Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

должна быть в будущем семилетии. Вот взять наш завод—каким он будет в конце семилетки?

— Ну, каким же?

— А вот я тебе расскажу—полная механизация и электроника. Автоматические линии, фотоэлементы, телеобъекты. В общем, где раньше стояли двадцать-тридцать человек, будет работать одна машина. Понимаешь, одна машина шихту подвозит, печь задувает, сталь плавит, а человек только стоит где-то у пюпитра и отдает по реле приказ: «Машина, машина, а ну-ка, подними мне температуру в печи еще на пятьдесят градусов...» Что, разве это не сказка? Сказка!

— Сказка, сказка,— улыбнулась Дамеш.— Только убери руки.

Действительно, рассказывая о будущем заводе, Каир так разгорячился, что размахивал руками уже перед самым лицом Дамеш.

— Ох, извини! — сказал он.— Я так...

Пока Каир говорил, Дамеш сидела, опустив голову, и молчала. Потом вдруг посмотрела на него долгим пристальным взглядом. '

— До чего я люблю тебя таким,— сказала она.— Ты молодеешь на глазах сразу на десять лет... Я потому и влюбилась в тебя тогда, что думала, ты всегда такой.

— А я оказался?..— спросил Каир.

Она рассмеялась.

— А ты оказался, конечно, не хуже других, даже лучше многих, это, конечно, кое-что, но для меня этого все-таки маловато.

— Это просто страшно мало,— с грустью сказал Каир,— я это понял совсем недавно... Ты увидишь, насколько я это хорошо понял.

— Отлично! — она взяла бутылку шампанского, подняла ее, посмотрела на свет и сказала: — О, да тут еще по доброму стакану будет, что ж, давай же выпьем за все хорошее и мудрое, что ты сказал. .

Они наполнили стаканы почти доверху.

— За нового человека! — сказал Каир.

— За тебя, значит...— сказала она, хитро прищурив глаза.— Я вижу, ты изменился в лучшую сторону.

Они чокнулись и выпили.

— Но только надолго ли? — сказала Дамеш, отставляя бокал. -

— Навсегда! — пылко и торжественно воскликнул Каир,

Она с недоверием взглянула на него.

— Что, не веришь?— Каир нахмурился.

— Нет, почему не верю... Очень даже верю, но только что ты будешь говорить завтра, когда опять встретишься с Муслимом?

Он решительно рубанул воздух ладонью.

— Вот что я буду говорить: а ну-ка, составьте-ка мне, товарищ Мусин, смету на разработку проекта инженера Дамеш Сагатовой. Вот что я ему скажу.

Дамеш засмеялась и покачала головой.

— Ну что он тебе ответит, ты не знаешь?

— Знаю! Ответит — слушаюсь, товарищ директор! Составлю!

— Нет, дорогой, он скажет так тебе: «Товарищ директор, выполнить этот приказ невозможно: инженер Сагатова у нас в цеху больше не работает! Я ее перевел в управление».

— Как? — Каир даже вскочил с места.— Да-да, мне говорила что-то такое тетка, я не обратил на это внимание, думал, она перепутала. Как же это произошло?

Дамеш рассказала. Значит, все-таки сумел Муслим подстеречь Дамеш! Вот лиса, нет, даже не лиса, а волк, старый хитрый волк. Кто сказал, что лиса хитрее волка? Сотню лис стоит этот старый разбойник. Каир вспомнил картину, которую видел как-то в Алма-Ате лет пять тому назад. Он с художником был хорошо знаком. Художник этот до поступления в техникум лет десять хо

дил с длинным пастушеским кнутом за плечами и поэтому все, что рисовал, знал хорошо. На картине был нарисован волк, подкрадывающийся к отаре овец. Вечер, тишина, овцы сгрудились около колодца, старик пастух, утомленный длинным и бесконечным днем, идет домой, а из-под обрыва — аул расположен на горе— выглядывает настороженная волчья морда. Пусть только отойдет пастух подальше! . Пусть он только отойдет! -

Вот точно так поступил и Муслим: выждал, пока директор уехал, и, придравшись к пустяку, уволил Дамеш. Но пустяк-то пустяком, а попробуй сказать, что повода к увольнению не было! Нет, предлог выбран был, надо сказать, очень умело.

— В общем, так,— сказал Каир, глядя на Дамеш,— будем считать, что ничего не случилось, завтра вернемся оба на завод, и каждый займет свое место. Вот и все.

— А совнархоз что скажет? — спросила Дамеш.— Там все уже известно. Когда я обратилась к председателю, он мне сказал: дождемся директора, формальных оснований для отмены приказа у меня нет. Но мои ребята чуть не силой засунули меня в автобус на Караганду, вот я и очутилась здесь!

— Вот как! — сказал Каир.

«Хитер, хитер, товарищ волк,—подумал он.— Отлично уяснил себе, что к чему».

— Слушай,— сказал он,— ты только мне одному эту историю рассказала? В горкоме ты не была?

— Была! Получила тот же самый ответ,— надо дождаться директора.

— Но вот ты меня и дождалась,— сказал он.— Я отменю приказ своего заместителя как неправильный, выходи на работу. В чем же дело?

— В том,— ответила она серьезно, что все равно этот волк не оставит меня в покое.

«Волк!» Каир даже вздрогнул,— значит они оба думали о Муслиме одинаково.

— Трусиха,— сказал он.— Чего ты боишься? В каком году ты живешь?

— А ты знаешь, на что он способен? Вот слушай...— и Дамеш рассказала историю Аскара.

Каир даже рот приоткрыл от удивления. Дамеш видела, что он все понял и всему поверил.

— Ну, ладно,— сказал он после небольшой паузы,- оставим Муслима! Но на завод ты все-таки вернешься?

— Нет.

— А с проектом твоим что же будет? Или ты уже на нем поставила крест?

Дамеш ничего не ответила. Встала и подошла к радиоприемнику. Звонкий, чуть насмешливый женский голос пел:

Сердце мое ты оживил.

Сердце мое ты похитил.

Гневом оно и отчаяньем кипит

От нанесенных тобою обид..

Сам от себя ты захлопнул дверь, Что ж от меня ты желаешь теперь?

Каир больше не слушал, он подошел к Дамеш и обнял ее сзади за плечи. Она не шелохнулась. Так они стояли вместе и слушали.

...В Караганду Дамеш ехала одна в такси, от машины Каира она наотрез отказалась. Погода стояла мерзкая, холодная, сыпал дождик. Дамеш с тоской смотрела в окно, и на душе у нее было тоже очень неладно. Именно поэтому она и решила поехать одна. Вчера она позволила Каиру обнять ее и поцеловать, пила с ним шампанское. Нехорошо все это! А почему, собственно говоря, нехорошо? Что плохого в том, что я выпила несколько бокалов шампанского с любимым человеком и даже поцеловалась с ним?

«С любимым? — спросила она себя.— Ты уверена, что он любимый?» И сама себе возразила: «А если любимый? Каир —