Роберт Стивенсон - Клуб самоубийц. Черная стрела (сборник)

И Дик, пришпорив коня, поехал прямо.

Снег в колее был очень плотно утоптан, что давало преследователям большое преимущество. Они мчались вперед крупной рысью, и перестук двух сотен копыт по снежной мостовой, бряцание оружия и храп лошадей наполняли довольно воинственным шумом молчаливый лес.

Через некоторое время широкая колея, оставленная преследуемыми, вывела на большую наезженную дорогу из Холивуда. Там на какое-то время след пропал из виду, а когда через какое-то расстояние он снова показался на другой стороне, Дик удивился, заметив, что колея сделалась несколько ýже и не такой глубокой. Это означало, что отряд сэра Дэниэла разделился.

Рискуя сделать неправильный выбор, поскольку шансы были одинаковы, Дик продолжил ехать по прямому следу. Проехав по нему примерно час, он оказался в самой гуще леса. И тут след неожиданно разделился на две дюжины разных следов, которые распустившимся цветком расходились в разных направлениях.

В отчаянии Дик натянул поводья. Короткий зимний день подходил к концу, тусклое красно-оранжевое солнце плавало за голыми ветвями деревьев почти над самой землей, тени стелились по снегу чуть ли не на милю, мороз жестоко впивался в кончики пальцев, а дыхание вместе с паром лошадей облаком поднималось вверх.

– Что ж, они перехитрили нас, – признался Дик. – Придется, значит, все-таки ехать в Холивуд, все равно к нему все еще ближе, чем к Танстоллу… По крайней мере, если судить по солнцу.

Итак, они свернули налево, повернувшись спинами к красному солнечному щиту, и направились к аббатству. Но передвигаться было не так легко, как прежде, ибо теперь им приходилось самим прокладывать дорогу. Они шли по глубокому снегу, то и дело утопая в сугробах, и часто останавливались, чтобы обсудить направление. Постепенно солнце скрылось окончательно, зарево над западом угасло, и вскоре они уже брели в полной темноте под морозными звездами.

Каждый неверный шаг в полнейшей темноте мог привести к тому, что они собьются с выбранного направления, поэтому оставалось одно – остановиться, разбить лагерь и ждать появления луны.

Они расставили часовых, очистили от снега небольшую площадку, и вскоре посередине, после нескольких неудачных попыток, загорелся славный костер. Воины уселись вокруг костра и стали делиться провизией. Пошла по кругу и фляга с вином. Дик, отобрав лучшие куски из грубого и скудного воинского харча, принес их племяннице лорда Райзингэма, которая сидела одна в стороне от солдат, прислонившись к дереву.

Укутавшись в попону, она смотрела прямо перед собой на освещенную огнем площадку. Когда Дик предложил ей еду, она вздрогнула, точно пробудившись ото сна, и молча отвернулась.

– Сударыня, – сказал Дик, – умоляю вас, не будьте со мной столь жестоки. Я не знаю, чем обидел вас. Да, я увез вас, но только лишь ради вашего блага. Если я заставляю вас ночевать в лесу, то поверьте, только из-за того, что в основе моей спешки лежит спасение той, которая так же, как и вы, хрупка и тоже страдает от неприятного ей общества. Сударыня, по крайней мере, пожалейте себя. Поешьте, хотя бы не из-за голода, а чтобы набраться сил.

– Я не приму ничего из рук убийцы моего родственника, – ответила она.

– Сударыня! – воскликнул Дик. – Я клянусь распятием, что пальцем его не трогал!

– Поклянитесь, что он еще жив, – потребовала она.

– Я не собираюсь выкручиваться, – ответил Дик. – Сострадание заставляет меня огорчить вас. Я считаю, что он мертв.

– И вы предлагаете мне еду! – вскричала она. – И вас еще называют «сэр»! Вы заслужили свои рыцарские шпоры убийством моего дяди. Если бы я не была дурой и предательницей и не спасла вас в доме вашего врага, вы бы сами умерли, а он… он, который стоил десяти таких, как вы, был бы сейчас жив.

– Я, как и ваш родственник, все делаю в интересах своей партии, – ответил Дик. – Если бы он был еще жив, – как бы я хотел, чтобы это было так, клянусь Небом! – он убедил бы вас не винить меня.

– Сэр Дэниэл сказал мне, – ответила она, – что заметил вас на баррикаде. Благодаря вам их партия победила. Это вы одержали победу в битве, и, значит, вы виновны в смерти моего доброго лорда Райзингэма не меньше, чем если бы задушили его своими собственными руками! И вы хотите, чтобы я разделила с вами еду… когда на ваших руках еще не остыла кровь? Но сэр Дэниэл поклялся, что убьет вас. Он отомстит за меня!

Несчастный Дик погрузился в мрачные раздумья. Ему снова вспомнился старик Арбластер, и он громко застонал.

