Александр Грин - Фанданго (сборник)

– Нельзя так быстро переходить от восторга к унынию! – сказал Линсей. – Это не по-мужски. Ты сообразил, как найти клад, а теперь изволь рассудить, как его разделить.

– Хорошо, – сказал мальчик, высморкавшись в подаренный Аретой платок и вздыхая. – Раз вы со мной так, то и я так Будете все довольны.

Оглушительный хохот приветствовал это заявление.

Нахмурившись, Роберт помог Вермонту ссыпать тяжелые монеты в кувшин, затем все пошли в комнату, где сели за стол. Кувшин был поставлен на середине стола.

– Итак, – сказал Вермонт, – я объявляю заседание открытым. Найден клад – двести квадруплей, приблизительно три тысячи двести рейсов. Нашел Найт. Ему предоставлено право делить находку между нами и им самим, как он хочет. Говори, Роберт.

– Я передумал, – сказал мальчик, так ободренный успехом, что комедию заседания принял всерьез. – Кто копал, кто не копал, – я знать не хочу; будильник, земля, все что вы говорили, верно, все ваше; а без меня лежали бы эти монеты под землей еще тысячу лет.

– Три тысячи, – невозмутимо поправил Вермонт.

– Ах, вы опять… ну, три тысячи… все равно. Так вот, потому деньги мои. Прежде всего…

Роберт вынул из кувшина несколько монет и роздал каждому по одной, себе тоже взял одну.

– Это на память, – объяснил он, – эти деньги нельзя тратить.

Все с любопытством ожидали дальнейших распоряжений.

– Теперь, – сказал Роберт, теряя апломб и начиная смущаться, – возьмите, мистер Вермонт, себе, сколько вам надо уплатить долгу.

Вермонт отсчитал долг обнищавшему приятелю и жалованье за полтора года пеонам. Вышло девяносто квадруплей.

– Ты не сердись, – шепнула Арета отцу. – Мальчик случайно слышал твой разговор. Он делает все от чистого сердца, по простоте.

– Остальные я беру себе, – сказал Роберт. – Так? Я взял – Он придвинул кувшин. – Это мое?

– Твое! Твое! – закричали все.

– Значит, я могу сделать с этим что хочу. Так?

– Так, так! – сказал Ретиан.

– Так пусть мисс Арета возьмет мои деньги себе. Я очень прошу! Будьте добры, мисс Арета! Вы и мистеру Дугби дадите, сколько хотите! Все ваше! Пожалуйста!

Вскочив, едва не плача, Роберт стал так просить, так бегать вокруг девушки, то и дело порываясь упасть, что Арета, не выдержав, расплакалась и обняла Роберта.

– Хорошо, милый! – сказала растроганная девушка. – Только для тебя. Кроме золотой головы, у тебя золотое сердце. Но подумал ли ты, как будем мы делить с Ретианом твой подарок? Почему не оставил ничего для мистера Линсея? А себе-то взял ли ты хоть что-нибудь? Тебе надо жить несколько дней в Монтевидео, уплатить за дилижанс, купить более приличную одежду, заплатить за билет на пароходе до Порта-Станлей.

– Мисс Арета верно говорит, – сказал Линсей. – Ты доставил ей затруднение.

– Поэтому, – продолжала Арета, – изволь немедленно взять от меня десять квадруплей. Я тебе их дарю. Ты подарил мне, а я тебе. Хватит тебе?

– О! На все хватит! – ответил мальчик, несколько сбитый со своей хозяйской позиции. – Еще останется; и если даже я куплю мятных лепешек и имбирных пряников, то все равно останется. Мистеру Линсею я ничего не отделил Это не потому, что я не хотел. Вы сами видели, какой расчет… Ему не хватило…

– Не надо, не надо мне ничего, Роберт, – сказал Линсей. – У меня есть с собой около ста фунтов, я богаче всех вас.

Таким образом, распределение «богатств» было окончено, после чего Арета тайно вручила Линсею для мальчика еще десять квадруплей, а Вермонт подарил ему небольшой револьвер системы Бульдог и горсть патронов к нему.

Флора принесла Звезде Юга завернутый в бумагу пирог с мясом на дорогу, а Гиацинт – старый индейский нож в кожаных ножнах, после чего Арета наспех сшила для мальчика из остатков материи мягкую шляпу.

Все очень устали от неожиданной находки, а потому разговоры смолкли в ожидании завтрака; только один Роберт, с револьвером в мешочке на груди (свой Лефоше он передал Линсею, так как некуда было ему его девать) и с ножом на боку, ходил по ранчо, рассказывая каждому встречному обитателю свою историю с догадкой о кладе.

После матэ, еды и еще матэ отъезжающие покинули ранчо «Каменный Столб».

Велико было удивление Линсея увидеть бросившуюся к нему в отчаянии молоденькую девицу, но еще больше удивился он, когда услышал ее исступленную просьбу.

