Мой телефон 03 - Мария Ким

– Усаживайтесь поудобнее, ребеночка держите крепче. Просьба одна – держитесь. – И захлопывает дверь. Леха протестующе высказывается в смысле «сломаешь».

– До нас десять лет сломать не могли!

Леха мычит, то ли соглашается, то ли осуждает и заводит мотор.

Я старательно не смотрю на дорогу, Костик звонит маме, объясняя порядок лечения какого-то дальнего родственника: «Мочегонные средства… и аспаркам, Леха, включи люстру, если уж по встречке едешь! Да, мам, мы тут больного везем. Леха, ну е-мае, у меня там ребенок, а не дрова! Почему я все еще сирену не слышу? Мы на мигалках хоть гоним или на характере?»

– Я на этой телеге с 95-го! – отзывается Леха. – Я тут, мать его, каждое колесо чувствую! Все просчитано до миллиметра! – заявляет он и в доказательство своих слов резко тормозит в двух миллиметрах от соседнего бампера.

– Да твою ж мать рот наоборот! – Костик восхищается и негодует одновременно. – Как ты прям любишь эти бампера! И чем дороже тачка, тем ближе к жопе, да, Лех?

Леха довольно улыбается, виртуозно лавируя между пешеходами на зебре.

В детской больнице к дежурному хирургу выстроилась очередь из дошкольников. Дети испуганно жмутся по лавочкам, дети реактивно носятся по коридорам, дети висят на взрослых. Несколько особенно тяжелых бессильно растянулись на стульях, испуганно смотрят на нас взрослыми глазами пациентов.

* * *

Тучи, не сползающие с атмосферы уже недели три, напитались свинцовой тяжестью, и на улице начался мелкий дождик. Одним таким дождем смыло с деревьев последние листья, теперь ветер клеил их на все подряд. Без ветра было еще куда ни шло, но в том и беда, что вместе с осадками с запада пришел неприятный холодный ветер, температура воздуха понизилась еще на два градуса. В такую погоду люди пьют чай с имбирем и кофе с корицей, а мы продолжали гонять по городу, сбивать столбы и таранить иномарки. Леха, путаясь в мате и междометиях, рассказывает, как заказал по интернету новый смартфон, а контора мутит какой-то замес, и на звонки никто не отвечает. Костик лениво называет шоферюгу лошариком и развлекается чисто педагогическим издевательством: гоняет меня по теории.

– Какой аппаратурой укомплектована линейная машина?

– Аптека, растворник, кислород, родовый, реанимационный, ружье…

– Что?

– Деф, он же дефибриллятор, Костик, я хоть и женщина, но не тупая! Детская реанимация, шины, инфузомат, носилки транспортные жесткие, носилки-трансформеры, кислород уже называла?

– Что еще?

– Огнетушитель, термос с чаем, ведро для мусора, отвертка Лехи для мать-его-ситуаций.

– Вот как все работает, вы шуточки шутите, а как примус починять – так где же Лешенькина отверточка?

– Леха, не саботируй экзамены! Мария, вам необходимо срочно перерезать пуповину.

– А тебе ее до сих пор не отрезали?

– Леха!

– Берем первый зажим, отмеряем от новорожденного 10 сантиметров, зажимаем, отмеряем еще 2 сантиметра, цепляем второй зажим, обрабатываем все спиртиком, режем стерильным скальпелем, накладываем стерильную повязку на пупочную ранку.

– Верно, стажер, но будь готова к тому, что Леха выпил наш спиртик, и придется.

– Костик, ты же сам меня закодировал!

– Я тебя обманул. Так вот, вместо спиртика будет пузырь водки, отобранный у соседей, и столовый нож, той же водкой обработанный.

– Потому что стерильный скальпель Костик спи.

– Леха, светофор!

Попетляв по объездам – половину города опять перекопали, – мы прибываем на квартиру. Хозяева – гостеприимная грузинская семья, их бабушке третий день плоховато, и родственники переживают. Бабушка в молодости, наверно, была красавица. Об этом напоминает острый, знающий себе цену взгляд, подернутый старческой пленкой. Костик снимает обувь, скатывает чистый ковер, чем вызывает у присутствующих резкий скачок уважения. Жильцы торопливо накрывают стол, предлагают чай, кофе, чачу (от которой Костик вежливо отказывается), пока мы смотрим пациентку и уговариваем ее доехать до больницы.

Я продолжаю разглядывать бабушку, обращаю внимание на выдающийся нос и полные плечи, хочу поближе рассмотреть людей, такие они здесь аппетитные, но пялиться на лица открыто мне кажется почему-то неудобным, и я перевожу взгляд на их отражения в стекле серванта. За стеклом – коллекция слоников и много столового фарфора.

– Теперь я понимаю, почему у вашей бабушки диабет, – фельдшер между тем критично оглядывает накрытый стол.

– Кушайте-кушайте, все свое, домашнее! – суетится женщина, немногим моложе занемогшей бабушки, только нос положенного размера.

– Вы, наверное, дочь?

– Невестка. Старшего сына жена. Вот вы скажите ей, куда она в таком состоянии уезжать собралась?

– А куда она собралась?

– У нее семь сыновей, она то у одного гостит, то у другого. Вроде как чтобы не надоедать. А тут правнучка родила мальчика, она и говорит, поеду к ним нянчить. Без нее некому! Вы кушайте, хачапури еще теплые! Это ведь настоящий сулугуни, маме дядя Гиви привез, такой не продают!

– Тогда можно я еще с собой в пакетик положу? У нас там водитель… Костик достает из кармана сложенный треугольничком большой «ашановский» пакет. Родственники радостно кивают и снова предлагают чачу.

* * *

– А вот на следующем вызове мы уже есть ничего не будем! Там кто-то отравился. Ты, Леха, не тормози, угощайся!

Водитель от угощения не отказывается, продолжая негодовать на почве интернет-мошенничества. Размахивая руками, он вопит, что это все проклятые менеджеры, которых развелось как тараканов, а вот в Советском Союзе образование было техническое и по делу. Костик просит его хотя бы изредка держаться за руль и слегка сбавить обороты – он не хочет соскребать мое малоинертное тело с лобового стекла. Леха на несколько минут внимает его просьбам и задумчиво несется по трассе, пока не вылетает за черту города. Затем, сообразив, что уехал куда-то не туда, извиняется и разворачивается к дачным массивам.

* * *

Цыганская семья, прижатая безжалостной лапой цивилизации к конкретному адресу, вызвала бригаду на «плохо с сердцем». Костику район знаком по беспокойному детству, не бывал он здесь со школьных времен, а потому между делом интересуется, что тут новенького и как поживает табор на окраине. Пока система капает, я разглядываю обстановку. Приобретая недвижимость, цыгане селятся в огромных двух– и трехэтажных загородных домах и заполнять их мебелью никогда не спешат, равно как и заниматься капитальным ремонтом. Так и ходят по холодным, с гуляющим эхом залам, игнорируя трещины в штукатурке на потолке, а спальные комнаты завешивают и застилают коврами. Женщин в доме много, разных возрастов, они незаметно появляются откуда-то, громко и ярко проносятся по комнате, вспыхивая вырвиглазными нарядами с несочетающимися цветами, в сопровождении толпы ребятишек и внезапно исчезают, на прощание зыркнув острым взглядом. Я нахожу Костика