– Неужели вы действительно считаете меня виновным? – произнес он. – Вы, которая защищала меня… Вы, подруга Джоанны!

– Каким образом вы оказались на той баррикаде? – с упреком спросила она. – Вы не стоите ни за одну партию… Вы всего лишь мальчишка… Всего только тело, руки и ноги, не управляемые разумом. Зачем вы сражались? Может, вам нравится насилие?

– Не знаю, – воскликнул Дик. – Но в Английском королевстве заведено так, что если джентльмен не сражается за одну сторону, значит, он должен сражаться за другую. Он не может быть сам по себе и стоять в стороне. Это неестественно.

– Те, кто не имеют своих убеждений, не должны обнажать меч, – ответила юная леди. – Если вы убиваете ни за что, чем вы отличаетесь от мясника? Война благородна, если имеет причину, вы же обесчестили ее.

– Сударыня, – промолвил несчастный Дик. – Я признаю, что в чем-то ошибался. Я слишком поторопился. В моем возрасте, может быть, еще рано жить такой жизнью. Я уже украл корабль (но, клянусь, был убежден, что поступаю так во имя добра), и это стало причиной гибели множества невинных людей и сделало несчастным бедного старика, чей горестный лик до сих пор режет мое сердце и душу. Еще только сегодня утром я решил добиваться победы и славы только для того, чтобы жениться. И я стал причиной гибели вашего дорогого родственника, который был добр ко мне. Что еще? Я не знаю. Потому что – увы! – помогая посадить на трон Йорка, я могу поступать неправильно, ибо это может обернуться злом для Англии. О, сударыня, я вижу, в чем мой грех. Я не создан для этой жизни. Я попытаюсь избежать еще большего зла. Когда все это закончится, я уйду в монастырь. Я отрекусь от Джоанны и от военного дела! Я уйду в монахи и буду молиться за вашего доброго дядю до конца своих дней.

В этот миг наивысшего унижения и покаяния Дику вдруг показалось, что юная леди рассмеялась.

Подняв голову, в свете костра он увидел, что она смотрит на него с каким-то непонятным, но не лишенным доброты выражением.

– Сударыня! – воскликнул он, думая, что смех девушки ему почудился, но ее переменившийся взгляд позволил ему надеяться, что он тронул ее сердце. – Сударыня, это удовлетворит вас? Я откажусь от всего, чтобы исправить свои ошибки. Я своими молитвами открою лорду Райзингэму ворота в рай. Что же за день, когда я заслужил рыцарские шпоры и считал себя самым счастливым человеком в мире!

– О мальчик, – промолвила она. – Добрый мальчик!

А потом, к неимоверному удивлению Дика, она очень нежно вытерла слезы на его щеках и вдруг, точно поддавшись какому-то порыву, обвила обеими руками его шею, притянула его к себе и поцеловала.

– Но погодите, – весело сказала она, – ведь вы же командир. Вы должны есть. Отчего вы ничего не едите?

– Дорогая госпожа Райзингэм, – ответил Дик. – Я сначала хотел накормить мою пленницу, но, сказать по правде, раскаяние мешает мне смотреть на пищу. Отныне мне больше подобает поститься и молиться.

– Зовите меня Алисией, – сказала она. – Мы ведь старые друзья! А теперь давайте поедим вместе, разделим пополам каждый кусочек. И если вы не будете есть, то и я не стану, но если вы съедите много, то и я наемся, как пахарь.

Не мешкая более ни секунды, она принялась за принесенную Диком снедь, и сам Дик, у которого был прекрасный аппетит, присоединился к ней сначала с неохотой, а потом, постепенно войдя во вкус, с усердием и большим удовольствием, пока наконец, даже позабыв о той, которая служила ему примером, не восстановил все силы, потраченные за день, полный трудов и волнений.

– Укротитель львов, – со смехом произнесла она, – разве вам не нравятся девицы в мужском облачении?

Луна поднялась. И теперь они лишь дожидались, пока отдохнут усталые лошади. В лунном свете все еще кающийся, но уже сытый Ричард заметил, что Алисия смотрит на него с некоторым кокетством.

– Сударыня… – твердым тоном произнес он, немного удивленный неожиданной переменой в ее настроении.

– Нет-нет, – прервала она его. – Не отпирайтесь. Джоанна рассказала мне. Но посмотрите на меня, сэр укротитель львов. Я некрасивая?

Ее глаза лукаво загорелись.

– Ну, вы не очень вышли ростом… – неуверенно произнес Дик.

И она снова прервала его, на этот раз звонким смехом, который окончательно сбил его с толку и озадачил.

– Не вышла ростом! – продолжая смеяться, сказала она. – Ну нет, будьте откровенны так же, как храбры. Да я настоящая карлица! Ну, или почти. И все-таки… несмотря на это… я хоть чуточку красивая? Хоть чуть-чуть?