Видя, что важный с виду старик плохо понимает ее, Инее, путаясь и торопясь, изложила все дело и просила поторопиться. В своем отчаянии она искала немедленной защиты и утешения.

– Я понял вас, – сказал Линсей, выслушав ее. – Я верю вам.

Подоспевшая Катарина страшно смутилась, поняв, что Инее обратилась за помощью к незнакомому старику; однако, желая избавить воспитанницу от подозрения и недоверия, сама стала рассказывать о беде Инее более связно, чем сумасбродная девушка. Уже Катарина хотела извиниться, как Инее, ничего не слушая, топнула ногой и вскричала:

– Разве я ошиблась? Разве за вашим честным лицом и справедливым блеском ваших глаз кроется равнодушие? Кто же сжалится надо мной?!

– Сеньорита, – ответил Линсей, видя, что перед ним неожиданно приподнялась завеса семейной драмы, – не равнодушие видите вы, а беспомощность. Я могу, если понадобится, отдать все, что у меня есть, могу уже без сожаления отдать жизнь, но я бессилен освободить вашего брата. Я иностранец, вдобавок бедный. Ни знакомств, ни связей нет у меня в этой стране. Я не обладаю ни богатством, ни властью, ни даже большим образованием. То, что вам нужно – смелость, силу, изобретательность, предприимчивость, – отнял у меня конторский стол. Сорокалетняя однообразная работа высушила меня. Я – как отработанный шлак, не гожусь жить иначе, чем жил. Глаза видят, уши слышат, но усталость так велика, что я не могу уже помолодеть душой Я – точно зритель жизни, а жить мне осталось недолго. Говорю вам так же откровенно, как откровенно вы обратились ко мне.

– Извините, – сказала Инее, опомнившись и страшно жалея теперь старого человека, стоявшего перед ней с жалкой улыбкой. – Я очень раскаиваюсь! Я огорчила вас!

Линсей тихо погладил ее по голове.

– Идите, дитя, – сказал он, – я не сержусь. Я рад был выслушать вас, но мне, конечно, стыдно, что я не могу помочь вам. Роберт, идем!

Линсей повернул за угол. Мальчик на ходу обернулся несколько раз, смотря, не ушли ли женщины. В это время к ним подоспел Рамзай, кинувшись почти сразу по уходе Инее догонять ее.

– Простите, что я не удержал вас, – сказал Рамзай, – но вы очень стремительно кинулись бежать. Я не оставлю вас. Кто был этот человек, с которым вы говорили?

– Диос! Она не знает даже его имени. Первый встречный. У вас, Инезилья, был припадок, серьезно говорю вам.

– Молчите! – сказала девушка. – Действительно, я готова была созвать толпу! Я…

Она не договорила, так как ее дернул за рукав мальчик, которого они видели со стариком.

Роберт, пройдя несколько шагов, отстал от Линсея, спрятался в первую попавшуюся нишу и, когда Линсей, тщетно поискав его, удалился, не зная, что думать об этой выходке своего юного спутника, – бегом направился к Инее. Теперь он был хорошо одет, в белой рубашке, соломенной шляпе, легких башмаках и синих, до колен, штанишках.

Мешочек с револьвером висел у него под рубашкой, на животе.

– Чего ты хочешь? – спросила девушка.

Роберт не понял. Она сказала тогда по-английски:

– О! Ты мальчик, который шел с тем человеком. Зачем ты вернулся?

– Мистер Линсей не годится, – сказал Роберт. – Он вам не солгал. Он чудесный человек, и я его очень люблю, но такое дело, как ваше, ему не под силу. Разрешите мне вам помочь.

– Тебе-е-е!?!

– Ах ты, озорник, шутник! – вскричала Катарина, думая, что Роберт дурачится. – Как тебе не стыдно?

– Милый мой, – сказала Инее, – кто бы ты ни был, я от всего сердца благодарю тебя. Верю, что ты поможешь нам.

– Сеньорита, – вступился Рамзай, которого испугал странный каприз девушки – еще рано созывать детей для похода на доктора. Я чувствую, что мальчик говорит от доброго сердца, но мы его, во-первых, не знаем, а во-вторых, он мальчик.

– Ах, оставьте! Я знаю, что делаю. Как тебя зовут?

– Роберт Найт. Я приехал с Фалькланда, из Порт-Станлея, и скоро опять уеду туда. Мне двенадцать лет.

– Что он говорит? – спросила Катарина. – Не просит ли он чего-нибудь?

– Дорогая, – сказала ей Инее, – идите к вашей двоюродной сестре, и я туда скоро приду. Дело важное.

Старуха сопротивлялась, но Инее решительно отослала ее, сама же с Рамзаем и Робертом уселась на каменную скамью в нише стены одного старого дома, под листвой огромного фисташкового дерева.

– Мальчик, – сказала Инее, – я почему-то верю тебе. Сеньор Рамзай, там, где не сделает ничего взрослый, успешно сделает маленький. Согласитесь!