Расплата - Вакиф Нуруллович Нуруллин

— Фалах, милый, и мне хорошо с тобой, но что поделаешь — учиться надо. А что нам грустно расставаться, так это хорошо. Людям надо иногда расставаться, чтобы почувствовать радость встречи. Кто знает, будь мы дольше вместе, может быть, перессорились бы, переругались, и было бы нам не до встречи. А так мы будем жить радостным ожиданием нового свидания…

— Через полгода?

— Ты думаешь это долго — полгода?

— Долго, Роза, очень долго. Я так боюсь, что кто-нибудь отнимет тебя у меня, вскружит голову — и прощай…

— Ты думаешь, легко вскружить мне голову? Если бы так, я бы ее за три года уже не раз бы потеряла. Нет, Фалах, я себя не забываю, уж в этом ты можешь на меня положиться.

— Да, я верю тебе, Роза. И умом все понимаю, а на душе все равно тревожно. Ведь как оно бывает — любят люди друг друга ждать обещают, а потом появляется кто-то третий, и клятв словно не бывало…

— Что же делать, Фалах?

— Я знаю, что надо сделать.

— Ну, скажи.

— А ты согласишься?

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, но обещаю подумать.

— Правда?

— Правда, говори…

— А сердиться не будешь?

— А ты хочешь, чтобы я сердилась?

— Роза…

— Я — Роза, перехожу на прием…

— Роза, давай поженимся…

Роза закусила губу и неожиданно прыснула со смеху. Фалах потемнел лицом.

— Прости, мне нелегко было тебе сказать эти слова… Я что-нибудь не так сказал?

— Ну, конечно, не так, — дурачилась Роза. — Кто же так говорит? Сейчас парни говорят: «Эй, девочка, ты мне нравишься, в тебе что-то есть. Женюсь я на тебе, пожалуй». И никаких вопросов. И никаких отказов с ее стороны. Ведь так?

— Не знаю…

— Знаешь! Женихов не хватает, женихи — дефицит, а на дефицит спрос повышенный. Куда бедным девочкам деваться? Раз откажешь, другой не предложат… Вот и ходят парни, задрав носы, а носы бывают противные…

— А причем тут я?

— Ты ни при чем… Если бы ты был таким, я не смогла бы тебя уважать, а без уважения я любви не признаю. Ты для меня всегда был недосягаем… Как мне хотелось в школе стать, как и ты, отличницей! Я и сейчас учусь так, словно ты где-то совсем рядом и готов прийти мне на помощь…

— А я, я… — от волнения Фалах стал заикаться, — что бы ни делал, всегда думаю о тебе…

— Ну, если мы думаем друг о друге, значит мы можем верить друг другу, Фалах. — И Роза нежно положила свою руку на его плечо.

— Ты уходишь от ответа, Роза. А ведь я серьезно предлагаю тебе выйти за меня замуж. Ты можешь мне серьезно ответить?

— Могу! — засмеялась Роза. — Я согласна…

Машина свернула на обочину, взвизгнули тормоза.

Фалах держал Розу за руки и смотрел в ее полные счастливых слез глаза, ему самому хотелось плакать от радости. Он целовал ее руки и бережно обнимал за плечи, а она смеялась, вырывала руки и подставляла под поцелуй глаза, губы…

— Роза, скорей едем в Казань, — решительно заявил Фалах. — Сегодня же подаем заявление, чего откладывать?

— Боишься, раздумаю?

— Боюсь…

— Не бойся, но прошу тебя выполнить два моих условия.

— Хоть тысячу!

— Не торопись, они не такие простые…

— Согласен, на все согласен!

— Ну, слушай. Подаем заявление и расписываемся. Так?

— Так, так…

— Но пока мы учимся, наши отношения останутся прежними, жениха и невесты, это первое условие. А, во-вторых, о том, что мы с тобой расписались, никто из наших родных знать не должен…

— Да зачем все это? Раз уж поженимся, будем мужем и женой, и незачем это скрывать!

— Я все обдумала, Фалах. Не скоро еще мы будем вместе. И тебе будет спокойнее, если ты встретишь меня девушкой, чтобы не было у тебя ни червя сомнения в моей верности. Да и меня это может удержать от необдуманного шага, я ведь тоже живой человек…

— Ты — умница, Роза, но я верю и твоему слову.

— Ты обещал выполнить мои условия.

— Слово мужчины говорится только один раз!

Машина рванулась по шоссе в Казань, набирая скорость.

6.

…В тот же день они подали заявление, а через месяц Фалах приехал в Казань, и они расписались. Свидетелями были две Розины подружки из ее студенческой группы, милые скромные девушки, вместе с которыми прямо из загса Фалах и Роза отправились в ресторан, чтобы отметить знаменательное событие, которое бывает раз в жизни. Фалаху так хотелось посидеть с Розой вдвоем, что девушки это быстро почувствовали, и, пригубив немного шампанского, они пожелали молодоженам счастья, извинились, сославшись на необходимость посетить очень важную лекцию, — и убежали.

В ресторане в эти дневные часы было малолюдно, никто не глазел на двух счастливых молодых, и можно было спокойно сидеть, смотреть друг другу в глава и говорить, говорить, говорить… За окном моросил октябрьский дождь, а здесь было уютно, тепло, и никуда не нужно было торопиться. Втайне Фалах надеялся, что Роза забыла о своем первом условии и сегодня станет его настоящей женой. В гостинице «Волга» у него был отдельный номер, и разве он, Фалах, не имеет теперь права стать, наконец, мужчиной? От шампанского у Розы слегка кружилась голова, она весело смеялась шуткам Фалаха и с полным доверием отнеслась к его предложению поехать к нему в гостиницу. Роза ни разу в жизни не была в гостинице и приглашал ее не кто-нибудь, а ее любимый, ее муж, ее Фалах.

Фалах поймал себя на том, что ключ дрожал в его руке, когда он открывал дверь в свой номер. Он пропустил впереди себя Розу. В сумеречном свете Роза разглядела стол, прикрытый газетой. Не снимая плаща, Фалах обнял Розу и стал целовать ее мокрые от дождя волосы, губы, глаза…

— Вот мы и вместе, Роза, — шептал он. — Ты любишь меня?

— Об этом меня уже сегодня спрашивали в ЗАГСе, — засмеялась Роза. — Ну-ка, зажги быстренько свет.

Фалах включил свет и жестом фокусника сдернул со стола газету. На столе в окружении фруктов, пирожных и московских конфет стояла замысловатая бутылка, на этикетке которой было написано «Наполеон».

— Для полного счастья нам не хватало только французского императора, — расхохоталась Роза.

— Чудачка, — обиделся Фалах, — это же самый лучший коньяк. Ты знаешь, сколько он стоит?

— Я знаю, что у меня самый лучший муж, и цены ему нет, — ответила Роза.

— Прошу к столу, — сказал Фалах, — свадьба продолжается!

В ту ночь Роза простила Фалаху, что не выполнил он ее первого условия — ведь она любила его, и он любил