Создатель эха - Ричард Пауэрс

– И где они хотят эту деревню построить?

Карин сориентировалась и указала на юго-восток.

– Примерно вон там. Чуть ниже по реке.

Марк дернулся, обернулся и резко вытянулся.

– Черт. Ты поняла, куда показываешь? Что происходит, мать вашу? – Он издал мучительный крик. – Ты что, не видишь? Там я как раз в аварию и попал. – Он привалился спиной к покосившейся двери подвала. – Разъясни-ка мне вот что.

На секунду Карин показалось, что у него начался припадок.

– Ты хочешь спасти птиц. И реку. А как насчет того, чтобы спасти меня? Где, черт возьми, мозгоправ? Мне с ним о стольком надо поговорить! Сбежал отсюда впопыхах, будто это я его дурил.

В выпученных каштановых глазах плескалось отчаяние. Карин нужно что-то сказать.

– Это не твоя вина, Марк. У него свои проблемы.

Он отстранился от косой стены, приготовившись к броску.

– Что значит «свои проблемы»?

Карин сделала шаг назад. Прикинула расстояние до машины. Кто знает, на что способен брат. Что-то первобытное рвалось наружу.

Но тут он снова откинулся на кирпичи и поднял ладони.

– Ладно, проехали. Просто выслушай. Я приехал с тобой сюда не просто так. Извини, что обманул, но на войне любые средства хороши. Хочу кое-что прояснить раз и навсегда. Не уверен, перед кем ты отчитываешься и на чьей ты стороне на самом деле. А вот одно знаю точно: ты помогла, когда мне было тяжело. Ума не приложу почему. Но я никогда этого не забуду. – Он вытянул шею и взглянул на небо цвета яичной скорлупы. – Не забуду, пока память полностью не отшибет. Как-то так. Не понимаю, откуда ты узнала то, что знаешь, но ясно, что у тебя есть почти все данные сестры. Они ее откуда-то скачали или на тебе отпечатали. Хрен его знает. Обо мне ты знаешь больше, чем я сам. И ты – единственная, кто может ответить мне на вопрос. Придется тебе довериться. Выбора нет. Так что не обманывай, ладно? – Он выпрямился и отошел на пару метров от дома; так, чтобы получилось указать на окно своей старой спальни. – Помнишь того парня?

Карин заставила голову кивнуть.

– Так вот. В твоем банке памяти как он записан? Кем он был? Каким вырос? Что с ним стало? Кем он стал?

Карин заставила себя кивнуть снова, но ничего не вышло. Марк ничего не заметил. Он смотрел в окно детства в надежде, что ответы сползут по длинной веревке из наволочек и простыней.

Он повернулся и взял ее за плечи, как будто она являлась посланницей самого Бога.

– Ты хорошо помнишь, каким был Марк Шлютер в прошлом году примерно в это же время? Скажем, за десять или двенадцать дней до аварии? Нужно знать твое мнение. Учитывая, что тебя напичкали кучей информации… Как думаешь, тот Марк… Он мог сделать это намеренно?

У Карин загудела голова.

– О чем ты, Марки?

– Не называй меня так. Ты поняла, о чем я. Я пытался покончить с собой?

Внутри у Карин все сжалось. Она так сильно закачала головой, что волосы захлестали по лицу.

Он прищурился, решая, врет она или нет.

– Уверена? Абсолютно уверена? Я ни о чем таком не упоминал ранее? Не было подавленного настроения? Так как вот что я думаю. Что-то было на дороге. Я помню. На дороге передо мной было что-то белое. Может, как раз та встречная машина. А может, опять же, мой спаситель, автор записки, изменивший ход моей жизни. Поскольку я специально, ну, перевернулся. Хотел свести счеты. Но кто-то меня остановил.

Возражения сорвались с губ прежде, чем Карин успела опомниться. Нет, не было никаких признаков депрессии. У него была работа, друзья и новый дом. Если даже и были, она бы знала… Однако она ведь и сама подумывала об этом варианте. Еще в больнице. И совсем недавно – сегодня утром.

– Ты уверена? – еще раз спросил Марк. – В воспоминаниях сестры, которые тебе скормили, точно нет ничего, что наводило бы на мысль о самоубийстве? Ладушки. Придется поверить, что ты не врешь. Вперед. Отвези меня домой.

Они вернулись к машине. Марк забрался на пассажирское сиденье. Карин завела двигатель.

– Стой, – вдруг произнес он и выскочил на улицу, подбежал к прогнившему крыльцу и сорвал табличку «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», прыгнул в машину и мотнул головой в сторону дороги.

Карин взяла курс на «Хоумстар», и с каждой милей дорога казалось все нескончаемей. Она снова задумалась, стоит ли соглашаться на оланзапин. Теперь она хоть чуть-чуть, но нравится Марку. Более того, ему нравилось то, какой она была в прошлом. А лечение может привести к обратным результатам. Быть может, Марку будет лучше, если все останется без изменений. Быть может, здоровье важнее здравомыслия. Он – прежний Марк – и сам бы так сказал. Но, поддавшись голосу разума, Карин предложила сходить к доктору Хейзу.

– Они кое-что нашли, Марк. Лекарство, которое поможет тебе ясно мыслить. Сделает тебя более… собранным.

– Сейчас бы это не помешало, – отозвался Марк, но на деле совсем ее не слушал. Он смотрел направо, в сторону реки; туда, где планировали построить природное поселение; туда, где он слетел с дороги. – Спасти птиц, значит, хотите? – И стойко кивнул, отказываясь понимать безумие человеческой расы. – Спасти птиц и убить людей.

Затем он включил радио. Заиграла консервативная станция, которую Карин часто слушала, чтобы упиваться подтверждением худших опасений. Президент приказал сделать прививку от оспы полумиллиону военнослужащих. Теперь люди звонили на шоу с советами о том, как пережить надвигающуюся вспышку.

– Биологическая война, – проскандировал Марк. Он взглянул на нее с застывшим на лице выражением абсолютного непонимания. – Жаль, что я не родился на шестьдесят лет раньше.

Слова ее удивили.

– Почему?

– Потому что, если бы я родился на шестьдесят лет раньше, то был бы уже мертв.

Карин свернула к Ривер-Ран Эстейт и подъехала к «Хоумстару».

– Я запишу тебя на прием к доктору Хейзу, хорошо? Марк? Слышишь?

Он очнулся, вытянул правую ногу из машины и замер в нерешительности.

– Как хочешь. Только сделай одно маленькое одолжение. Если когда-нибудь моя настоящая сестра все-таки появится… – Он постучал себя по лбу двумя указательными пальцами. – Можешь меня не забывать, хорошо?

«„Я“ представляется нам как нечто самостоятельное, цельное, облеченное в телесную форму, непрерывное и осознающее». По крайней мере, так писал Вебер в «Килограммовой бесконечности». Еще тогда, до того, как узнал то, что знал сейчас, он понимал: каждое из перечисленных описаний можно оспорить.

Цельное: работа Роджера Сперри и Майкла Газзанига с пациентами, перенесшими комиссуротомию, расщепила это понятие надвое. Эпилептики, которым вырезали мозолистое тело в качестве крайней меры, в итоге жили на два полушария, не имеющих между собой никакой связи. Два разума в одном черепе. Интуитивное правое и логическое левое,