Вампиры и другие фантастические истории - Б. Олшеври

мне покоя и не выходили у меня из ума. Я ходил из угла в угол; тень моя от одной свечи металась из стороны в сторону и еще сильнее возбуждала мои нервы.

Прошел час. И мне почудилось – именно почудилось, а не послышалось, так как я положительно ничего не слыхал, – присутствие кого-то за дверью комнаты.

«Вот она, измена!» – решил я. Я достал револьвер и запасные обоймы к нему. Спуская руку в карман, я нащупал веточку омелы, что дала мне старуха. Без мысли, машинально я заткнул ее в петличку своего хаки[164]. Затем я подошел к окну, думая «на всякий случай» открыть его… и что же я увидел!

В окне за стеклом виднелись десятки горящих злобных глаз! В первую минуту я даже не испугался, не сообразил, что это. Но потом понял, что за окном, прильнув к стеклу, толпятся монахи. Мысль: «Окно над оврагом, во втором этаже, каким же образом монахи могут быть там?» – мелькнула и пропала.

Затем все последующее развивалось с такой одуряющей быстротой, что нет возможности вспомнить и рассказать ясно и подробно… Все спуталось: и мысли, и поступки, и бред, и действительность.

Кажется, прежде всего я кинулся к двери, крича Петру:

– Вставай, измена, нас предали!

Теперь я уже ясно услышал за дверью в коридор возню и тяжелое дыхание.

Мои ноги приросли к полу… и тут засада! Что же делать? Открыть дверь или лучше ждать? Остановившись в нерешительности, я взглянул на Петра. Он сидел на лавке и сонными глазами смотрел кругом.

– Петр, приготовь браунинг[165], посмотри, что за окном!

Немедленно очнувшись, Петр выхватил браунинг и подскочил к окну. Но еще быстрее, с каким-то воем он отпрянул от него обратно, и с такою силой, что стукнулся о противоположную стену.

Прижавшись к стене всем телом, Петр, казалось, хотел продавить ее. Бледный как полотно, с вытаращенными глазами, Петр бормотал, выстукивая зубами:

– Мертвецы, мертвецы, мертвецы!..

– Петр, очнись! Петр, смотри, это там монахи!

– Нет, нет!.. Там не люди! Я видел… ясно видел!.. Это… это выходцы из могил! – едва ворочая языком, бормотал Петр.

– Что ты выдумываешь, опомнись! Надо попытаться бежать!

И я, в свою очередь, обернулся к окну, на которое, не спуская глаз, глядел Петр.

Взглянул – и зубы мои тоже начали отбивать дробь.

Теперь при свете луны ясно было видно, что там, за окном, – не живые люди, а что-то иное! Ни одного полного, правильного очертания тела разглядеть было невозможно. Все линии, контуры сливались, расплывались, смешивались между собой. Как какой-то живой, подвижный туман. Хорошо были видны только глаза, горевшие зеленым фосфорическим светом, да еще блестели белые длинные острые зубы.

– Мертвецы! – крикнул и я. Вдруг трезвый рассудок подсказал: «Этого не бывает. Не может быть. Это или сон, или галлюцинация. Необходимо сейчас же опомниться. Постараться проснуться или взять себя в руки».

Но не успел я сказать и слова, не успел решиться на что-нибудь, как Петр с криком бросился к двери и распахнул ее.

Что тут произошло! Боже ты мой! Казалось, чудовища за дверью только этого и ожидали, точно только теперь они получили позволение и доступ к нам. Едва дверь открылась, как приор и казначей вскочили в комнату – именно вскочили, а не вошли! – и тотчас же набросились на нас.

Все еще предполагая обыкновенную измену, я выхватил револьвер и выстрелил в приора, который был ближе ко мне.

Никогда я не забуду этого выстрела!.. Стрелок я хороший, цель была в двух шагах, а я… я промахнулся! Противник даже не посторонился от выстрела! С глухим хохотом протянул он ко мне руки.

Я ждал, что сейчас же он схватит меня, но нет… приор, точно помимо своей воли, откинулся назад… и стал подкрадываться, пытаясь обойти меня сзади.

Чтобы быть к нему лицом, я также обернулся… и то, что я тогда увидал, заморозило во мне всю кровь.

На скамье, бессильно раскинув руки, лежал Петр. Казначей, навалившись на него, прокусил ему горло и пил горячую, алую кровь. При моем крике казначей на минуту оторвался и приподнял голову.

Какая это была картина! Губы, лицо перепачканы кровью, зубы – эти белые клыки – оскалены и как-то особенно заметно выступают из красных губ. Глаза сверкают злобой, а по лицу разлито сладострастие и свирепость. Петр не шевелится: он или в сильном обмороке, или же уже мертв. Из раны хлещет поток крови, заливая хаки.

Забыв и монахов, и приора, и грозящую мне опасность, я стоял как истукан. Казначей опять припал к телу Петра… Тут я почувствовал, что меня сзади охватывают чьи-то руки, причем стараются сбросить веточку омелы, но сбросить, не дотрагиваясь до нее.

За окном стоит страшный вой: это вампиры, почуяв кровь, рвутся в комнату.

Отбиваясь от приора и понимая не умом, а инстинктом, что все мое спасение – в благословении неведомой, чужой старухи, я прижимаю веточку омелы крепче к груди и в это же время неожиданно нащупываю медный крест.

Вот она, помощь! Вот спасение! Быстро вытащив из-за пазухи крест, я судорожно зажимаю его в руке и смело кидаюсь к окну.

Окно в это время под напором вампиров лопается, и стекла и сгнивший переплет рамы сыплются на пол, к моим ногам.

– Во имя Бога!.. – И я прыгаю в окно.

…

Когда я вновь открыл глаза, была тоже ночь. Я лежал на кровати, и возле меня сидела женщина, в которой я сразу узнал сестру милосердия.

– Где я и что со мною?

– Вы в N лазарете, вот выпейте это лекарство, а потом я вам все и расскажу, – ответила сестра.

Я послушно выпил, а сестра начала говорить что-то хорошее, ласковое… и я заснул. Заснул спокойно и тихо.

Утром меня разбудил шепот:

– Что? Вы говорите, очнулся, разговаривал с вами? Теперь выходится! Надежда полная! Следите строже и отнюдь не давайте волноваться.

Я понял, что слышу голос доктора, и, открыв глаза, сказал:

– Добрый день, доктор! Скажите, пожалуйста, где Петр Петрович Звягин, мой товарищ? Мы вместе с ним заблудились. А также скажите, что со мной?

– С вами ничего особенного, вы изволили-таки похворать, – отвечал доктор, толстенький, подвижный человек. – Вот задали работы сестрице. Ну да и то сказать, такие раны, как ваша, никому легко не даются! А теперь все слава Богу. Не унывайте.

– Доктор, да разве я был ранен? Я отлично помню, что выскочил в окно и меня не успели схватить.

– Оказывается, и вы выдержали бой, а мы-то предположили, что