Правило 24 секунд - Юля Артеева

class="p1">Слава неодобрительно оглядывает всех нас, но почему-то молчит. Только кладет руку Маше на живот и прижимает ее спиной к себе. А потом все-таки открывает свой проклятый рот:

– А почему эти двое в твоем классе, малышка? Они же ровесники твоего брата?

Скинув с лица улыбку, отвечаю враждебным взглядом. Еще слово, и весь мой контроль отлетит к чертям собачьим. Смотрю на бледную руку на животе Гордеевой и чувствую, как начинает мутить.

Ефим, не отпуская пацана, двигается ближе и обхватывает мое плечо тоже. Поворачивает голову, как будто хочет просто окинуть взглядом дорогу за нами, а сам шепчет:

– Тормози.

Цепляюсь за его взгляд, концентрируюсь на точках зрачков. Сглатываю вязкую слюну. Брат докидывает:

– Одной уголовки достаточно.

Моргаю и шумно выдыхаю. Он прав, конечно. Сейчас совсем не время искать новые неприятности. Мне бы разобраться с тем, что уже есть, и хотя бы вернуться к тренировкам. Даже если играть не буду.

Навешиваю на лицо привычную наглую ухмылку и поворачиваюсь к Славе. Говорю:

– Да, нам одиннадцать. Жопа, сиськи, многочлен.

– Пестики и тычинки, – подсказывает Ефим.

Я киваю:

– И это тоже.

А потом брат подталкивает меня вперед, и мы втроем, обнявшись, идем к школе. Какое-то время молчим. Я сосредоточенно дышу. Пытаюсь не думать о чужих длинных пальцах на животе девушки, которая мне нравится.

Двадцать четыре секунды.

Глава 12

Маша

Выворачиваюсь из рук Славы и улыбаюсь, заглядывая ему в глаза. Взгляд хмурый и какой-то стеклянный. Я тараторю, стараясь звучать беспечно:

– Новенькие странные, не обращай внимания, Слав. Правда дураки, как мой мелкий. Не обижайся на него.

– Не обижаюсь. Я ему не нравлюсь?

– О… – немного теряюсь, – я не знаю. Вы не общались, он, наверное, просто так сказал. Достает меня, вот и все.

– А почему новенькие с ним общаются? – Ковалев смотрит на меня внимательно.

Отвожу взгляд и смеюсь:

– Да не общаются они. Просто встретились по дороге. Про баскетбол начали говорить, вот Егор и клюнул.

Слава берет меня за руку и ведет к воротам школы. Проводит рукой по волосам, приглаживая их до хвоста.

Спрашивает рассеянно:

– Ему баскетбол нравится?

От вопроса испытываю какое-то глухое разочарование. Ну я же сто раз говорила. Может быть, голова Ковалева занята другим? И на дурацкие мелочи просто не хватает оперативной памяти? Ему же нужно текст для выступлений запоминать. Или… ему просто все равно?

Проговариваю ровно:

– Он на секцию ходит в нашей школе. Не особо серьезно занимается, но просто очень увлечен.

– Понятно. У меня эфир в эту пятницу. С пацанами хочу посмотреть у Владюхи.

Я киваю, глубже проваливаясь в уныние. Для Славы всегда на первом месте сначала стендап, затем пацаны, а потом уже я.

Но он вдруг спрашивает:

– Придешь?

– К Владу? – уточняю удивленно.

– Ну да.

– Конечно!

Улыбаюсь и прижимаюсь щекой к рукаву его куртки. Если он зовет меня на тусовку с друзьями, значит, я и правда ему важна. Славу не первый раз будут показывать по телевизору, но в этот раз он наконец-то хочет, чтобы я была рядом. Это же очень круто!

-.. . .-. …– .. … -..-

В холле, когда переодеваемся, Ковалев притягивает меня к себе за талию и все-таки целует. Не могу понять, что же со мной не так. Это мой парень, почему я реагирую на его поцелуи так… вяло? Почему вижу в них только физиологический процесс, не самый приятный обмен слюной? Впервые сама прерываю этот контакт. Улыбаюсь кокетливо, смотрю из-под ресниц. Кладу ладонь Славе на грудь и говорю:

– Ковалев, хочешь, чтобы меня твои фанатки прокляли до седьмого колена?

Он наконец смеется и коротким крепким поцелуем запечатывает мои губы. Произносит со смешком:

– Придется привыкнуть, Маш.

Я пожимаю плечами и отвожу взгляд. Все еще не понимаю, почему он со мной встречается. Какая моя ценность в этих отношениях?

Машу рукой и иду на урок. Успеваю за пару секунд до звонка, сегодня мы и правда припозднились. Раскладываю на парте свои вещи и вдруг поворачиваюсь назад. Не знаю, какой бес меня ведет, но я смотрю на Гордея. Ловлю его выжидающий взгляд и торможу, потому что сама не очень понимаю, что хочу сказать.

Очень бы помогло, если бы он вкинул одну из своих идиотских шуток, но Наумов молчит. Смотрит своими карими глазами как-то открыто и искренне.

Откашлявшись, спрашиваю:

– Егор ушел на уроки?

– Да, – он чуть склоняет голову и улыбается, – но ты, вроде бы, видела.

Отвожу глаза и мычу что-то невразумительное, снова прочищаю горло. Смотрю на ладонь Гордого на парте. Из-под рукава рубашки, который чуть задрался, видно две татуировки. Острие какого-то длинного кинжала и странные изломанные линии, похожие на сухие ветви.

– Угу, видела. Как заходили в школу, – говорю скорее его кисти, не поднимая взгляда.

– Не переживай, мы не съели его где-то под лестницей, все ок.

Наконец снова смотрю Гордею в глаза и с улыбкой замечаю:

– Боюсь, подавились бы.

– Скорее всего. Егор парень не промах.

В голосе сквозят какие-то теплые нотки одобрения, и я чувствую гордость за младшего брата. Он и правда классный.

– Сегодня после уроков встретимся в столовой?

Наумов откидывается на спинку стула и хитро смотрит на меня из-под ресниц.

Уголок губ ползет наверх, рисуя на щеке тот самый дополнительный смайлик. Он уточняет:

– Это свидание?

– Это репетиторство, придурочный!

– Свидание с репетитором, – тянет он, – а я хорош!

Возмущение во мне борется со смешливостью, и в конечном итоге проигрывает. Я фыркаю от смеха и говорю, качая головой:

– Идиот.

Уже поворачиваюсь к себе, когда он тихо говорит мне в спину:

– Пусть идиот. Но ты смеешься, рыжик.

Улыбаюсь, глядя в свою тетрадь. Все внутри приятно волнуется. Интересно, можно ли спросить у Наумовых напрямую о том, что на самом деле случилось? Может, не такие уж они плохие, и мы могли бы просто общаться. Ну, иногда, как одноклассники. Или как друзья. Может быть, и на игру к Ефиму можно было бы сходить, я точно знаю, что Егор будет в восторге.

Дверь класса открывается, прерывая мои размышления, и, когда я вижу на пороге знакомый силуэт, сердце начинает радостно тарабанить.

– Джип! – ору я и кидаюсь к другу, сшибая на пол соседний стул.

Влетаю в него и обнимаю поперек тела. Руки не сходятся на объемной фигуре, но я сжимаю его изо всех сил. Прижимаюсь щекой к мягкой груди парня и смеюсь. Саня Фокин – самый лучший человек в мире! Боже, как я рада, что он