Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

– Кружев нет, – сухо ответила я. – Только рюши.

– Ну покажите хоть рюши.

Я развязала кушак, расстегнула пуговицы и продемонстрировала злосчастное платье.

– Красиво! Да только Глафира Петровна права: мы заняты серьезным делом, а не демонстрацией мод. И халат действительно следует вернуть, он вам на два размера велик. Глафира Петровна, наша сестра-хозяйка, вам другой выдаст. Ну, а я – Тобольская Фаина Кузьминична. Давайте оформляться. После утренней летучки познакомитесь со стационаром и заступите на смену. До часу дня работаете на отделении, после обеда – вечерний прием в амбулатории. Документы принесли?

Я кивнула, сохраняя бесстрастное выражение лица. Ловко старая грымза меня провела! Судя по тому, что она, будучи всего только сестрой-хозяйкой, вела себя в кабинете главврача как в своем собственном, ей многое позволялось. Ни в коем случае нельзя наживать в ее лице врага, решила я.

Зазвонил телефон. Фаина Кузьминична сняла трубку.

– Да, она здесь. Сейчас придет. Тебя, Глаша, завхоз разыскивает. Освободи мое место.

Глафира Петровна забрала папиросную пачку и, припадая на одну ногу, совсем как шофер Бровкин, удалилась.

– Присаживайтесь, доктор Завьялова.

Я села, вынула из сумочки паспорт, диплом, трудовую книжку, комсомольский билет и характеристику с предыдущего места работы и от комсорга. Надев очки в массивной оправе, Фаина Кузьминична углубилась в изучение документов.

Несмотря на неприятный осадок от недавнего инцидента, я испытывала облегчение от того, что главврач – не злобная фурия, а дружелюбно настроенная женщина. Все, с кем я успела пообщаться, описывали Фаину Кузьминичну как человека в высшей степени требовательного и нетерпимого к чужим недостаткам и слабостям, однако меня это не пугало. Главное, чтобы она была справедлива. В этом случае мы сработаемся.

Даже при своем небольшом опыте я могла принести стационару немалую пользу. Невропатолог, пусть и с маленьким стажем, куда эффективней вчерашнего студента, особенно если речь идет об обслуживании поселка с пятитысячным населением. Фаина Кузьминична прекрасно это понимала, как и то, что среди врачей немного найдется желающих перебраться из крупного города в таежную глушь.

– У вас отличная характеристика, доктор Завьялова. Впрочем, я не сомневалась, что в Ленинграде готовят действительно хороших специалистов. В свое время я могла только мечтать о том, чтобы просто пройтись по коридорам вашего Первого меда.

– А вы какое учебное заведение окончили, товарищ главврач?

– Харьковский мединститут. В 1934 году распределилась в Кутаиси. Успела за семь лет провести больше тысячи операций.

– А потом?

– А потом меня призвали на фронт, и там я тоже делала операции, только уже в более сложных условиях… На комсомольский и воинский учет встанете в нашем сельсовете. Вы в партию вступать собираетесь?

– Да, в будущем году.

– Не затягивайте. Письменные рекомендации я вам предоставлю. Главное нам сработаться, – главврач пристально взглянула на меня, словно читая мои мысли. – Мы ведь сработаемся?

– Конечно, – с легкой запинкой ответила я.

Моя неуверенность не осталась незамеченной. Фаина Кузьминична усмехнулась:

– Вам, очевидно, успели про меня рассказать. По большей части все, что вы услышали – правда. Я никому не делаю поблажек, разве только новичкам, чтобы у них было время привыкнуть к нашим порядкам. Не думайте, что за моим сегодняшним теплым приемом стоит нечто большее, чем обычная вежливость. Я ведь вас совсем не знаю. И пусть ваша характеристика безупречна, вам еще только предстоит доказать, что вы нам подходите. Предыдущий невропатолог проработал меньше года, а потом перевелся в Богучанскую больницу, потому что там и условия лучше, и платят больше. Надеюсь, вы не боитесь работы и готовы задерживаться сверхурочно, а также выезжать со скорой?

Я ответила утвердительно.

– Со статистикой несчастных случаев на лесозаготовках ознакомьтесь в самое ближайшее время. Вызов может поступить в любой момент. Хотя основной объем заготовительных работ приходится на зимний период, летом тоже случаются непредвиденные ситуации. Сезон сплава древесины по реке Карабула длится с мая по сентябрь. Поэтому обе бригады скорой помощи находятся в постоянной готовности.

Я кивнула, давая понять, что осознаю ответственность, которая ложится на мои плечи.

– Теперь еще один вопрос. Не самый приятный для вас, полагаю. – Фаина Кузьминична вынула из стопки документов мое свидетельство о разводе. – Вы развелись накануне отъезда из Ленинграда, после четырех лет брака. Что произошло?

Я вспыхнула. Первым моим порывом было ответить: «Не ваше дело!», но я сдержалась. Главврач имела право интересоваться личной жизнью подчиненных. В городах нравы стали более свободными, но на периферии разводы по-прежнему осуждались, особенно среди партийцев. Часто вина возлагалась на женщину, независимо от того, кто выступал инициатором развода.

– Не сошлись характерами?

– Нет! – с вызовом ответила я. – Муж меня бросил. Ушел к беременной любовнице.

Если главврача и шокировала моя откровенность, она не подала виду, только спросила:

– И поэтому вы решили уехать?

– Не только поэтому. Причин было несколько.

– Что ж, что бы ни было, в итоге вы оказались здесь. – Фаина Кузьминична помолчала и веско добавила: – Не думайте о прошлом. Двигайтесь вперед.

– Именно так я и собираюсь поступить.

Главврач поднялась и снова протянула мне руку:

– Доктор Завьялова, вы зачислены в штат. Приказ о назначении подпишете позже, когда он будет отпечатан. Поздравляю со вступлением в коллектив Таёжинского стационара.

Я тоже поднялась и пожала ее руку – крепкую руку хирурга, пусть и давно не оперирующего.

– Спасибо, товарищ главврач. Постараюсь оправдать ваше доверие.

Фаина Кузьминична взглянула на часы.

– Летучка через пятнадцать минут. Вам надо переодеться. Кабинет сестры-хозяйки дальше по коридору. Сдайте ей этот халат и получите подходящий по размеру. Потом возвращайтесь сюда, я вас представлю коллегам. И не бойтесь Глафиру Петровну. Она только с виду такая колючая, а вообще – отличный человек и надежный товарищ. Прошла со мной огонь и воду на фронте. Я на нее полностью полагаюсь.

Зал для собраний представлял собой просторную комнату с несколькими рядами коленкоровых стульев и двумя сдвинутыми столами, образующими нечто вроде президиума. Окна выходили на детский корпус, стоявший наискосок от основного здания и окруженный деревьями. В открытые форточки залетал неумолчный птичий щебет.

Фаину Кузьминичну кто-то задержал в дверях, и я вошла в зал одна, намереваясь занять место с краю и не привлекать к себе внимания, пока меня не представят официально.

Почти все стулья были заняты. В первых рядах расположились врачи, и среди них – Нина. За врачами сидели медсестры. Всего около двадцати пяти человек, прикинула я. Некоторых