Торговцы мечтами - Гарольд Роббинс

замолчал в ожидании реакции Петера. Увидев интерес, он продолжил: — Продажа этих акций даст приблизительно четыреста тысяч фунтов, что вместе с моим полумиллионом составит девятьсот тысяч или примерно четыре с половиной миллиона долларов. От соглашения с «Мартином» вы получите еще четыреста тысяч фунтов, причем, если захотите, в виде аванса. Таким образом у «Магнума» образуется примерно четырехмиллионный рабочий капитал, который гарантирует вам осуществление производственной программы. Возможно также, что после объявления соглашения с «Мартином», кредитное положение «Магнума» значительно улучшится.

Петер Кесслер молчал. Если бы он получил такое предложение от кого-нибудь с Уолл-стрит, он бы немедленно его отверг. Но мистер Данвер не с Уолл-стрит. Он текстильный магнат. Его семья сделала состояние так же, как и он, сражаясь с более крупными компаниями и конкурентами. К тому же он находился в Лондоне, довольно далеко от Уолл-стрит. Да и предложение Данвера казалось очень привлекательным. С его помощью можно вернуть свои деньги и поставить на ноги «Магнум».

Кесслер встал, вышел из-за стола и остановился перед креслом, в котором сидел Филипп К. Данвер. Петер серьезно посмотрел на него сверху вниз.

— Естественно, мне необходимо обсудить ваше предложение с мистером Эджем, моим помощником, перед тем, как дать ответ, но я не собираюсь скрывать, что оно меня очень заинтересовало, мистер Данвер.

Данвер тоже встал.

— Конечно, мистер Кесслер. — Швейцарец протянул руку, и Петер твердо пожал ее. — Очень приятно было познакомиться.

— Мне тоже, — ответил Петер.

— Послушайте, мистер Кесслер, — улыбнулся Филипп К. Данвер. — У меня есть маленькое поместье в Шотландии, и если у вас нет планов на уик-энд, я бы с удовольствием пригласил вас на охоту.

— С удовольствием, — тепло отозвался Кесслер.

— Мой шофер заедет за вами в пятницу после обеда. Сообщите удобное для вас время в мой офис.

— Большое спасибо, мистер Данвер.

— Называйте меня Филиппом, — искренне попросил Данвер, опять протягивая руку. — К чему эти формальности? Мы прекрасно понимаем друг друга.

— Вы правы, Филипп, — широко улыбнулся Петер, пожимая протянутую руку.

— До свидания, Петер, — попрощался Филипп Данвер и вышел.

Кесслер вернулся к столу и сел. В кабинет вошел Чарли Розенберг, который взволнованно посмотрел на Петера.

— Ну Петер, как дела?

Кесслер озадаченно посмотрел на англичанина.

— Что это за охота в уик-энд? Я даже не знаю, с какого конца стреляют из ружья!

4

Джонни Эдж удивленно изучал отчет о работе голливудской студии «Магнума». Что это, черт возьми, за «Объединенные, мы выстоим»? Он озадаченно почесал затылок и попытался вспомнить, говорил ли о ней Петер перед отъездом, но не смог ничего вспомнить.

Он нажал кнопку вызова секретарши, в кабинет вошла Джейн.

— Да, Джонни?

— Не помнишь, Петер говорил что-нибудь о картине под названием «Объединенные, мы выстоим»?

— Ты имеешь в виду картину в последнем отчете?

— Ага.

— Нет, — ответила Джейн, — ничего не помню. Я хотела у тебя спросить.

— Хоть убей не знаю, — наконец ответил Джонни и опять посмотрел на отчет. — Странно, — задумчиво произнес он. — За шесть дней съемок она уже съела сто штук, и до сих пор нет окончательной сметы. — Он вновь посмотрел на Джейн Андерсен. — Позвони Марку, Джейни, ладно?

Она кивнула и вышла. Через несколько минут зазвонил телефон.

— Да, Джейн? — сказал Эдж, снимая трубку.

