Сильные мира сего. Крушение столпов. Свидание в аду - Морис Дрюон

– Любопытно, – продолжал Вильнер, – как мы нуждаемся в том, чтобы закрепить за собой обладание существом, влечение к которому в нас уже умерло. Притом мы умудряемся портить себе этим жизнь.

Он тронул себя за подбородок, за жирный податливый комок, тихонько перекатывавшийся под его пальцами, и подумал, что, быть может, его лицо начнет разлагаться именно здесь.

9

На следующее утро, в день премьеры, когда в кассах продавались билеты на «Купорос», Сильвена нашла Вильнера в его кабинете. Он запретил входить к нему кому бы то ни было, даже госпоже Летан. Сцена была долгой и мучительной. Сильвена, рыдая, умоляла простить ее.

– Но я же была пьяная, – объясняла она. – Пойми, я была слишком счастлива! И я так хотела остаться с тобой. Я каждую секунду думала о тебе и мысленно все время была с тобой. Мне стыдно, мне так стыдно от того, что я сделала!..

Но Вильнер был непреклонен и позиций не сдал. По обыкновению, он острил.

– Я прожил почти семьдесят два года, не имея чести быть с тобой знакомым, – сказал он. – И безусловно, смогу обойтись без тебя то время, что мне еще осталось жить.

Он готовил реплики для своей будущей пьесы. А Сильвена давно уже чувствовала, что в его отношении к ней ничуть не меньше иронии и презрения, чем страсти: она служила мишенью для его стрел. Но она никогда не ощущала этого так явственно, как сегодня, ибо желание исчезло, уступив место одной иронии.

– Впрочем, не воображай, будто твоя вчерашняя шутка дает тебе хоть малейшее превосходство надо мной. Первым из нас двоих все равно изменил я. На следующий день после того, как ты была у меня, я имел одну молоденькую актрису прямо тут, в кабинете, а через несколько дней переспал с Инесс Сандоваль, о других же умолчу из приличия. Жизненный опыт меня научил, что через сорок восемь часов после знакомства с женщиной необходимо переспать с другой. Просто чтобы застраховать себя на будущее.

Перед Сильвеной раскрывалась вся чудовищная сущность Эдуарда Вильнера без прикрас, и все же она не могла справиться с острым чувством тоски, с потребностью вымаливать у него прощение, ибо в нем было что-то сверхчеловеческое, и внезапное его исчезновение из ее жизни вдруг показалось ей разверзшейся у ног бездной.

– Ну как мне играть сегодня вечером с такой физиономией, посмотри на меня! – сказала она, раскрывая пудреницу с зеркалом, словно в доказательство того, как она опухла от слез и только прощение может вернуть ей нормальный вид. – Ты не прав, ты из гордости настаиваешь на своем, но ты не прав. И ты еще обо мне пожалеешь.

– О, так говорят все женщины, и притом самое любопытное, что всегда они о нас жалеют, а мы – никогда.

– Но ты же никогда не найдешь такой, как я.

– И слава богу!

– Я ведь все-таки подарила тебе мою юность.

– Ну, ты сделала этот подарок стольким другим…

Он придвинул к себе какие-то бумаги.

– Слушай, – проговорил он. – Ты увидишь, что я великодушен настолько, насколько это вообще может быть, гораздо больше, чем сам я ожидал. Я мог бы мстить, выставить тебя из театра – ты этого стоишь. Но я не хочу смешивать личную жизнь с искусством. Я вел тебя к определенной цели, я ее достиг и не собираюсь портить тебе карьеру. Поэтому ты подпишешь вот этот контракт, и все встанет на место, а между нами останутся лишь обычные отношения – как между директором и исполнительницей.

Она готова была подписать все, что он хотел: с блестящими от слез глазами она просто подписала, не глядя, договор на пять лет с исключительным правом на нее театра де Де-Виль, с самым невысоким жалованьем и, кроме того, с выплатой Вильнеру двадцати процентов со всех контрактов в кино или где бы то ни было, которые к тому же она обязалась подписывать только с его разрешения, и, наконец, с выплатой неустойки в миллион франков в случае, если она нарушит юридически или фактически один из пунктов настоящего соглашения.

– Поверь, тебе очень повезло, – заметил он, беря перо у нее из рук.

Затем, когда она вышла, он приотворил дверь кабинета госпожи Летан.

– Все в порядке, – возвестил он. – Вы не забыли отправить цветы прелестной госпоже Буатель?.. Не забыли? Превосходно… Тогда покажите квитанции о расклейке афиш и дайте мне первые данные о продаже билетов.

10

Анатоль Руссо в кратчайшие сроки, пользуясь личной властью, настоял на включении банка Шудлера в операции, связанные с выплатами потерпевшим. Однако слишком торопиться с реализацией предложения Стринберга он не стал. Он держал в кармане самый большой козырь, выпавший ему за всю его жизнь. На посту министра финансов ему было не так уж выгодно проводить успешную операцию, результатом которой все равно воспользовался бы глава правительства. Поэтому он довольствовался тем, что распускал слухи, заставлял говорить в правительственных кругах – и даже при случае ссылаться на самого Стринберга – об обязательствах, полученных им от финансиста. Он выжидал. Впрочем, не так уж и долго. Кабинет был распущен сенатом из-за пустякового вопроса, просто потому, что парламент искал повода его свалить; и Руссо не остался в стороне от закулисной возни при подготовке падения правительства.

В этот период кабинеты сменяли друг друга со средним интервалом в две недели. А иной раз, не протянув и двадцати четырех часов, уходили в отставку сразу по представлении в палатах парламента. Правительственные кризисы длились почти столько же времени, сколько существовали кабинеты. Газеты что ни день публиковали новую комбинацию, которую назавтра же отвергали. Консультации президента Республики начинались на заре, а заканчивались иногда далеко за полночь. И куда больше времени уходило на то, чтобы создать путем осторожного, тщательного расчета и торгов ненадежное большинство, чем его свалить.

Итак, кабинет ушел в отставку; акции упали на несколько пунктов, и начались сделки. Больше недели руководители партий, крупные политические фигуры искали по телефону, за столом, в машине, на прогулке и даже в недолгой тишине постели решение неразрешимого ребуса. Три предложенных состава потерпели поражение с первых же попыток. Тогда президент Республики вызвал толстого, внешне рассеянного, хитрого человека по имени Камиль Портера, которому дважды удавалось при подобных обстоятельствах сформировать кабинет.

Глава партии Портера принципиально доверял всем. «Иначе теряешь слишком много времени», – говорил он. Он доверял даже собственной секретарше, которая была подсажена к нему Анатолем Руссо; лишь только Портера вызывал кого-то, кому он