В гостях у турок. Под южными небесами - Николай Александрович Лейкин

– Да какое же он имеет право? – проговорила Глафира Семеновна.

– Турки всегда имеют право над дамам. Это только нашего дамы имеют право над нами. Да… – И Карапет многозначительно подмигнул Глафире Семеновне.

– А вы хотите, чтобы и вам волю дали над нами? – покосилась на него та. – Нет, мы Европа, мы этого не допустим.

– Смотри, смотри. Вот одна и совсем сдернула с себя вуаль и смеется, – указал Николай Иванович армянину на женщину. – И какая хорошенькая!

– Была бы не хорошенькая, так не сдернула бы вуали, – отвечал Карапет. – Будь с косого глазы морда – еще больше закуталась бы.

– Николя! не пяль глаза! Это даже неприлично! – дернула мужа за рукав Глафира Семеновна.

– Если не турок идет, турецкого дамы всегда очень с большая смелость… Сейчас вуаль прочь… «Смотри, дюша мой, какая я душка!» Тут, на кладбище, если холостого человек, может даже в любовь сыграть, – повествовал армянин. – Видишь, дюша мой, еще одна дама перед тобой вуаль сдернула.

– Николай Иванович! Да чего же ты стал-то! Стоит и выпучил глаза! – закричала на мужа Глафира Семеновна, вся вспыхнув. – Иди вперед.

– Иду, иду, матушка. Ведь от посмотренья ничего не сделается. Но отчего же, Карапет Аветыч, они могут догадаться, что мы не турки? Ну я без фески, а ведь ты в феске.

– А нос-то мой, дюша мой? – тронул себя за нос Карапет. – Самого настоящий армянска нос. О, турецки дамы знают всякого нос!

– Да неужто это так? – спросила Глафира Семеновна и, как ни была сердита на мужа и Карапета, рассмеялась.

Карапет воспользовался ее прояснением среди гнева и сказал:

– Такого час теперь подошел, мадам, что надо закусить и кофе выпить. Вот кафеджи. У него есть хлеб, сыр, вареного курица… Пойдем к нему, и он нас угостит.

– Хорошо. Только, пожалуйста, чтобы водки и вина не было, – согласилась Глафира Семеновна.

– Ни-ни-ни… Вот как этого памятник будем белы.

Они подошла к тележке кафеджи. Тот уже раскинул на земле ковер и попросил их садиться.

– Надо уж по-турецки, мадам, – сказал Карапет. – Садитесь на ковер.

– Ничего, сядем, – отвечала Глафира Семеновна, опускаясь на ковер. – Чай у него есть? – спросила она про кафеджи.

– Все есть, мадам.

– Так спросите мне чаю и бутербродов с сыром.

Когда жена отвернулась, Николай Иванович дернул за рукав армянина и тихо проговорил:

– А что ж ты хотел насчет коньяковой выпивки?

– Все будет. Молчи и садись.

Николай Иванович сел. Карапет стал говорить кафеджи что-то по-турецки. Тот улыбнулся, кивнул и сказал: «Эвет, эвет… Хай, хай…»[162]

Началось заваривание чаю из большого, кипящего на жаровне чайника с кипятком. Кафеджи подал компании на чистенькой доске длинный белый хлеб, кусок сыру и нож.

– Вот как прекрасно! Ну, это еще лучше, я сама сделаю бутерброды, – сказала Глафира Семеновна и принялась кромсать хлеб и сыр.

Чай разлит в чашки, и кафеджи поочередно стал подавать их сначала Глафире Семеновне, потом Николаю Ивановичу и, наконец, Карапету.

Николай Иванович опять дернул Карапета за рукав, напоминая о выпивке, а тот указал ему на чашку и проговорил:

– Пей, пей, дюша мой. Все будет хорошо.

Николай Иванович поднес чашку к губам и услыхал винный запах, прихлебнул из нее и, почувствовав, что чай сильно разбавлен коньяком, улыбнулся.

– Хорошо чайку с устатку выпить, – произнес он, щуря масляные глаза.

– Пей, пей! И какого ползительного дело этот чай, так просто первого сорта! – откликнулся армянин, тоже улыбаясь.

– Закусите вы сначала, а чаем потом будете запивать, – предлагала им бутерброды Глафира Семеновна.

– Потом, мадам, потом, дюша мой, барыня-сударыня, – отстранил от себя бутерброды армянин. – Сначала мы выпьем чай, а потом закуска пойдет. Очень пить хочется, мадам.

Мужчины смаковали глотки и наслаждались пуншем, приготовленным для них по приказанию Карапета услужливым кафеджи. Глафиру Семеновну они успели надуть вторично.

ХСІ

Гневная, побледневшая от злости, в сбитой набок второпях шляпке бежала Глафира Семеновна с кладбища на пароход. Уста ее изрыгали целый лексикон ругательств на мужа и Карапета. Дело в том, что по винному запаху, распространившемуся из чашек Николая Ивановича и армянина, она узнала, что вторично обманута ими, но, к несчастью, она узнала об обмане несколько поздно, когда уже те допивали по третьей чашке пунша и нос у армянина сделался из красного сизым, а у Николая Ивановича и осоловели глаза.

– Ах, вы опять надувать меня вздумали! Вместо чаю пунш пьете! Домой, домой тогда! Не хочу и минуты здесь оставаться, – взвизгнула она и, как ужаленная пантера, вскочила с ковра и побежала с горы вниз по направлению к выходу из сада.

Мужчины, рассчитавшись с кафеджи и выпив еще по рюмке коньяку гольем «на дорожку», поспешно догоняли ее. Головы их были отяжелевши, ноги слабы. Николай Иванович даже споткнулся и упал раз, прежде чем догнать жену.

– Пронюхала! Нет, каково? Пронюхала! – повторял он своему спутнику.

– Хитрого дама! Ох какого хитрого! – отвечал Карапет. – Моя покойного жена была совсем глупого девочка перед ней.

– Все-таки мы, Карапет, домой не поедем. Что теперь дома делать? Мы поедем по Босфору, – продолжал Николай Иванович.

– А если твоя барыня захочет домой? – спросил Карапет.

– Мы ее опять надуем. Почем она знает, куда пароход идет? Сядем, скажем, что едем в Константинополь, а сами к Черному морю. Надо же нам Босфор посмотреть.

– Непременно надо, дюша мой. Босфор – первого дело. Как возможно без Босфор!

– Ну так вот на пристани и бери билеты до Черного моря и обратно в Константинополь. Ты говорил, что можно.

– Можно, можно, эфендим. Ретур-билет это называется. А только и хитрого ты человек, дюша мой, эфендим, насчет своя жена! – похлопал армянин своего спутника по плечу и толкнул его в бок. – Говорят, армянин хитрого человек, хитрее жида. Нет, дюша мой, ты хитрее армянина.

– Какое! Это я только насчет жены, да и то она всегда верх берет, – дал ответ Николай Иванович.

Только за воротами кладбища успели они нагнать Глафиру Семеновну. Пот с них струился градом. От потоков его пыльные лица их сделались полосатыми, как голова у зебра. Глафира Семеновна чуть не плакала от злости.

– Ага, пьяницы! Наконец-то вы оторвались от вашей кабацкой соски! – встретила она мужчин.

– Да какое же тут пьянство, душечка, – возразил муж. – Просто выпили пуншику на легком воздухе при благоухании кипариса.

– Однако вы меня надули. Два раза надули! Нет, уж больше не надуете. Теперь домой, и никуда больше.

– Да конечно же домой, ангельчик. Куда же больше? Проедем через Босфор –