На закате - Хван Согён

как сегодня, когда я валюсь с ног от усталости и даже подняться трудно, мне вспоминается Черная футболка, Ким Мину. У меня сердце обрывается, стоит увидеть какого-нибудь мужчину в черной футболке и бейсболке, широкими шагами идущего через переход. Или вот еще бывает: услышу рев подъезжающего мотоцикла, на котором развозят пиццу, и мне делается не по себе до тошноты. Когда мы впервые встретились, он, представляясь, почему-то сказал:

— Я безработный.

— Что, прямо фамилия такая?

Я расхохоталась, но у него ни один мускул в лице не дрогнул.

— Да нет, говорю же: безработный, — спокойно повторил он.

Я познакомилась с Мину, когда устроилась в пиццерию. И нет, я не строила глазки покупателям. Он тоже, как и я, там подрабатывал. В такие места обычно идут молодые люди, лет по двадцать, так что Мину выделялся на фоне остальных, как выделяются юноши, вернувшиеся после армии в университет. В свои тридцать лет он развозил пиццу. Он всегда ходил только в черных футболках. На них были разные надписи или рисунки, и в зависимости от сезона менялась ткань и длина рукавов, но они неизменно были черного цвета. Я была единственной из всей пиццерии, кого интересовало, почему он всегда носит черное. Он невозмутимо отвечал:

— Стирать не люблю, а что?

Из-за этого в пиццерии его не называли по имени, а прозвали Черной футболкой. Пока мы там работали, близко не общались. Было нам, как говорится, друг на друга совершенно начхать.

Как только я устроилась в пиццерию, менеджер, которому я, вероятно, показалась энергичной и выносливой, поручил мне помогать на кухне. Тесто я, конечно, не замешивала, а выкладывала начинку и мыла овощи. Несколько раз я перепутала ингредиенты, и мне сразу же назначили испытательный срок. Три месяца из моей почасовой оплаты вычитали деньги. Конечно, мне надо было подписывать рабочий контракт, пусть это и подработка, но все же — вот так, будто само собой разумеется, ничего не сказав, урезать плату, это уж слишком. В первый месяц я внимательно изучила рецепт каждой пиццы и молча терпела до конца срока. Но на четвертый месяц мне опять заплатили меньше, чем должны были, как и до этого. Я пошла жаловаться к менеджеру, и он сказал, что я самовольно прогуляла пару дней в середине месяца, поэтому он удержал часть суммы. Триста тысяч вон — не слишком ли много? В ответ он сказал, что вообще собирается продлить период возмещения ущерба. Ну что мне тут было делать? Одному взрослому человеку, чтобы прожить в Сеуле, необходимо получать миллион шестьсот вон в месяц. Я рассчитывала получить миллион, и из этого он отбирал у меня чуть ли не половину. Получалось, что я работаю за три тысячи вон в час.

Мы наорали друг на друга, и я, отрезав, что с завтрашнего дня увольняюсь, собралась уже было уходить, как вдруг вмешался Черная футболка. Он потребовал ответа у менеджера, почему тот не заключает рабочие контракты, — может, ему закон не указ? Перечислил все по пунктам: что про испытательный срок нужно предупредить работника сразу при трудоустройстве, что, если испытательный срок длится три месяца, значит, потом необходимо правильно рассчитывать почасовую оплату. Но менеджер не только не признавал свою вину, но считал, что я все, что заработала, получила и говорить больше тут не о чем. Черная футболка не спеша снял куртку с логотипом пиццерии и сказал, что тоже увольняется и завтра же отправит жалобу в Министерство труда и занятости, а заодно и в районную биржу труда. Менеджер только усмехнулся в ответ, сказав, что он может делать что хочет, и мы порознь ушли.

Сейчас я уже не та — почасовая оплата и моя работа меня вполне устраивают, и я больше не лезу на рожон. За час смены в магазине я должна получать четыре тысячи пятьсот вон, а если работать по ночам или сверхурочно, то мне должны еще пятьдесят процентов сверху, плюс за пять рабочих дней на неделе мне полагаются, пусть там и копейки, но все же — оплачиваемые выходные. Однако мы договорились, что мне будут выплачивать не больше шестидесяти тысяч вон за десять часов в ночную смену. Я поставила только одно условие: чтобы деньги мне отдавали каждый день. Со случая в пиццерии не так уж много лет прошло, и тот урок точно не прошел для меня бесследно, да и по характеру я дотошная. Но со временем ввязываться в конфликты становится все тяжелее, так что я стала сговорчивей.

Спустя несколько дней во время репетиции мне передали, что ко мне кто-то пришел. Это был Черная футболка. Он посадил меня в свой старенький внедорожник с ревущим двигателем, и мы поехали в пиццерию, где нас уже ждал сам директор, чтобы вручить конверт с тремястами тысячами вон. Я взяла деньги, на глазок пересчитала и, сложив пополам, собиралась сунуть в карман джинсов, но Черная футболка проворно выхватил их у меня.

— Так украдут, надо убрать в сумку.

— Может, пойдем поедим, раз нежданно-негаданно появились деньги?

Я чувствовала себя, будто внезапно получила наследство, да и не хотелось мне просто развернуться и уйти с этими деньгами.

— Легкомысленные девушки нынче пошли, — пробормотал он и, оглянувшись, направился к первой попавшейся на глаза закусочной, где готовили суп из кровяной колбасы.

Я спросила, что за чудо только что произошло. Менеджер явно уступил не из-за жалоб в Министерство труда. Он прекрасно знал, что такие жалобы были простой формальностью, их оставляли без внимания, и недобросовестные хозяева, которым даже уведомления из ведомств не присылали, ничего не выплачивали пострадавшим. Черная футболка попросил какого-то друга позвонить менеджеру. Тот позвонил и начал угрожать: вот, мол, жалобы на тебя, проблем захотел? Потом написал на плакате о грешках менеджера, да так, чтоб видно было, и с обеда до вечера, когда посетителей больше всего, простоял с ним напротив пиццерии. Позвонили владельцу заведения, который в это время был в другой закусочной, — он прибежал и, выяснив, в чем дело, согласился пойти навстречу. Обещал, что впредь даже с временными работниками будут заключать контракт. И что все там будет прописано: и срок действия контракта, и рабочие часы, и обязанности, и зарплаты.

Благодаря знакомствам Черной футболки не прошло и недели, как я уже работала в кофейне около университета. После увольнения он подрабатывал одновременно в двух-трех местах. Мы иногда встречались. Он, бывало, забегал к нам в кофейню после рабочего дня, а я как-то пригласила его на премьеру в наш театр. У нас сложились такие непринужденные дружеские