Сильные мира сего. Крушение столпов. Свидание в аду - Морис Дрюон
Сильные мира сего. Крушение столпов. Свидание в аду читать книгу онлайн
Мориса Дрюона читающая публика знает прежде всего по саге «Проклятые короли», открывшей мрачные тайны Средневековья, и циклу «Конец людей», рассказывающему о закулисье современного общества, о закате династии финансистов и промышленников. Трилогия «Конец людей» – наиболее значительное произведение Дрюона.
Герои первого романа «Сильные мира сего», жившие во Франции в начале XX века, могут похвастаться родственными связями с французской знатью. Их состояние исчисляется миллионами франков. Их дети самые богатые наследники в Париже. Почему же нет мира в этой семье? Могущественные политики, финансовые воротилы, аристократы и нувориши – все когда-то стареют. Героев второго романа «Крушение столпов» настигают болезни и физические недуги. Их дети, напротив, входят в силу, подрастают внуки, но старики, с их поразительной волей к жизни, опытом и цепкостью, пытаются повлиять на новое поколение, доказывая, что их еще рано списывать со счетов. Третий роман цикла называется «Свидание в аду». О богатстве и могуществе семьи Шудлер и де Ла Моннери напоминают лишь громкие титулы и стосковавшийся по ремонту родовой замок. В наследство Мари-Анж и Жан-Ноэлю достались не завещанные миллионы, а бремя дряхлеющего клана, бесхарактерность и малодушие. Как выдержать ад общения с любящими людьми? К тому же, по замечанию одного из героев романа, «каждый таит в себе свой собственный ад»…
В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.
– Никогда больше не старайтесь делать добро, вы не в состоянии быть добрым до конца, – сказала Жаклин. – И потом слишком дорого приходится за это платить.
Она повернулась и вышла, хлопнув дверью.
4
Сидя в тесном кабинетике, откуда он управлял труппой своего театра, как капитан с мостика управляет кораблем, – с той только разницей, что он считал себя не только наместником Бога на земле, но и просто самим Богом, – Эдуард Вильнер писал.
Лампа освещала тяжелый склоненный торс, седые короткие, чуть вьющиеся на концах волосы и широкий плоский затылок.
По другую сторону стола из палисандрового дерева стоял молодой человек и ждал, покуда Иегова соблаговолит заметить его присутствие.
Этот молодой человек с чуть припудренным лицом был одним из актеров, занятых в новой пьесе Эдуарда Вильнера, пьесе, которую только что начали репетировать.
Знаменитый драматург поднял наконец голову и положил перо.
– А, это ты, Ромен! – сказал он. – Да, я просил тебя позвать…
Голос Вильнера звучал подобно струе воды, падающей из водосточной трубы на паперть собора, из глубины которого доносится гудение органа.
Веко его опускалось непосредственно ото лба и терялось в складках щек; огромное ухо, казалось, различало далекий гул космических сфер, а ноздри вдыхали в пять раз больше воздуха, чем требуется обыкновенным смертным. Вселенское презрение опустило уголки его губ. В глазах сгустилась ирония.
За сорок лет Париж исчерпал все сравнения, навеянные этим необыкновенным лицом.
– Я просил тебя позвать, чтобы сообщить, что твоя жена, по-моему, очень мила, – продолжал Вильнер.
Молодой актер полуудивленно-полусмущенно улыбнулся.
– Да-да, очень мила. Я говорю то, что думаю, – продолжал Вильнер. – У нее очень аппетитное тело, она умна и, кажется, с душой. Нет, в самом деле, она вполне хороша, она мне очень нравится.
Частые повторы, а главное, манера начинать фразу словами, какими кончалась предыдущая, придавали речи Вильнера известную медлительность.
Ромен Дальма, скрывавший под непроницаемым выражением лица, покрытого тонким слоем пудры, живой нрав, знал, на что способен Вильнер. Он приготовился услышать какое-нибудь гнусное предложение и почувствовал смутное беспокойство за свою карьеру в ближайшем будущем.
– Очень рад, – холодно заметил он. – Мне она тоже очень нравится.
– Вот и хорошо, вот и превосходно. Я думаю, тебе с ней очень повезло.
Драматург выдержал паузу и, пока она длилась, наслаждался тревогой своего собеседника. Потом он поднялся. Выпрямившись во весь рост, он почти достигал потолка тесной комнатушки и, казалось, обрекал собеседника на неминуемое скорое удушье.
