Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

Бертель тоже повернулся в ту сторону. У большого камня лежало два трупа. Один распластался лицом к земле. Его посиневшие пятки торчали как раз перед Бертелем и Армасом. Сапог у убитого не было, кто-то уже успел их снять. Рядом валялись грязные портянки.

Армас подошел поближе.

— Убили, да еще раздели и разули...

— Покойнику все равно, одет он или нет, — заметил Бертель. — Пошли, — добавил он, взяв Армаса под руку.

Но Арениус-младший сердито отдернул руку. Он долго глядел на убитых, а потом произнес:

— Ведь и они, наверно, были хорошими семьянинами. А теперь их дети осиротели.

— Ну, об этом уже поздно печалиться.

Бертелю надоело стоять около убитых, но Армас все разглядывал светловолосого, с рыжинкой, человека, который лежал на спине, широко раскинув руки. У того было круглое веснушчатое лицо и густые усы. На рваной куртке поблескивал какой-то значок — то ли профсоюзный, то ли спортивный. Бертель наклонился за значком, но Армас остановил его:

— Не трогай. Пусть останется у него.

— Это же сущая безделица.

— Тем более.

IV

Длинной, растянувшейся колонной красногвардейцы из Турку прошли через все село и спустились к реке, к узенькому деревянному мосту с высокими поручнями.

У моста теснилась целая группа построек. Все они были настолько прокопченными, что было нетрудно догадаться — тут была деревенская кузница. До дороги доносился лязг железа, словно там перебрасывали с места на место тяжелые железные брусья.

Юкка подошел к открытой двери и заглянул в кузницу. Из печи вырывался огонь, возле горна колдовали трое грязных, перемазанных сажей мужчин.

Эта горячая работка была так знакома Юкке!

— Морьенс, — сказал он.

Такого приветствия здесь, видимо, не знали, и черномазые кузнецы недоуменно покосились на Ялонена. Кузнец опустил свой молот рядом с наковальней, а парень со щипцами в руках подошел поближе. Третий лишь взглянул на незнакомца, продолжая раздувать мехи.

— Что вы сказали? — спросил кузнец, подойдя к Юкке.

— Сказал здравствуйте.

— A-а... Здравствуйте, здравствуйте.

В дверях кузницы толпились красногвардейцы.

Кузнецы удивленно оглядывали их. На дороге, напротив, остановились подводы. Возчики поправляли упряжь, кое-кто сел на землю отдохнуть. Братья Вяхяторппа возились возле лошадей.

Все это было кузнецу так любопытно, что он даже высунулся из дверей. Руки у него были черные, лицо в саже, почти до самых колен свешивался черный кожаный передник. Парень со щипцами держался поодаль, а третий все раздувал мехи, то и дело поглядывая на красногвардейцев.

— Кто Же вы такие? — не выдержав, спросил кузнец.

— А разве по нас не видно?

— Догадываюсь...

— Вот и хорошо.

Мужчины оглядывали друг друга удивленно и испытующе. Кузнецы были явно поражены: подумать только, что делается на свете, бредут невесть куда с оружием...

Немного отдохнув, рота двинулась дальше. А кузнецы так и остались стоять в дверях кузницы. Они долго провожали взглядами странное шествие.

Так же случается и в рабочем движении. Одни куют, пока железо горячо. Другие же смотрят и удивляются. Третьи стоят в стороне и заняты каким-то своим делом, возможно и важным, но не самым главным в данный момент. Кто в лес, кто по дрова...

А в рабочем движении должно быть, как и в кузнечном деле — куйте, рабочие, свое счастье силой всего трудового люда, пока железо горячо. Многие действуют в одиночку, бьют сильно, но только по своей наковальне, хотят выковать свое маленькое счастье... А общее рабочее дело от этого страдает, железо стынет и темнеет, силы народа рассыпаются ручейками...

Именно так произошло теперь. Железо накалилось докрасна, и надо было ковать, ковать с плеча изо всех сил... Ковать так, чтобы твердое железо сдалось и стало послушным, чтобы от каждого удара по всей стране сыпались боевые искры... Но стоит упустить момент, и рабочие оказываются сами под ударом.

— Кузнецы-то, видать, умом не испорчены.

— Да, похоже.

Юкка и Анстэн, обменявшиеся этими фразами, тяжело ступали по размытой весенней дороге.

— Они там оковывают колеса для телеги, а надо бы браться за винтовку. Стоят в стороне и в ус не дуют.

— Молчальники... Торппари, черт бы их побрал!

Карпакко бранился от души, со злостью.

— Во многих рабочих кузнях сидят вот такие же молчальники. Особенно в этих глухих местах.

— Ничего себе глухие места. Центральная Финляндия, самая серединка Суоми...

Усталые люди были в пути уже много дней. В вечерних сумерках вышли они на дорогу к Весилахти. Впереди, левее от них, находилась хорошо известная Ману большая усадьба.

— Знакомые места, — сказал он, повернувшись к Тойво, и начал рассказывать, как батрачил в этой усадьбе.

Еще издали они увидели, что старый деревянный дом охвачен огнем. Оттуда раздавалась беспорядочная стрельба, а ветер доносил до дороги едкий дым и искры...

— Смотри, перкеле, усадьба горит, — сказал Мартти.

Ману уже не раз видел пожар, но теперь огонь бушевал в старом доме знакомого ему имения. У парня невольно защемило в груди. Он представлял себе, как перепуганная прислуга тушит пламя, а на самом деле пламя привольно полыхало в темноте. Некоторое время в саду еще слышна была стрельба, потом все стихло.

Пожар далеко освещал окрестность. Впереди чернел лес, через который проходила дорога к усадьбе Суомела. Из усадьбы на дорогу группами перебегали люди и присоединялись к отряду Ялонена.

До деревни добрались только к ночи. Чей-то пег учуял их еще издали и громко, тревожно залаял. К нему присоединились другие собаки, и когда первая группа красногвардейцев входила в деревню, со всех сторон слышался несмолкаемый лай. Карпакко дал пинка одной черной шавке, кидавшейся ему в ноги, но та от этого только обозлилась и зарычала еще пуще. Тогда Аукусти скинул с плеча винтовку и выстрелил. Собака протяжно заскулила и скрылась в темноте.

Выстрел Аукусти встревожил деревню, и из многих домов на улицу высыпали женщины и старики.

Юкка приказал занять огневые позиции за домами и возле каменных конюшен.

— Ну, на этой-то горе мы с ними крепко подеремся, — проговорил Кярияйнен.

Рота Ялонена пополнилась красногвардейцами из Пори, а по дороге к ним присоединилось еще несколько групп. У отряда из Пори был изрядный запас продовольствия и патронов.

Красногвардейцы разошлись по домам, и только часовые остались наблюдать за мостом и дорогой. Все было тихо. Еще долго небольшими партиями в деревню стекались отступавшие красногвардейцы из других отрядов.

Юкку беспокоила неопределенность положения. Он не