Это - Фай Гогс

Разумеется, моему смышленому подзащитному не пришлось долго ломать голову, чтобы понять, откуда взялась эта мнимая сложность: совсем еще недавно сочиненный им принцип равновесия всего и вся оказался настолько универсальным и самодостаточным, что даже своему собственному создателю теперь показался разумным – ибо целиком заполнив всеми представимыми оттенками спектра пространство, образуемое несколькими изначальными дихотомиями, этот принцип уже сам по себе и без какого то ни было его вмешательства продолжал плодить новые антагонистические пары и заполнять промежутки между ними новыми полутонами; те, в свою очередь, плодили следующие, а те следующие; и если вы, ослы, ничего не поняли, то уверяю вас – проще уже не объяснить!

«Ослы» снова начали было свое быркание, но адвокат не обратил на это внимания.

– Вряд ли я сильно ошибусь, если предположу, что молодого человека удивила тогда даже не шокирующая плодовитость этих сущностей, а то, что из-за отсутствия какой-либо видимой связи с его волевыми усилиями, они теперь казались ему «существующими независимо от его сознания феноменами»!

Таким вот образом, дамы и господа, этот юноша, являясь бесспорным создателем нашего мира, тем не менее имеет лишь весьма незначительное отношение к ноуменальной стороне своего создания, и почти никакого – к феноменальной!

Что? Впервые услыхали о ноумене? Тогда вот вам еще раз то же самое, но упрощенное донельзя: предположим, ваши экскременты случайно попали на быстро вращающиеся лопасти некоего допотопного охладительного прибора, вам же и принадлежащего; попали со всеми очевидными, легко предсказуемыми и малоприятными последствиями. И что же, по мнению прокурора, вы будете делать вместо того, чтобы, вооружившись тряпками и хлорсодержащими препаратами, свести к приемлемому минимуму урон для ваших и без того отнюдь не благоухающих халуп? Обвинение пытается нас убедить, что вы тут же захотите повесить вину на того парня, который однажды по доброте подсказал вам, куда надо класть еду, чтобы не окочурится от…

Взрыв возмущения, последовавший за этими словами, угрожал переместить зал заседаний куда-нибудь в район Нептуна. Адвокат сумел устоять на ногах только потому, что произнося последние слова, крепко держался за барьер; прокурор тоже был готов и сидел, вцепившись в свою лавку; я же был раздавлен чувством вины такой мощи, что даже не шелохнулся.

– Дамы и господа, дамы и господа! – пронзительно закричал мой защитник, так и не дождавшись, когда рев стихнет и превратится хотя бы в гул. – Я убедительно прошу вас хоть немного уважать интеллект участников этого процесса! Не следует считать, что доказать невиновность моего подзащитного было так уж легко – тем более что защита такой задачи перед собой ни в коем случае и не ставила!

Тут уж даже я удивился, что говорить об остальных. Восстановив таким необычным способом тишину, адвокат продолжал:

– Напротив! Я лишь собираюсь обосновать следующую мысль: хотя подсудимый ни в коей мере и не заслуживает мук бессмертия, на которые его пытается обречь обвинение, но уж на смертную-то казнь, о которой этот молодой человек так грезит, делишек понавертеть он определенно успел!

Он завел руку за спину и пальцами показал, что у него все под контролем и волноваться мне совершенно не о чем.

– Итак, мы остановились на том, что по возвращении моего подзащитного мир уже оказался снизу доверху набит всякой всячиной. Стало ли это проблемой? Уж точно не для него! В том, что вам когда-то казалось огромной кучей разной бесполезной дряни, ему, только вчера находившемуся в самом центре всего этого якобы хаоса, ясно виделась безукоризненно выстроенная структура. Именно ее-то он и имел в виду, говоря об абсолютном совершенстве!

Наступил тот самый момент, когда он и безо всяких щелчков пальцами имел возможность легко развеять этот мираж. Все, что ему для этого надо было cделать – не делать вообще ничего! «Не трогай это!» Предоставленное самому себе, все взаимовозникшее точно так же легко взаимоустранилось бы, и шхуна нашего «демиурга» вернулась бы в свою родную гавань, к началу начал. А теперь скажите мне: что же помешало ему ровно так и поступить?

Адвокат замер, нагнетая:

– Вы-с!!! – вдруг завопил он так громко, что передние ряды в испуге повалились навзничь друг на друга. – Вы и помешали-с! Что, так сложно было ничего не трогать какую-нибудь пару несчастных космических минут до его возвращения?! Так нет же – взамен вы сразу запустили свои вонючие ножищи в его белоснежные тапки… Чего вы там опять квохчете? Стою тут, распинаюсь без толку… потратил на каких-то дегенератов свою коронную классическую отсылку… Я гляжу, из ваших цыплячьих мозгов до сих пор не выветрилась мысль, что все это «как-то не так управлялось»? И что вы, паразиты, справились бы куда лучше?

А на деле? Стоило ненадолго оставить вас без присмотра, и на свет божий повылезали сонмы гадко стриженных, поразительно унылых, помимо десятка азбучных правил приличий ничем и никем более иным не угнетаемых молокососов, и при молчаливом попустительстве взрослых, запуганных перспективой публикации архивов о совершенно справедливо казавшихся им когда-то неосуществимыми без костюма папуаса студенческих шалостях, принялись спасать мир никто уже теперь и не вспомнит от чего именно, понаблюдав за ним от силы секунд двадцать на бесами проклятом «Нетфликсе»!

И что сделал мой подзащитный, когда по возвращении застукал вас в самый разгар всего этого непотребства? Ну то есть учитывая, что его чувство прекрасного настоятельно требовало немедля взять в руки крепкую мухобойку, загнать вас за Полярный круг и оставить там без капли столь ненавистного вам ископаемого топлива, а здравый смысл наоборот, предписывал ему ничего не трогать и спокойно дождаться, когда пробьет его последний час, предоставив вам право также издохнуть в полном непонимании происходящего, но как обычно, до самого конца одержимых беспочвенными чаяниями бог знает на какие новые оказии?

Рыдайте, олухи, ибо вместо этого он решил окончательно забросить свои детские забавы и подготовить вас к наступлению грядущего апокалипсиса. Как? Он делал то, что умел и умеет лучше всего – рассказывал вам, несмышленышам, занимательные истории. И первой такой историей стала сага о веселом бородаче-мореплавателе и его глупых потомках. Но едва поставив точку в рассказе о Хаме, которому, понимаешь, не понравилась отцовская нагота – и это после того, как только что на его глазах насмерть захлебнулось все остальное человечество! – наш юный автор с грустью понял, что сочинять подобное для тех, кто неспособен принять саму концепцию гротеска, есть пустая трата ценнейшего в условиях острой нехватки ресурсов