Черный снег - Алексей Кабанов

Мне предлагал на счет соревноваться, он был сильнее.

Я тоже хотел качатся, хотел стать сильнее его. Просил отца купить гирю 16-килограммовую, как у Пантелея, тот Шухера не боялся, даже наоборот, Шухер с ним вел себя очень скромно, а над остальными в этот момент еще сильнее издевался. Меня сразу просил чего-нибудь принести. Я подавал, это же не портфель таскать.

Отец гирю не купил, сказал нечего деньги кидать , все равно будет валятся.

Тогда я решил принести два кирпича и ими заниматься.

Шёл со школы по железной дороге и поднял, где их разгружали. Положил в брезентовую сумку, которую взял с собой в школу в заранее.

Сторож меня поймал, подумал, постоянно ворую, попугал милицией, потом отобрал портфель и велел приходить за ним с отцом.

Отец потом мне сказал, чтобы я каждый день по кирпичу домой приносил после школы.

–Много не бери,-учил он меня,-по одному, и по сторонам смотри, если что беги, взрослого посадят, а тебе все равно ничего не будет. Таскал, потом, батя завалину из них вокруг дома сделал, до этого из плетня была. Всегда очень сильно боялся, что поймают когда воровал.

Отец велел смотреть по сторонам, с моим то зрением, легко сказать. Сначала я занимался кирпичами, потом поднимал лом, двумя руками, потом одной. Делал по несколько подходов, доходил до сотни и всегда с наслаждением представлял как я буду бить Шухера.

Я его не навидел, хотя со стороны все считали нас друзьями. Я потом на секцию бокса пошёл записался и ходил украдкой, боялся узнают заставят драться, чтоб избить и посмеяться, над боксёром.

Я и на секции всех боялся, но все равно, ходил и занимался, а у меня ничего не получалось.

А Сашка как будто не чуял сгущающихся над ним тучь, продолжал измываться. И вот настал день и его брата забрали в армию.

Пацаны подошли ко мне и сказали, что сегодня после школы будут кучей бить Шухера. Предложили, мне вызвать его один на один, я ведь занимаюсь боксом. Откуда только узнали.

Со школы шли все вместе, и все делали вид, что ничего не произошло. Сашка был немного грустный, и не кому не сказал нести свой портфель. Шел весь красный и молчал.

Дошли до парка, около хлеб завода, дошли до середины его, оставалось немного до нашего постоянного места сбора, где всегда курили, перед школой. И тут меня толкнули.

Шухер наверное все понял, он шёл впереди олин. Я его окликнул. Предложил драться один на один, он сказал, что я сильнее его, занимаюсь боксом и он не будет.

Потом обвёл глазами окруживших его пацанов и сказал,– бейте меня я виноват.

Все подходили и били его кулаком в лицо по очереди, по о одному разу.

Лишь только я один ударил его слегка ладошкой.

Моя ненависть куда-то исчезла, мне было его жалко.

Родители держали кроликов и моей обязанностью было рвать им травы. Сначала, рвал руками и волоком таскал мешок за собой. Потом научился косить, ездил на велосипеде и привозил два мешка.

Один на сегодня, второй затаскивал на чердак, там расстилал на просушку, заготавливал на зиму.

Кормить мне не доверяли, отец говорил -сдохнут с голоду.

А вот пасти коз было западло. С козами всегда только старухи ходили. Некоторых пацанов заставляли, их звали козлопасами.

А слово козёл самое обидное было тогда. Если козлом тебя обозвали, всегда надо было отвечать. Пофигу здоровый он, или много их, кидаться надо было сразу в драку, иначе ты на самом деле становился козлом. Это слово вошло когда я учился в шестом классе, в школе только и слышалось, козёл, да козёл, сам козёл. Можно было в драку ее лезть-сам козёл ответить, или от козла и слышу. Но тогда по принципу мяча тебе должны были залепить.

Пацаны мутузили друг друга все перемены. А кто боялся и не отвечал стали козлами. Но козлопасы, которые пасли, вообще были не прикасаемые с ними даже за руку здороваются нельзя было.

Козел было зоновский понятием.

Козлами называли сотрудничавших на администрацию. Они ходили с красными повязками и стучали.

А стукачей надо было сразу убивать.

Ябеда корябида солёный огурец, никто тебя не ест, это вообще из детского садика еще пошло.

Во внутренних войсках тоже было нельзя служить, потому что они зону охраняли. Когда они на дембель уходили, то форму снимали и ехали в гражданке. Их выкидывали из поездов и били при удобном случае. Довлатов про это промолчал. В своих рассказах, вообще обошел эту тему, в то время сказать что ты в ВВ служил или прапором был заподло было, это как в ментовке работать, даже хуже. Я не знаю как он жил после того как сам в книге признался, что вертухаем работал.

На секцию бокса я попал с третьей попытки. Два раза приходил к Дому культуры Часового завода, ходил кругами и не поднимался на третий этаж, где был спортзал. Сюда, с его слов, ходил мой двоюродный брат Игорь, который жил в Заречке. Секцию открыл несколько лет назад Пичугин. Он был мастером спорта, приехал в наш город, устроился в «Часзавод», и ему предложили тренировать пацанов в новом, только что построенном клубе. Это было большое трехэтажное здание, по своей архитектуре напоминающее дворянское поместье.

На первом этаже располагались фойе, буфет и два туалета, расположенных в разных крыльях здания. На втором – концертный зал, который был и кинотеатром. Кресла там стояли на одном уровне, и с последних рядов было плохо видно сцену, зато там можно было курить во время киносеанса. На третьем был большой спортивный зал, но с маленькими окнами, без освещения, в нем было темновато. В этом зале и началась история сердобского бокса. Здесь выросло несколько легенд нашего города. Одним из первых был Коля Милькин. Он был небольшого роста, но крепкого сложения. Он прекрасно двигался на ринге и своей «удалой тройкой» – два в корпус, один боковой в голову – валил «бугаев» гораздо выше себя. Вскоре в городе стали проводить чемпионат в честь кавалера трех орденов Славы Залетова. Весь город собирался посмотреть на Колю Милькина, и он не подводил.

В третий приход я, постояв у двери, всё-таки решился открыть ее. В зале попарно кружились мальчишки и молотили друг друга кулаками. Неожиданно вынырнул тренер. Им был Коля Милькин, он пристально посмотрел мне в глаза и спросил:

– Тебе чего?

– Хочу записаться на бокс.

– Хочешь заниматься?

– Угу.

– Форма есть?

– Чего?