Марафон нежеланий - Катерина Ханжина

– А ты нет?

– Да. Но я не считаю себя шлюхой. И не скрываю своих романов. «Мы просто друзья». Ты – типичная виноватая шлюшка, как все эти дурочки из старых романов, на которых ты равняешься.

– Ты просто завидуешь. Наверняка он тебя даже не трахнул. И ты завидуешь, тебя он даже не позвал к себе ни разу, только вместе с Лёвой, – зачем-то сказала я Лере, хотя она все это время молчала.

– Ты правильно сказала – тебя трахают! А я трахаюсь. Я не даю кому-либо, а кайфую сама. В этом разница между нами – ты считаешь себя той, кто дает, кто ублажает. Тебе стыдно, ты прячешься. Поэтому ты большая шлюшка, чем мы все. Да, ты, наверное, считаешь себя шлюшкой, даже когда переписываешься в «Тиндере» с несколькими парнями одновременно!

Я всю жизнь мечтала уметь вести красивые споры, как в кино. Но все, на что меня хватало, – это крикнуть что-нибудь ранящее и убежать, пока не разревелась.

Я убежала на ту сторону и на кухне столкнулась с Адамом. Он был такой чистый, светящийся доброй улыбкой.

– А мы думали, что вы сбежали насовсем, – тепло улыбнулся он.

Я так редко видела его улыбающимся широко и добро. Вокруг глаз появились такие уютные лучики-морщинки. Неужели вот этот человек может хладнокровно отравить всех нас? Может быть, Ада все придумала, чтобы избавиться от него? По ее рассказу, он должен вернуться этой ночью. Но он стоит здесь и ест лапшу прямо из сковородки, босой и никуда не собирающийся.

– Роза, что случилось?

Адам вежливо подождал, пока я проревусь на его груди. Он ласково, едва касаясь, поглаживал меня по голове.

– Пойдем ко мне, и ты все расскажешь.

Я помотала головой.

– Что такое?

Он вытер большим пальцем слезную дорожку на моей правой щеке, потом на левой. Поцеловал в правый глаз, потом левый.

«Какой он добрый. Он всегда был добр ко мне, в отличие от Антона», – подумала я.

– Где Антон? Вы расстались?

– Мы и не были вместе, – всхлипнула я.

Адам взял мою дрожащую ладошку, крепко сжал в руке и повел к себе.

– Расскажи мне, что у вас за отношения. Где он? Куда он уходит? – спросил Адам, когда мы присели на матрас.

Сегодня в его комнате было чисто. Картины исчезли. Грязная посуда и одежда тоже. Только один большой чистый холст.

«Для нас», – подумала я. И поняла, что больше всего я хочу услышать правду. Даже если Ада не соврала.

– Этот холст – он для нас?

– «Для нас» – в смысле, для нас с тобой? Ты хочешь порисовать?

– Нет. «Для нас» – это всех, кто здесь находится. Да?

– Завтра ваш последний день. Я не планировал рисовать с вами. Вы сами покажете, чему научились.

– Ада сказала, что он для нас.

Адам медленно повернул голову в мою сторону. Не по-змеиному, как он делал раньше. А удивленно. Как будто бы оттягивая момент, когда нужно будет встретиться взглядами.

– Хм, ну да. Покататься на лодке… Он – журналист, я понимаю. Венера не раз мне говорила, что он что-то вынюхивает. Но ты? Тебе это зачем?

– Не знаю. Я не хотела…

– Конечно, это он тебя втянул и использовал. Да, моя бедная девочка? Подожди, тот текст… То есть он знал Аду? Это он – ее первый парень? Она, кажется, даже по имени его никогда не называла. Всегда было что-то типа «нудный»… Но почему сейчас?

– Ада отправила ему письмо… – И я все рассказала Адаму.

Стало так легко. Наконец-то не надо притворяться. Он слушал очень внимательно и после моего рассказа еще пару минут молчал, как будто бы тщательно пережевывал все. Он посмотрел на меня с такой теплой заботой и сказал:

– Бедная девочка! Он не должен был втягивать тебя в это.

Адам прилег, опираясь на локти, и повернулся ко мне:

– Розочка, а теперь скажи мне, что ты думаешь. Твое мнение.

– Я думаю, что ты можешь делать со своей жизнью все что захочешь. И с жизнью Ады, если она этого хочет. Но я не хочу умирать. И думаю, никто из ребят не хочет.

– Дурочка, – он мягко рассмеялся. – Нет, я спрашиваю твое мнение про нас.

– Ты любишь ее, а она… Не знаю…

– Какой она тебе показалась?

– Ослепительной, очень притягательной, но…

– Но?

– Немного сумасшедшей. – Я сказала это осторожно, чтобы не обидеть Адама.

– И ты ей поверила? Она, конечно, умеет убеждать, но… Может быть, у меня кризис. Но я бы никогда не убил столько людей просто потому, что не знаю, что делать со своей жизнью. Скажи, я когда-нибудь делал тебе больно просто потому, что я так хотел? Или всегда это было для тебя? Чтобы ты выходила за рамки?

Я покачала головой. Адам погладил меня по бедру, мягко и рассеянно, как домашнюю кошечку.

– А Антон? Он даже ударил тебя. Она специально выбрала его, чтобы уничтожить меня. Она больше не видит во мне перспектив – вот и все! – Адам резко вскочил и как будто бы только что осознал: – Они ведь меня уничтожат!

Он присел на пол, ссутулившись, дрожащими руками схватил себя за голову:

– Розочка, они меня уничтожат! Ей легко! Она начнет все сначала, у нее все получается! А я? Все они меня возненавидят из-за Матвея! А кроме них, у меня никого нет!

Я спустилась с матраса и подползла к нему. Погладила его по руке, как он гладил меня – нежно и мягко.

– Расскажи им все первый.

– Нет! Они меня бросят! Она этого и хотела! Я ведь не собирался к ней возвращаться. Прошлой ночью мы попрощались навсегда. Но вам она сказала, что я вернусь. Знаешь зачем? Чтобы ты уехала, а Антон остался с ней. Она знает, что ты хорошая девочка и не будешь устраивать скандал. Что ты пойдешь ко мне. Она хочет, чтобы я публично унизил себя. Она умеет придумывать гениальные планы. Знаешь, я иногда думаю – она знала, что Матвей покончит с собой. Может быть, она манипулировала им в последние дни. Дала ему надежду. Ведь как-то она сделала так, что он первый побежал за ней. Аде нужно было что-то такое, чтобы в любой момент она могла меня уничтожить.

– Но у тебя нет другого выбора. Или расскажешь ты, или она – свою версию.

– Нет, – он горько рассмеялся, – она не вернется сюда. Они для нее – никто. Она всегда воспринимала их, моих друзей, как забавных зверюшек, над