешь, что они, и я в том числе, за немцев, то ошибаешься.

– А за кого же? За царя? Иисуса Христа?

– Прежде всего – за… соотечественников.

– Радетели?.. Удивительно. А все соотечественники, с кем мне тут доводилось толковать, считают их прихвостнями фашистскими, прислужниками Гитлера.

– Они… и я… мы вынуждены сотрудничать с новой властью, – сказал Илья. – У каждого своя посильная цель. Меньшагин, как может, оберегает прежде всего сограждан, смолян, печется о том, чтобы они не перемерли от голода и болезней, налаживает городское хозяйство, пускает воду, электричество… На домах, которые так и хотят занять немцы, пишет одно слово: «Typhu». Что означает тиф. И немцы шарахаются, они боятся тифа. Открывает больницы, школы. Ведь кто-то должен этим заниматься? Ну не Меньшагин, а был бы кто-то другой… вроде нашего упыря Машука? Он, кстати, пошел в председатели коллективного хозяйства в Каспле, как индульгенцию подал список всех коммунистов и евреев.

– Машук?..

– Он самый. И я себе хорошо представляю этого Машука на посту бургомистра. Еще есть главврачи и просто врачи, наши. А что, смоляне в оккупации заговорены от болезней? Кто бы их лечил? Кто бы молол зерно, пек хлеб, обслуживал электростанцию? Наши, все больше из числа военнопленных, как и ты. Есть-то надо. Лечиться надо. Или все должны были, как эти японцы, совершить харакири?

– Чего такое?

– Самураи, в случае чего, вспарывают себе живот. Самоубийцы. И пусть бы вспарывали себе брюхо эти смоляне? Старики и женщины, дети?

– Ты-то не старик, – буркнул Арсений. – Налей мне еще.

– Может, чаю?

– Нет, самогоночки, – упрямо ответил уже сильно захмелевший Арсений.

– Черт! Балда! – воскликнул Илья. – Совсем забыл.

– Что такое?

– Нам сейчас же надо явиться к коменданту улицы.

– Это еще зачем?

– Зарегистрироваться. Я его утром встретил.

– Немец?

– Нет.

– Ну и хрен с ним. Завтра.

– Да это Козловский… Копорский… В общем, службист. Побежит донесет, если, конечно, ему не отслюнявишь марок… Я уже утром и так ему заплатил. Мне же тоже они с неба не сыплются.

– Я вот не пойму, ты музейщик, да?.. Оберегаешь всякие черепки-прялки. И они тебе платят? Немцу-то это зачем?.. А-а, культурная нация? Гегель с Моцартом? Но они же нас за людей не считают. Слыхал про унтерменшей? Или они эти все наши реликвии считают такими безделицами, и чем бы, мол, дитя-недочеловек ни тешилось, лишь бы в партизаны не смотрело… – Язык у Арсения уже слегка заплетался.

– Это нацистская идеология. И ее разделяют не все немцы. Некоторые называют ее провалом и главной причиной неуспехов на Восточном фронте.

Арсений усмехнулся:

– Ну да. А если бы без идеологии, то сразу и победили бы?

– Если бы у них была цель свергнуть Сталина и только, то… многое пошло бы по-другому. Но они сюда пришли не для этого. Точнее, не только для этого. – Илья повел плечами, оглянулся на окно. – Они – поработители. Это ясно. Идея сверхчеловека кружит им голову. Сверхчеловек – немец, остальные – скоты или почти скоты, там есть некоторые различия в ихней теории… Я это все уже в достаточной мере понял.

– И согласился быть скотом? – быстро спросил Арсений и сам налил себе самогонки из бутыли, заткнутой газетной пробкой, и выпил.

Илья спокойно и задумчиво посмотрел на него.

– А как ты думаешь, Сеня, Невский, Александр Ярославович Невский, кем был?

Арсений поперхнулся, бросил ложку и уставился на друга.

– Да, да, тот, который шведу дал прикурить на Неве, потом псов-рыцарей топил на Чудском озере. Он самый. Князь Новгородский, а потом и великий князь Владимирский и Киевский.

Арсений молча слушал. Илья продолжал ровным голосом:

– Отец его Ярослав Всеволодович был отравлен в Золотой Орде ханом Гуюком. Хан и сына призывал, но тот не поехал к Гуюку, а вот к Батыю поехал. Стал его союзником. Правда, в конце концов с братом Андреем все-таки вынужден был отправиться в ставку, и Гуюк выдал обоим ярлыки на княжение. Невский получил Киев. А как великим ханом стал стараниями Батыя внук Чингисхана Мунке, Невский и на великое княжение Владимирское получил ярлык. – Илья помолчал. – Ну вот. Так и шло у них. Ярлыки в Золотой Орде получали. А взамен, конечно, дань собирали и слали в степь. Батый помер, и хан Берке затеял перепись населения на Руси и в других землях, чтобы налоги-то полнее собирать. Каждый мужчина должен был платить по меху медвежьему, соболиному, бобровому, лисьему и даже хорьковому. Кто не мог уплатить такое, тех – добро пожаловать в плен, батрачить в степях. В Новгороде заартачились, посадника убили. Так Невский организовал карательную экспедицию туда и по-русски учинил правеж. Языки вырывали, глаза вырезали.

– Врешь, – с тихой яростью сказал Арсений.

– Это общеизвестные факты, Сеня. Я тебе не сказал еще, что Невский был недоволен, что младший его брат Андрей получил в княжение Владимир, а ему достался тогда уже малозначительный Киев. И Невский два года это терпел-терпел, да не вытерпел, поехал на Дон к сыну Батыя Сартаку и пожаловался на брата. То есть ты понимаешь, да? Брат едет с жалобой на брата к кому? К врагу. И Сартак вернул ему старшинство, а за ним пошли тучи татар, вторглись в Суздальскую землю. Ну, как обычно, стали грабить да жечь, насиловать девок. Андрей, тот говорил, что чем дружить с татарами, уж лучше бежать куда глаза глядят. Но собрал войско и выступил против, был разбит да и унес ноги в Швецию. Татары взяли Переяславль, набили свои баулы добром и повернули к себе в степи, гоня пленных. Так Невский стал князем во Владимире. Ну и что же? – Илья, встал, беря сигарету, и, закуривая, пошел к окну.

Арсений вел его взглядом хмельных бешеных глаз.

Илья взъерошил русые волосы, рассыпавшиеся, как обычно, на два крыла. Поправил очки. Обернулся от окна к Арсению.

– Екатерина Первая орден Невского учредила. Святого Александра Невского! – воскликнул Илья, размахивая дымящейся сигаретой. – Его же раньше еще церковь канонизировала. Эйзенштейн фильм отличный снял. Улицы назвали его именем, площади. Он небесный покровитель Питера. Но ведь сотрудничал с врагом, ярым и хищным?.. Да. И это называется мудростью, – проговорил Илья, воздевая руку с сигаретным дымком меж пальцами и осыпая волосы пеплом; он тоже захмелел. – Мол, уберегал русские земли