— Из Лондона сейчас позвонит Петер. Звонить мне Марку или подождать?

— Подожди, — ответил Джонни. — Я сам спрошу Петера.

Он положил трубку. Интересно, что хочет Кесслер? Наверное, случилось что-то важное, если Петер раскошелился в такие трудные времена на звонок через океан. Телефон зазвонил опять, и Джонни снял трубку.

— Это Петер, Джонни.

— О’кей, соединяй.

— Привет, Джонни, — раздался издалека голос Петера Кесслера.

— Петер, как ты там? Что-нибудь стряслось?

— Кажется, наши неприятности закончились, — взволнованно сообщил Кесслер.

Волнение Петера передалось Джонни Эджу.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Помнишь Данвера? Ну о нем сейчас пишут все газеты.

— Ты имеешь в виду швейцарского текстильного короля?

— Его, — быстро ответил Петер. — Я только что разговаривал с ним, и он сделал очень интересное предложение.

— Какое? — осторожно поинтересовался Джонни.

— Я послал к нему Чарли Розенберга, чтобы договориться о показе наших фильмов в его кинотеатрах. Он сделал мне встречное предложение. Данвер готов отдать нам почти все прокатное время за двадцать пять процентов акций «Магнума».

— Подожди-ка, — прервал его Эдж. — Я думал, ты не хочешь продавать акции.

— Я и сейчас так думаю, но с этим парнем все в порядке. Он предложил два с половиной миллиона баков и еще два миллиона за прокат.

— Не понимаю. У него должно быть что-то на уме.

— Ничего, абсолютно ничего! — прокричал в ответ Петер. — У него принцип, по которому торговец должен торговать лучше, если будет как-то связан с производством. По-моему, довольно разумно. — Кесслер откашлялся. — Что скажешь, Джонни?

— Не знаю, что и сказать, — осторожно ответил Эдж после небольшой паузы. — Я еще не понял, что к чему, но деньги, конечно, хорошие.

— Деньги еще не все! — с энтузиазмом добавил Петер. — У него есть идея, которая принесет нам еще два миллиона и улучшит кредит. Говорю тебе, Джонни, этот Данвер умный мужик. По-моему, он знает, о чем говорит.

— Ну что же, ты в Лондоне, Петер, — медленно сказал Джонни. — Ты знаешь, что для нас лучше.

— Ты не будешь возражать, если я соглашусь продать ему акции?

Джонни Эдж заколебался. Ему не нравилось это, но возражать было нечем. В конце концов компанией владел Кесслер, и он мог делать с ней все, что хотел. Сейчас у Петера, похоже, закончились свои деньги, и это предложение могло вернуть хоть часть их.

— Я не возражаю, — медленно ответил Джонни. — Только Петер… будь, пожалуйста, осторожнее.

— Естественно, — радостно согласился Кесслер. — Я буду осторожен.

Джонни вспомнил отчет Марка.

— Знаешь что-нибудь о картине «Объединенные, мы выстоим?» — поинтересовался он.

— Нет, в первый раз слышу. А что?

— Она появилась в отчете за последнюю неделю.

— Так вот о чем ты беспокоишься? — рассмеялся Петер. — Наверное, Марк просто поменял название какой-нибудь картины.

— Но… — запротестовал Джонни Эдж.

— Я оставил Марку распоряжения по всей программе. Он просто поменял название, вот и все. Надо же предоставить ему хоть маленькую свободу действий.

Джонни начал злиться. Ему стоило немалых усилий продолжать говорить нормальным тоном. Каждый раз, когда разговор заходил о съемках, Петер затыкал ему рот.

— Новое название — уловка, — холодно возразил Эдж. — У нас нет ни одной мало-мальски подходящей картины.

— Откуда ты знаешь? — воинственно спросил Кесслер. — Студией руководит Марк, а не ты. Он лучше знает, что у нас есть, а чего нет. — Петер никак не мог забыть о возражениях Джонни по