– Очень повезло. Ты должен быть к ней предельно внимателен. Женщины, знаешь ли, – я-то хорошо их знаю – существа хрупкие и очень чувствительные. Ты даришь ей цветы? – спросил он.
– Разумеется… во всяком случае, время от времени, – вновь смутившись, ответил молодой актер.
– Мальчик мой, ей нужно дарить их каждый день. Я прибавлю тебе двадцать франков, чтобы ты мог покупать ей букет каждое утро. Ты доволен?
Изумление, радость, благодарность окрасили щеки Ромена Дальма.
– О, благодарю вас, господин Вильнер! Вот уж действительно по-королевски, – воскликнул он.
Знаменитый драматург поднял бледную дряблую руку.
– Да не зови ты меня так церемонно «господин Вильнер», точно я начальник тюремной стражи или директор Галери Лафайет. Оставь это билетершам. А ты меня зови… зови меня, как зовут все…
– Спасибо, мэтр, – сказал Ромен Дальма.
В знак удовлетворения Вильнер легонько качнул головой.
– Таким образом, теперь ты имеешь двести двадцать франков в день. Видишь, это изменение уже внесено в твой контракт. Тебе остается только подписать вот здесь. Возьми мою ручку, – предложил Вильнер, великодушно оказывая еще и подобную честь.
«Все дурное, что говорят о нем, сильно преувеличено, – думал актер, проставляя свои инициалы на полях контракта. – А к людям, которых он любит, он в самом деле относится потрясающе. И до чего деликатен в своей щедрости, как тонко дал понять, что ценит меня…»
– Превосходно. Ну давай, пока. До встречи на репетиции, – сказал Вильнер, выпроваживая его.
Актер вышел и, довольный жизнью, своей профессией, своей ролью, своей женой, своим директором и самим собою, спустился по винтовой лестнице, ведущей на сцену. Внезапно посреди второго этажа он как вкопанный остановился и хлопнул себя по лбу.
– Ах ты! Сволочь! – прошептал он.
Ибо он вспомнил, что в контрактах, заключаемых Вильнером, актер, получающий гонорар более двухсот франков, обязан – в пьесах, которые играются в современных костюмах, – оплачивать свои сценические костюмы сам.
Зал театра де Де-Виль был выдержан в прекрасном классическом стиле: круглый, с мрамором и позолотой, красными бархатными валиками, идущими вдоль лож и балконов, и высоким куполом. Эдуард Вильнер любил рассказывать, откуда пошло название театра.
– В эпоху Директории было два актера по имени Девиль…
Днем ряды кресел накрывались длинными чехлами: большое судно дремало в пыльной мгле нарождающегося мира – только сцену освещал вполсилы желтоватый свет зари. Декораций не было, и обнажились штакеты, софиты, детали машинерии.
Высокий силуэт Эдуарда Вильнера неслышно двигался по залу. Посреди второго ряда скрипнуло кресло. Престарелое божество уселось на грани света и тьмы, готовясь лепить свои новые создания.
Эстер Могар и Жак де Симюр в облике Сильвены Дюаль и ее партнера Ромена Дальма репетировали одну из проходных сцен.
Дальма должен был произнести длинную, исполненную горечи тираду, которую он, еще под впечатлением мнимого повышения гонорара, прочел очень искренне.
«Неплохо: это попадание», – подумал Вильнер.
Пока Симюр говорил, Эстер должна была, не отрывая от него глаз, пересесть с кресла на соседний диван.
Со своего места Вильнер мог видеть под юбкой английского костюма ноги Сильвены Дюаль.
«Превосходные ляжки у этой девочки, – подумал он. – Прямо созданы для наслаждения». И крикнул:
– Давайте-ка сначала!
«Подумать только, что в вечер генеральной на три первых ряда придется сажать одних старых глухарей – им только и предстоит наслаждаться этим зрелищем… Ну что ж! Такое утешение мы можем им предоставить», – подумал он, приглядываясь все внимательнее.
– Так нормально, мэтр? – спросил Дальма.
– Да… но не совсем… Попробуй прибавить иронии на: «Любовь… когда больше не любишь, утомляет, даже если о ней говорят!» А ты, Дюаль, повтори-ка свой переход.
«Навязчиво… навязчиво, как цветы на обоях в новой спальне… Надо же! Кажется, вышло неплохо? Разумеется, не в связи с ляжками. Но для других вещей может пригодиться…»
Он вытащил из кармана записную книжку и на всякий случай записал пришедшее в
