Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

– Вы можете подойти сюда, к нам, к двум часам дня?

– Что-то случилось? Лечение требует корректировки? Наступило ухудшение?

– Лечение идет по плану, с девочкой всё в порядке. Вам разрешили с ней увидеться.

– Кто разрешил? Доктор Марченко?

– Приходите к двум, дети как раз будут на прогулке. В крайнем случае к трем, но не позже, потом у них тихий час.

– Я приду к двум, – поспешно сказала я. – Спасибо!

Оставшийся до конца приема час я работала на автомате. Говорила с больными, осматривала их, назначала лечение, продлевала бюллетени (пару дней спустя я взяла в регистратуре медкарты пациентов, которых принимала в пятницу, и внимательно изучила записи и назначения на предмет возможных ошибок, коих, к счастью, не обнаружилось).

На обед я, разумеется, не пошла. Поднявшись на отделение, предупредила Беллу Моисеевну, что задержусь на час. Завотделением уже привыкла к моим отлучкам, поэтому не задавала вопросов. По дороге в интернат я хотела зайти в универмаг и купить Снежане куклу или мягкую игрушку, но потом передумала. Там будут другие дети, они тоже захотят игрушку и, чего доброго, отнимут ее у Снежаны, когда я уйду. Лучше купить конфет, которыми я смогу угостить всю младшую группу.

Я успела в продмаг за десять минут до обеденного перерыва. Как всегда в будний день, народу было немного: только пенсионеры и молодая мама, чей малыш спал в коляске у входа в магазин. В бакалейном отделе из конфет обнаружились только развесные мятые подушечки и слипшиеся карамельки без обертки. Не было даже ирисок.

– Зоя Евгеньевна, вы меня слышите? Зоя Евгеньевна!

Очнувшись от раздумий, что все-таки лучше – подушечки или карамельки, – я перевела взгляд с витрины на Катю, которая вот уже несколько минут пыталась привлечь мое внимание.

– А, Катя, здравствуйте.

– Вам нужно что-то особенное? – смущенно спросила она.

Ни я, ни она не забыли тот злополучный день в райкоме.

– Да, конфеты. Но то, что здесь, это… – Я не договорила и поспешно добавила: – Ладно, зайду в другой раз.

– Подождите! – Катя огляделась по сторонам и торопливо прошептала: – Есть «Буревестник» в фантиках. Свежие. Утром привезли.

– А почему они не на прилавке? – резко спросила я.

Продавщица вспыхнула.

– Выкладкой товара не я распоряжаюсь, а зав. магазином.

– Простите, Катя. Я не должна была спрашивать.

– Так возьмете?

– Возьму, – без колебаний ответила я.

В Катиных глазах мелькнула радость, словно я сделала для нее что-то приятное.

– Сколько?

– Килограмм можно?

– Сделаю. Подождите во дворе. Сейчас на обед закроемся, и я вынесу. У вас будет без сдачи три пятьдесят?

– Да, будет.

Через четверть часа я вошла во двор интерната с сумкой, из которой выглядывал объемный кулек конфет. Хотя я зареклась отовариваться с черного хода, сегодня не испытывала угрызений совести. Конфеты были не для меня, а для детей, которым из сладкого было доступно только яблочное повидло с творожной запеканкой или оладьями.

Младшие дети играли на том же месте, где я в прошлый раз разговаривала со Снежаной, но сегодня ее там не оказалось. Вглядываясь в лица девочек, одетых в одинаковые пальтишки и шапочки, я прошлась по двору; за мной внимательно наблюдали нянечки, сидевшие под навесом с неходячими детьми. Когда одна из них, не сводя с меня глаз, поднялась с явным намерением подойти, я развернулась и направилась к центральному входу.

В вестибюле меня встретила доктор Тимофеева.

– Что это у вас? – Она кивнула на сумку.

– Конфеты. Вы сказали, Снежана будет во дворе, я хотела угостить ее и остальных детей…

– Пётр Вениаминович сказал, вам лучше увидеться в помещении. Давайте конфеты. Вообще-то у нас запрещены передачи от посторонних, но я распоряжусь, чтобы их раздали детям после ужина.

Я отдала сверток, предварительно вынув из него две конфеты, оставила пальто в гардеробе и следом за Тимофеевой направилась в игровую комнату, куда воспитательница должна была привести Снежану. От волнения сердце колотилось в груди, ладони взмокли. Сейчас я ее увижу!..

Игровая оказалась просторной, в три окна, комнатой, оклеенной цветастыми обоями и заставленной вдоль стен стеллажами с игрушками. Я присела на низкий коленкоровый диванчик, разрисованный фломастерами, и приготовилась ждать.

Дверь открылась. Я вскочила, нервно сжимая и разжимая руки, приковав взгляд к двери, словно боялась, что она захлопнется до того, как войдет Снежана.

Мне показалось, она немного подросла. На ней было платье в крупную красную и бежевую клетку, коричневые колготки и зеленые войлочные тапочки на липучке. Волосы заплетены в косичку с красной капроновой лентой. Все это я рассмотрела за доли секунды, а в следующую секунду мы уже обнимались, словно встретились после многолетней разлуки. Стоя перед Снежаной на коленях, я прижимала к себе ее худенькое тельце, слышала стук ее сердца, созвучный с моим, и из последних сил пыталась сдержать слезы облегчения и радости.

– Как ты? – бормотала я, вглядываясь в ее лицо. – Тебя не обижают? Всё хорошо?

– Где ты была? – вторила она моим вопросам. – Почему так долго не приходила?

– Я не могла, Снежаночка, я очень хотела, но не могла…

– Ты болела?

– Да… Да, болела.

– Я тоже болела. Но доктор тетя Даша меня вылечила. Смотри.

Снежана продемонстрировала мне левую руку, которая теперь почти свободно разгибалась в локтевом суставе.

– Замечательно! – Я снова привлекла девочку к себе и поцеловала в пахнущие детским мылом волосы. – А шея? – спохватилась я и отстранила ее от себя, чтобы разглядеть получше.

Запрокидывание головы осталось, но видимых изменений и нельзя было ожидать за такой короткий срок. Однако было очевидно, что боли Снежана больше не испытывает или же ее удалось купировать настолько, что она не доставляет такого дискомфорта, как раньше. Надо отдать должное Дарье Геннадьевне, она действительно была хорошим врачом и ответственно относилась к своим обязанностям.

– Кто это сделал, Снежана? Кто тебя ударил? Это случилось, когда ты еще жила дома?

Вопросы вырвались сами собой; я не собиралась их задавать, зная, что, во-первых, это бесполезно, а во-вторых, расстроит девочку, напомнив ей о прошлой жизни. Я уже хотела заговорить о другом, чтобы переключить ее внимание, но Снежана неожиданно сказала:

– Дядя Рома.

– Какой дядя Рома?

– Он у нас жил. Спал на мамином диване. А меня прогонял в мою кроватку.

– Он тебя ударил? – осторожно спросила я.

Девочка, насупившись, кивнула.

– За руку схватил, потом толкнул. Сильно. Я об стенку ударилась и заплакала.

– А где была мама?

– В магазин ушла. Я хотела мультики посмотреть, а дядя Рома рассердился и ударил меня. Потом толкнул. Когда мама вернулась, я сказала, что у меня вот тут и тут сильно