Раннее, раннее утро - Павел Вежинов

уничтожить мое изобретение. Решил твердо и бесповоротно.

— Уничтожить? — спросил я, не веря своим ушам.

— Да… И, быть может, сегодня же ночью…

— Вы не должны это делать! — с жаром запротестовал я. — Неужели вы не понимаете, что уничтожите страшное по силе оружие…

— Именно так! — кивнул он. — Действительно, страшное по силе оружие…

— Оружие в борьбе за правду! — сказал я, все более горячась. — Если со лжи будут сорваны маски, а глупость будет разоблачена — кто выиграет от этого?.. Вы подумали об этом?

— Скорее вы не подумали! — устало возразил он. — Я очень хорошо все обдумал… Вы знаете, что несколько лет назад люди овладели одной из величайших тайн природы — атомной энергией… И что же оказалось? Стало от этого человечество счастливее?.. Если бы это чудесное открытие было создано в эпоху коммунизма, оно принесло бы человечеству подлинное благоденствие… А сейчас, — как знать, — может быть, приведет к его гибели… Могу ли я знать, в чьи руки попадет мое изобретение?.. А вдруг оно окажется в руках тех, кто угнетает правду?.. Не станут ли они после этого вдесятеро сильнее?

Я молчал, озадаченный неожиданным поворотом разговора.

— Зачем же тогда вы пришли ко мне? — растерянно спросил я наконец. — За советом или еще за чем?

— Не за советом! — промолвил он, печально покачав головой. — Советы мне не нужны, я сам все хорошо обдумал… Может быть, мое решение и неправильно; это уже другой вопрос… Но я спрашиваю себя: а правы ли были ученые атомщики?.. И, поскольку все лежит только на моей совести, только я имею право решать… И я уже решил… Но в последние дни у меня возникло страшное подозрение… Жуткое подозрение…

Мой гость умолк; его темные глаза блеснули странным огоньком.

— Подозрение? — пробормотал я.

— Да, подозрение!.. Я подумал, а что, если это лишь галлюцинация?.. Что, если я сошел с ума?.. И все это «изобретение» — плод больного воображения безумца?

Я содрогнулся, как будто в комнату ворвался порыв холодного ветра. Почему так странно сверкают глаза незнакомца? А вдруг он на самом деле сумасшедший? Ночь, прильнувшая к большим стеклам трехстворчатого окна, показалась мне еще более глухой и непроглядной.

— Чем же я могу помочь вам? — спросил я, еле ворочая онемевшим языком.

— Очень просто — я дам вам испробовать мой аппарат… Вы будете единственным человеком, коснувшимся этой страшной тайны. Если аппарат работает, вы услышите мои мысли…

Наступило краткое молчание, столь тягостное, что я ощущал, как стук моего сердца отдается где-то в горле.

— Хорошо! — тихо промолвил я.

Он сунул руку в карман своего черного пальто и вынул аппарат. Я не столько видел, сколько чувствовал, как дрожат его тонкие пальцы.

— Вот и все! — сказал он, еле сдерживая волнение. — На этом листке я написал несколько строк… Я вам их прочитаю, конечно, мысленно, а вы после этого сможете сравнить, правильно ли вы их приняли…

— Хорошо! — кивнул я.

— Теперь берите наушник…

Я взял аппарат и вставил черную пуговку в ухо. Некоторое время я слышал лишь какое-то нежное, мелодичное жужжание, а затем прозвучал голос, настолько ясный и отчетливый, что я невольно вздрогнул.

— Вы слышите меня?.. Отвечайте вслух — вы слышите меня?

— Да, слышу! — изумленно ответил я.

Мой гость склонил свое худощавое лицо над только что развернутым листком бумаги.

«Слушайте дальше, — продолжал голос. — Я пришел к вам, как честный человек к честному человеку… Вы должны обещать мне никому не говорить о нашей встрече… Сегодня двадцать второе марта тысяча девятьсот сорок седьмого года… Через десять лет срок вашего обязательства истечет, и вы сможете свободно рассказывать о моем изобретении… Я полагаюсь на вас… Люди должны знать, чего я достиг и почему не поделился с ними… Вот и все!..»

Голос звучал мягко и необычайно приятно.

— А вы? — вздрогнув, спросил я. — Где вы будете тогда?

— Снимите наушник! — сказал голос. — Прошу вас, снимите немедленно наушник!

Я машинально подчинился и оторопело оглядел своего гостя. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, лицо его прояснилось, а во взгляде лучилась тихая, торжествующая радость.

— Итак, вы слышали! — сказал он изменившимся голосом. — Вот вам листок… Все верно?

Одного взгляда было достаточно, чтобы в этом убедиться.

— Совершенно верно…

— Эту ночь я буду спать спокойно! — сказал гость. — Спокойно и с чистой совестью!..

— А если я выдам вас?

— Вы этого не сделаете! — сказал он с еле заметной усмешкой. — Я знаю вас. Но если и выдадите — все равно… Этой ночью изобретение исчезнет, и никто не сможет восстановить его…

— Но оно останется у вас в голове… И через десять лет вы предложите его человечеству, не так ли?

— Может быть! — шутливо ответил он. — А может быть, меня тогда уже не будет… Время покажет…

Мой гость удивительно преобразился у меня на глазах. Он сразу повеселел и оживился, как будто с плеч его свалилась огромная тяжесть. Его настроение неведомыми путями передалось и мне, я тотчас забыл про все свои мрачные мысли.

— Нужно быть людьми! — сказал он. — И нужно верить в будущее…

— Нужно! — согласился я.

Он встал и вздохнул.

— Вы уходите? — огорченно спросил я.

— Вам пора спать! — с улыбкой ответил он.

— Если смогу.

— Ну, это не так уж страшно! — сказал он. — Я сам провел много бессонных ночей… Не так уж страшно…

— И даже, быть может, полезно…

— Да, вероятно! — усмехнулся он.

Незнакомец повернулся к выходу. У двери он протянул мне свою мягкую, тонкую руку и крепко сжал мою ладонь.

— Я первый услышал эти чудесные звуки! — сказал он. — А вы — последний!.. Спокойной ночи!..

Вернувшись в комнату, я невольно глянул в окно. В черном пальто, тонкий и прямой, он переходил улицу, и мне почудилось, что в его шагах звучит какая-то надежда.

* * *

С тех пор прошло ровно десять лет. Я ни разу не видел моего странного полуночного посетителя и ничего не слышал о нем. И в эту ночь, заканчивая последнюю страницу моих воспоминаний об этом чуде, я снова глянул в большое трехстворчатое окно, и мне на миг показалось, что я вижу знакомую высокую фигуру в черном пальто. Увижусь ли я с ним когда-нибудь? Услышу ли его звонок у двери? А может быть, он давно уже мертв и лежит сейчас где-нибудь под черной, размякшей землей? Или же сидит где-нибудь на вокзале со своей черной пуговкой в ухе и задумчиво прислушивается к темным и светлым мыслям людей?

Никто не может ответить мне на эти вопросы.

Я снова вернулся к моей машинке, моему старому, видавшему виды «Ремингтону». В окна бился влажный ветер, в воздухе мелькали